Номер 9 (1254), 13.03.2015
На 45-м году жизни скончался куратор Музея современного искусства Одессы, известный украинский художник Мирослав Кульчицкий. Любовь всей моей жизни. Самый главный человек для меня на свете. Суховатый, стильный, изысканный и абсолютно оригинальный в своем творчестве (контекстуализм - дело тонкое, имеющее дело со смыслами), в общении со мной он превращался в сгусток тепла, сентиментов, воркования, которого нам обоим всегда было мало. День святого Валентина, как всегда, мы праздновали в ресторане, пусть наш заказ был скромнее, чем в предыдущие годы, но наше счастье было с нами, и я получила сувенирное алое сердечко. Оно и сейчас со мной. А сердце Мирослава, Миры, Мирочки перестало биться 20 февраля.
"Сердечный спазм" - показало вскрытие. Слишком многое пришлось вынести этому сердцу за последний год, а ведь настоящий художник все пропускает через сердце! За неделю до смерти он видел сон: держась за руки, мы с ним выходим из музея, который стал для него вторым домом, а навстречу нам - волны, море цветов, летящие лепестки... Мы провожали его с цветами из музейного дворика...
Всего 30 дней не дожил Мирослав до очередной международной выставки со своим участием - 22 марта в Институте Современного Искусства Филадельфии (США) он должен был участвовать с этой работой "Smoking Kills" (сделанной совместно с Сергеем Коротуном) в проекте "Traces in the Dark". "Курение убивает - а что не убивает?" - отшучивался он в ответ на просьбы хотя бы ограничить количество выкуриваемых сигарет, да и курить-то начал в тридцать пять, отнюдь не в подростковом возрасте, "с целью расширения границ потребления". Все то же вскрытие обнаружило пятна на легких...
Уже без него состоится этим летом Четвертая Одесская биеннале современного искусства, сокуратором которой он был. В Национальном Художественном музее в Киеве состоится выставка его памяти. Художник Александр Ройтбурд задумал издать сборник литературных произведений Мирослава, назвав его айсбергом, ведь его база, фундамент были гораздо внушительнее "надводной части". Невероятная артистическая карьера оставалась для "широкого зрителя" фантомом и ребусом, ведь большую известность художественные работы Мирослава приобрели за рубежом, чем на родине...
Мирослав Кульчицкий родился в 1970 году в семье музыкантов. Это случилось в Ужгороде, куда родители приехали из Северодонецка, где после окончания Одесской консерватории работали по назначению в музыкальной школе. Но, когда задумали увеличить состав семьи, перебрались поближе к бабушке и дедушке. "Так что я - донецкий пацан!" - шутил Мирослав. Но "ужгородский период" быстро закончился. Началась Одесса, из которой он уезжал много раз в далекие путешествия, но которую считал лучшим городом на земле и не пожелал оставить. Была знаменитая "английская" школа № 9, впоследствии гимназия № 2 на Гаванной, был Одесский "нархоз", ныне экономический университет, где он защитил диплом по статистике в 1993 году.
Учеба прерывалась армейской службой, начавшейся в Херсонской области (хрупкий и субтильный, он с трудом выдерживал марш-броски в полной выкладке, прыжки через ямы с напалмом и прочие прелести, безусловно сказавшиеся на слабом с детства сердце), а закончившейся в Афганистане. В последний год так часто снилось все, о чем хотелось забыть: холодная ночь, каменистая пустыня, "стингеры", зенитно-ракетная установка, контуры пассажирского самолета на экране прицела, палец на кнопке и жуткое ожидание команды, которую может дать офицер, посоветовавшись со штабом. Иногда во сне кнопка оказывалась вдавленной. В реальности все обошлось, Мирослав не был создан для войны (имя-то какое, мирное и славное!) и радовался, что никого не убил и тем более не собирался этим заниматься в двадцать первом веке. Но в маленькой независимой стране стало твориться страшное. Возвращение прежних кошмаров заставило вспомнить о сердце, в котором после Афгана врачи нашли неполадки. А так хотелось забыть и о барахлящем клапане, и о войне как таковой, что темами этими не делился даже с самыми близкими почти до последних дней.
Впервые я увидела Мирослава сразу после его прихода с армейской службы. Был литературный вечер, заседание студии, которую вел Богдан Сушинский в детской библиотеке № 11. Моя тогдашняя подруга, поэтесса Элеонора Мазуренко, помогала Богдану Ивановичу привлекать молодых литераторов, и ничто не выдавало в укутанном в теплый шарф (намерзся в гимнастерке, никак не мог согреться), на вид домашнем мальчике бывшего военнослужащего. Другие ребята-"афганцы", помнится, только о службе тогда и говорили, все время к ней возвращались, стараясь приобрести и "мирные" увлечения, например, увлекались скорочтением, подавали себя шумно и ярко.
А Мирослав принес тогда спокойный домашний рассказ, где фигурировали тяжелые портьеры, деревянные панели, ковка, витал запах гвоздичной эссенции, а также присутствовала некая Мария, которая утром сказала: "Ты был великолепен". Он давно забыл этот юношеский рассказ, но для меня все это будто вчера происходило, я вижу его тогдашнего и сожалею, что так долго подшучивала и над этим текстом, и над другими, и над художественными работами ("ну виданное ли дело - больничную каталку к потолку привинчивать, к чему такая эстетика конца?"). Настоящий джентльмен, интеллигент, истинный европеец до мозга костей, он никогда не обижался, оставляя за мной право иронизировать, не соглашаться, завистливо расспрашивать о путешествиях: "У вас, художников, жизнь, а мы только наблюдатели..." Но что дальние страны - не в Париже дело, тут мне хватало его рассказов. Я молча и бешено ревновала издали к женщинам, не давшим ему ни счастья, ни покоя, и когда сама получила шанс, разделила его мечты о доме, где все устроено добротно и уютно, с деревянными панелями, ковкой, и, почему бы нет, с гвоздичной эссенцией в какой-нибудь аромалампе.
Но времени обрести этот дом нам не хватило.
Ты был великолепен.
Хотя почему был? Ты великолепен. Но войти в море цветов мы должны вместе, как в твоем сне. Дай руку.
Мария ГУДЫМА.