Номер 41 (1481), 31.10.2019

В своей жизни я много ездил. Видел десятки железнодорожных переездов. Если суммировать время, проведенное у опущенных шлагбаумов, то, наверное, получится не одна неделя. Но такого "переезда", который случился с нами у села Михайловка, что возле станции Колосовка, мне видеть и пережить не приходилось. Девять (!) поездов продефилировало перед одуревшими пассажирами встречных колонн транспорта, выстроившихся по обе стороны шлагбаумов. Действо продолжалось около двух часов!

Мои коллеги по несчастью вначале, как бывает всегда, когда группа людей попадает в кризисную ситуацию, нервно шутили, прогнозировали, сколько еще "железяк" придется переждать, в прогнозах не выходя, впрочем, за рамки "ще один — туди i ще один — сюди". Только один пожилой мужчина громко, но как бы про себя, сказал: "Ще три — туди i два — сюди i точно поïдемо...". Народ его слова презрительно игнорировал молчанием.

Время между поездами тянулось вызывающе медленно, напряжение росло, и когда счет стал "два — туда — два — сюда", вспомнили о "Кассандре", мирно дремавшем в ожидании третьего "туди".

"Де цей дядько, що наврочив три — туди i два — сюди?!" — взвизгнула высокая, худая торговка из стоящих. — "Треба його висадити! Хай йде пiшки, бо ми з ним не доïдемо!".

Торговка визжала всерьез. Разрозненные голоса из салона неуверенно и не так серьезно поддержали ее: "Да-да, висадiть його, вiн вiдьмак!", "Скажiть йому, щоб мовчав!".

На эти пассажи в свой адрес мужчина, зевнув, спокойно изрек: "Ну раз ви такi, то я скажу, що не хтiв казать: ще два — туди i два — сюди, i вже геть точно поïдемо".

Странно, эта реплика не привела к сожжению ясновидца на костре, но огонь выплеснувшихся эмоций вызвала, да еще какой!

Несколько мужчин, которым ехать было, очевидно, недалеко, сразу ушли пешком.

Наиболее экстремистски настроенные женщины начали кричать мужчинам, курившим возле автобуса: "Що ви за мужики?! Та взяли б ту палку (шлагбаум — В. В.) та пiдняли б, i всi вже давно дома були б!"

Другие женщины начали призывать: "Давайте пiдем, надаємо по шиï тому стрiлочнику, щоб вiн не iздiвався над людьми!"

Автобус заголосил на разных тонах: "Та у мене ж корову нема кому з череди забрати!", "Ой, Боже мiй, вони ж, мабуть, уже за стiл сiли, а я тут парюсь!", "Менi ж завтра вертатись, а я приïду в чортiв голос!", "Що це за власть така?! Хiба не можна, щоб поïзди рiдше ходили?!", "Я ж з больницi ïду, вже не можу, зараз кончусь!", "Да, вам, сидячим, легче, а нам, стоячим, як?!", "У мене торт пропаде!", "Я вже ïсти хочу!".

Но это была только увертюра дорожного шедевра. Главную партию исполнили мобильники, придавшие голосовой стихии осмысленность и целенаправленность. Именно переговоры по мобильникам дали возможность мне вдруг увидеть, а затем зафиксировать на бумаге картинку украинского общества в миниатюре.

Так какие же украинцы сквозь призму случая у переезда и моего субъективизма?

Прежде всего — не бедные. В общем-то, "бедность" — понятие чрезвычайно важное для характеристики жизни человека. Но если о бедности речь заходит в Украине, то в отношении каждого, кто на бытовом уровне поднимает эту тему, возникает пристальный, недобрый интерес. "Бедность" у народа напрямую, в жесткой сцепке, связана с понятиями "голод", "смерть". Об этом не хочется говорить, думать. Негативные эмоции парализуют волю, ведут к нелогичным действиям. Нечто подобное происходит и с влиянием негатива на общество в целом. Если рассматривать "бедность", учитывая ментальность и исторический опыт украинцев, то все становится на свои места.

