Номер 09 (805), 10.03.2006

(Продолжение. Начало в № 8.)

— Поражала настойчивость и целеустремленность Володи, его работоспособность, – рассказывает международный мастер Михаил Васильев, многолетний товарищ Тукмакова по занятиям во Дворце пионеров. – Решил он для того, чтобы добиться мастерского звания, за определенный период изучить тысячу партий (тратя на это не менее двадцати-тридцати минут). И с юношеским упрямством достиг своей цели!

(У каждого шахматиста в какой-то момент наступает уверенность в том, что он станет чемпионом мира. Через некоторое время – год, десять, через сорок лет – к большинству играющих приходит понимание того, что чемпионом мира по шахматам, увы, не стать, что за тебя это сделали Алехин и Капабланка, Ботвинник и Таль, Карпов и Каспаров. Зато продолжать спортивную карьеру шахматист в отличие от тяжелоатлета или акробата может практически бесконечно. – Б.Ш.)

И ВСЕ-ТАКИ ШАХМАТЫ!

— В школе я занимался хорошо, окончил ее с серебряной медалью. Нужно было искать свое место в жизни.

Поступил в технологический институт имени Ломоносова на отделение теоретической теплофизики. Мой выбор оказался совершенно бессмысленным. Правда, когда декан факультета предупреждал, что ему спортсмены не нужны, шахматисты не нужны, я совершенно искренне с ним соглашался, так как разочаровался в своих шахматных способностях...

Но вот в середине первой студенческой сессии приходит вызов на чемпионат СССР среди юношей в Москве.

Никаких иллюзий я не строил: два года назад такой чемпионат уже провалил, сейчас к турниру не готовился. И все же в свои девятнадцать лет решил воспользоваться последней возможностью сыграть в юношеском первенстве страны.

Декан перенести сессию отказался. Тогда я оставил в приемной ректора заявление с просьбой перенести сессию и уехал в Москву.

— Перспектива поступить из-за такой самодеятельности на срочную военную службу вас не пугала?

— Об этом я не думал. Очень хотел сыграть.

Поехал и...всех разорвал. Десять партий выиграл, две проиграл, одна ничья. Чемпионом стал с отрывом в два с половиной очка! И это притом, что в турнире играли такие перспективные сильные шахматисты, как Левон Григорян, Геннадий Кузьмин, Юрий Разуваев.

Заметки о моей победе появились даже в "Известиях" и "Правде".

Когда я вернулся в Одессу, декан только сказал: "Зачем же через голову?" и больше не пытался сделать из меня ученого.

Через пару лет я перевелся на экономический (пришлось еще академотпуск из-за турнирной занятости брать), получил диплом, но пользы ни мне, ни обществу он не принес.

СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ

— Как каждого советского шахматиста, участвовавшего в юношеском первенстве мира, вас, очевидно, относили к числу фаворитов?

(После победы Бориса Спасского в 1955 году следующий наш шахматист смог завоевать звание чемпиона мира среди юношей только в 1969 году; этого добился Анатолий Карпов. – Б.Ш.)

— Да, но в 1965 году в Барселоне я занял второе место. Играл неровно; чемпионом стал югослав Кураица, выигравший у меня в третьем туре.

Потом в матче СССР – Югославия я у Кураицы взял реванш: у него и у других выиграл все пять партий.

— Свою репутацию командного игрока вы потом многократно подтверждали на молодежных первенствах мира – студенческих олимпиадах (взрослых командных соревнований мы пока не касаемся).

— Шесть раз играл за сборную, и мы всегда побеждали. Начинал в 66-м году с шестой доски, трижды играл на первой, в 72-м – на второй, за Карповым.

— Начались и ваши выступления в чемпионатах Советского Союза.

— В 1967 году чемпионат страны, посвященный юбилею Октябрьской революции, провели по швейцарской системе при полутора сотнях участников. Я играл удачно, даже боролся в последнем туре за третье место. Плюс четыре – результат хороший, но я не считаю то соревнование полноценным чемпионатом СССР. Попадать же с 1966 года в настоящие чемпионаты страны у меня не получалось: все время чуть-чуть не везло.

В 68-м, например, делю в полуфинале 2-5 места, по коэффициенту не попадаю. В кандидатском списке на участие (на случай отказа шахматистов, имеющих право играть) я – на втором месте. Включили в чемпионат первого кандидата и... третьего с четвертым.

Но по силе игры я себя уже ощущал мастером "под гроссмейстера".

Наконец в 69-м попадаю в финал Союза. Играли в Москве. Стартовал неудачно, таким же оказался и весь турнир.

Оплеуха оказалась очень полезной. Это было большой школой. Это был уже тот уровень, где каждый шажок вперед дается с невероятным трудом. Мне помешала некоторая переоценка себя, нужно было быть в игре несколько осторожней и скромнее.

Занялся серьезным анализом того, что представлял собой в шахматах. Я шахматист активного позиционного стиля.

(В то время это определение можно было отнести к стилю большинства гроссмейстеров, если они не пытались играть в сумасшедшем атакующем стиле молодого Таля или защитной, заблаговременно снимающей все угрозы соперника манере зрелого Петросяна.

Речь пошла о стилевых нюансах. Но, конечно, любой шахматист, игравший в финалах чемпионата Советского Союза, должен был иметь – и имел – фундаментальную подготовку во всех трех стадиях партии – дебюте, середине игры, эндшпиле – обладать острым комбинационным зрением и быть натренированным. Это "азы" игры на высшем уровне.— Б.Ш.)

Очевидно, что мне лучше всего удавались позиции, имевшие внутреннюю логику, где одно из другого вытекало логически. А нравилась мне игра Таля. Может, я играл не совсем в свои шахматы, играл слишком резко. Нужно было идти к более сбалансированной игре.

— И вот пришел переломный для вас 1970 год, когда вы ворвались в шахматную элиту. Как вы оказались в Буэнос-Айресе? Ведь попасть на сильный международный турнир было чрезвычайно трудно.

— Мне повезло. Молодежную сборную СССР возглавлял Анатолий Аврамович Быховский. Студенческие чемпионаты страны – его детище (Тукмаков в этих турнирах один раз занял чистое первое место и дважды делил первенство.— Б.Ш.) Добавьте к этому чемпионаты "Белая ладья", турниры Дворцов пионеров с гроссмейстерами, молодых мастеров против гроссмейстеров, на организацию которых он затрачивал массу усилий.

Быховский, конечно, видел, что существует очевидный водораздел между лучшими советскими гроссмейстерами, которые имели возможность играть в хороших зарубежных турнирах, и сильнейшими молодыми шахматистами, у которых такой возможности не было.

И Анатолий Аврамович добился, чтобы на сильные западные турниры направили Анатолия Карпова (он выиграл чемпионат России), Юрия Балашова (чемпиона Москвы) и меня.

Вот так я (вместе с Василием Васильевичем Смысловым) оказался в Буэнос-Айресе.

— Узнав о том, что из Одессы едет национальный мастер Тукмаков, Роберт Фишер, вернувшийся в большие шахматы и уже рвавшийся к званию чемпиона мира, долго не мог решиться сыграть в Буэнос-Айресе.

— Если бы дело было в Тукмакове!

(В следующем номере читайте продолжение беседы, где вы посмотрите на Роберта Фишера глазами Владимира Тукмакова; удивитесь, как одессит не отдал государству честно заработанные доллары и ничего ему (шахматисту) за это не было; узнаете, почему советские шахматисты завидовали западным, а те, напротив, – нашим.)

Беседовал Борис ШТЕЙНБЕРГ.