Страх перед бедностью, голодом глубоко, возможно, на генетическом уровне засевший в мозгах людей, передающийся из поколения в поколение, порождает мифологию, предрассудки, боязнь "сглазить". Ну разве можно представить себе наших людей широко улыбающимися и отвечающими "О’кей!" при вопросе "Как дела?"?! В лучшем случае услышим уклончивое: "Терпимо... Головне, щоб хуже не було...".

Боязнь бедности порождает феномен "прибiдняться". Прибедняемся мы, я бы сказал, активно, наступательно, агрессивно. Часто от знакомого, возвращающегося с базара, слышал вместо приветствия: "Ти диви, що вони роблять! Знову пiдняли цiни на м’ясо!". Я как-то не выдержал и после очередной жалобы на цену мяса довольно резко сказал, что если дорого — не покупайте. Ответ обескуражил: "Як не куплять? А ïсти ж що?!".

В этих словах — суть вопроса. Тут и свидетельство о наличии средств, и традиции, и культура, и родственные связи, и политика государства, и, разумеется, национальное восприятие бедности. Оно в каждой стране свое, и цифры ВВП на душу населения не дают никакого представления об ощущении бедности жителем США или Северной Кореи, России или Японии. А между тем это самое главное — личное ощущение: беден ты или нет. Думаю, не ошибусь, если скажу, что большинство украинцев внутренне таковыми себя не считают.

Почему? Самым верным ответом на мой вопрос будет ответ каждого самому себе. Я же продолжаю отстаивать свою точку зрения на основе увиденного и услышанного у переезда.

Итак, почти все в автобусе имели мобильные телефоны, кое-кто и по два. У некоторых в ушах торчали наушники от плееров. На пальцах, шеях, запястьях многих скромно поблескивало золото. Скажете — не аргумент. Возможно. И я бы, пожалуй, не стал на основании этого делать вывод об уровне жизни. А вот на основании услышанного вывод делать можно.

Разговоры по телефонам велись исключительно на экономические темы: "Да, купив", "Да, продав", "М’ясо по.., кури по.., яйця по.., помiдори по.., огiрки по...", "За поступлєнiє треба заплатить...", "За квартиру договорився...", "Врачу заплатила...", "Бiлєти на самольот взяли...", "Вiзу одкрили...", "Ти машину заправив? Виïдь до остановки...".

Нет, мы не бедные!

И не надо никакой статистики и социологии.

Не надо телефонных разговоров.

Не надо сравнений с социализмом и Западом...

Надо посмотреть на себя и сравнить свою сегодняшнюю жизнь с жизнью двадцать лет назад. На соседей, знакомых смотреть не надо — объективностью в оценке своего "кревного" украинцы никогда не страдали. Дай Бог "на зеркало не пенять"...

Другой важнейшей характеристикой украинца, проявившейся у переезда, я бы назвал эгоизм. Эгоизм не в современном понимании, с упором на отрицательность, а в трактовке Адама Смита, подразумевающий ярко выраженный индивидуализм, господство "Эго" во всех проявлениях человеческой натуры. "Я", "Мое", "Личное" — переливались всеми звуками и смысловыми оттенками, доминировали, торжествовали в буре эмоций, окрашивая сухую экономику человеческими страстями, формируя образ "пересiчного украïнця". Лик, выплывающий из паутины слов и тумана мыслей, был не то чтобы ужасен, но уж точно не фотогеничен.

Мой мозг пронзили вдруг сформировавшиеся истины. Вот две из них.

Первая: "Государство и "мы" — вещи несовместимые, более того — враждебные".

Сколько нехороших слов в адрес "ïх" пришлось выслушать у переезда! Странно, что ни делает государство по повышению зарплат, пенсий, росту экономики, продовольственной корзине, народ не замечает. Неприязнь к государству увеличивается. "У них — своя свадьба, у нас — своя"...

Вторая: "Индивидуализм — причина большинства наших проблем".

Анализируя историю украинского народа, не перестаю удивляться его уникальной жизнестойкости. Бог ли, черт ли множество раз подвергали этнос чудовищным испытаниям, а он выжил. Думаю, что это тоже следствие индивидуализма, хотя принято считать, что беду легче преодолевать сообща. Стремление выжить у индивидуалиста, очевидно, крепнет по мере увеличения количества смертей в его окружении. Выжить любой ценой, в том числе и за счет других. Да-да, жестокая логика жизни такова, что, выживая за счет других, индивидуалисты сохраняют свой род, обеспечивают его продолжение, а в русле наших размышлений — продолжение истории украинского народа.

Коллективисты в момент, когда индивидуалист ищет выход для спасения, часто стройными рядами идут под пулеметы или в едином порыве опускают бюллетени в урны, или "дружно поддерживают", или "сурово осуждают".

Индивидуализм и коллективизм находятся в неразрывной диалектической связи. Еще точнее — в борьбе, как две противоположности. Жизнь общества движут эти приводные ремни. На разных этапах истории конкретной страны они попеременно выполняют свои функции, ускоряя или замедляя прогресс. С историко-философской точки зрения они объективны и от нас не зависят, но в конкретно-исторической обстановке материализуются и становятся вполне управляемыми. Вспомним сталинский лозунг "Кадры решают всё!". Это чистой воды педалирование индивидуализма. А вот его размышления о "людях-винтиках" в процессе построения социализма — не что иное, как установка выдвигать на передовую борьбы широкие массы, коллективы. Именно в умелом манипулировании индивидуалистическими и коллективистскими ценностями и заключается искусство управления обществом переходного периода.

В такие времена обществом, страной надо управлять! До саморегуляции постиндустриальной, а тем более информационной, модели младенцу, "як до Києва рачки"... Яркие образчики эффективного (упустим моральную сторону) чередования индивидуалистической и коллективистской мотивации дал Советский Союз примерами НЭПа и коллективизации с индустриализацией. Вот уже около тридцати лет ювелирное мастерство управления человеческими страстями на микро- и макроуровнях демонстрирует Китай. Традиционно облагораживают свою нишу в этом тонком деле старые и новые "азиатские тигры". И братья славяне (поляки, чехи, словенцы) — туда же. И не раз битый, но все же умный, немец экспериментирует в восточных землях.

А Украина? Известное дело — выжидает. "Бо не може бути так, щоб не було нiяк"...

И все-таки как же должно быть у нас? Должно быть так, чтобы индивидуализм чувствовал себя, мягко говоря, некомфортно. Загнанный в угол в золотое время развитого социализма, резко набравший силу во времена Горбачева, индивидуализм в независимой Украине стал мощным тормозом общественно-политического прогресса. Если в последние годы СССР и в первые годы независимости он, как Тарелкин Сухово-Кобылина, "шел впереди прогресса", олицетворяя себя в тысячах новых лидеров, сокрушая оптимизмом, азартом, предпринимательской инициативой старое, обезличенное, то через какой-то десяток лет его порыв иссяк. Иссяк совершенно естественно, подчиняясь уже упоминавшейся логике истории.

На смену выполнившему задачу построения "основ капиталистического общества" в уникальных условиях "постсоциализма" индивидуализму должен был прийти, разумеется, коллективизм. Но не тут-то было! Он не пришел. "Почему?" — тема отдельного разговора. Сегодня же, пытаясь дать ответ на вопрос "Как должно быть?", — мы можем лишь ориентироваться на наиболее совершенные образцы общественного устройства, существующие в мире, но воспринимать их лишь как образцы, а не объекты слепого копирования. Что совершенно ясно, так это то, что у нас нет (как было у них) сотен лет для построения гражданского (читай "коллективистского") общества "по-украински".

С другой стороны, без искусственного стимулирования коллективистских начал во всех сферах жизни само существование страны под большим вопросом.

Вывод: украинцам надо менять свой менталитет! Эта сверхзадача на самом деле подвластна человеческому разуму, то есть — удел умных. Украинцев можно считать кем угодно, но только не дураками. До них уже доходит, что "гуртом добре й батька бити". Идея политического, экономического, культурного, религиозного единства постепенно проникает в сердца самых закоренелых индивидуалистов, так как в воздухе висит тревожное ощущение угрозы их жизни. Чувствую это и я, потому апеллирую не к власти, а к народу: "Меняйтесь, объединяйтесь, иначе всем нам наступит "капец"!

Валерий ВАРЗАЦКИЙ.