Номер 47 (1292), 11.12.2015
(Продолжение. Начало в №№ 37-46.)
В те времена городок Тульчин находился в пределах Подольской губернии. Это было небольшое, живописное, яркое и самобытное местечко с еврейско-украинским населением.
Тульчин, имевший давнюю и трагическую историю, познавший кровавые баталии, ужасные погромы и торговое процветание, в те дни преображался буквально на глазах.
Местное начальство сбилось с ног, чтобы полусонный городок блистал, словно новая серебряная монета, сверкал всеми цветами радуги, как алмаз в руках искусного гранильщика.
Дворники спали по нескольку часов в сутки, дабы успеть убрать, почистить замусоренные улочки; блюстители порядка, знавшие наперечет "трудных" обитателей, не ленились лишний раз показать свою власть, всыпая кому надо по полсотни розог и при этом приговаривая: "Чтоб уважение имел да меру знал..."
А виной тульчинского переполоха был предстоящий визит императора на смотр 2-й армии, который должен был состояться 17 октября 1823 года.
За неделю до приезда Александра I потянулись в Тульчин десятки экипажей высшей знати, кареты армейской элиты с домочадцами, повозки окрестных помещиков с многочисленными семьями и даже иные состоятельные крестьяне, рискуя быть высеченными, отправлялись в местечко поглазеть на "Благословенного" да при случае выгодно сбыть на рынке съестное.
Полиции приказано зорко следить, чтобы в городок не проникли подозрительные личности, нищие, праздношатающиеся - нежелательные свидетели предстоящих торжеств.
Граф Иван Осипович Витт изрядно волновался, хотя старался не показывать виду. Он числился командиром дивизии, которой приказано в смотре.
Все знали: император с юности любит созерцать строевые экзерциции, охотно пялит свои близорукие глаза на яркие мундиры, получает удовольствие от удачных маневров, может без устали наблюдать обучение новобранцев, правда, при этом морщась, когда до его тугого уха долетают неприличные выражения... Зато потом, по окончании парада, как он жаждал покрасоваться на балах, флиртуя направо и налево, вызывая неподдельное восхищение своим умением шаркать по паркету...
Офицеры, желая угодить строгим командирам, доводили крепких и закаленных в учении солдат до обмороков. Провинившихся секли розгами и вновь принуждали к бессмысленной муштре.
...День выдался (для осенней поры) солнечным и теплым. Тысячи людей стояли вдоль дороги, ведущий в Тульчин, в ожидании императора. Центральная улица местечка была запружена "благородными" горожанами; отдельно с цветами в руках стояли учащиеся местной гимназии, а у самого дворца местного предводителя дворянства приветствовать Александра I выстроились высокие военные чины, архиерей со свитой, туда же сумели протиснуться тульчинские красотки, прослышавшие об августейших пристрастиях. Когда вдали показалась кавалькада, крики "ура!", "Да здравствует император!" пронеслись по окрестностям городка, достигли его центра, перекинулись в дома обывателей.
Александр ехал верхом на красавце-скакуне, иногда поднимая правую руку для приветствия, в то время как ликующая толпа не переставала бурно выражать свои верноподданнические чувства.
Среди почетных гостей, приглашенных во дворец, куда направлялся император, выделялись граф Витт и его спутница. Роскошный наряд и драгоценные украшения отнюдь не затмевали ее необычайной красоты. Время от времени Иван Осипович наклонялся к улыбающейся женщине, что-то ей шептал, но она, казалось, была поглощена пышным зрелищем.
Александр I - в Тульчине! В честь прибытия такого гостя губернское дворянство устраивало бал. Сейчас у императора доброе расположение духа, чего не наблюдалось много месяцев кряду. По слухам всезнающих придворных, его не радовали даже мимолетные интрижки.
Впрочем, чему тешиться? В Европе все еще тлеют угли революционного пожара; на родине появились подозрительные общества, могущие посеять смуту; даже в захолустном Тульчине, согласно секретной информации, находится гнездо заговорщиков...
Император рад хоть на время забыть тяжкое бремя верховной власти, возложенное на него Провидением.
Огромный зал дворца ярко освещен. Беспрерывно играет музыка. Создавалось впечатление, будто красивейшие женщины юга Малороссии собрались, чтобы их осчастливил царственный взор.
Александр I прекрасно танцевал. И почти каждое его движение вызывало восхищенные возгласы. "Ах, божественный; ах, благословенный!" - слышалось от сидящих в углу престарелых дам, не выпускающих из рук лорнеты.
Польку царь танцевал с очаровательной графиней Собаньской, а потом полонез, кадриль... При этом Александр I не скупился на комплименты.
Каролина, привыкшая к преклонению пред ней мужчин, была явно польщена августейшим вниманием. Она кокетливо улыбалась, глаза блестели от нахлынувших чувств, румянец залил белоснежную кожу лица...
Наклонившись совсем близко к уху женщины, император прошептал, что будет ждать ее после бала в своей комнате. Хотя Собаньская поняла - это приказ, лишь игриво погрозила обольстителю мизинчиком...
В Одессе шел дождь, было сыро и неуютно. Пушкин, накинув на себя шерстяной плед, сидел возле камина и писал князю Вяземскому: "У нас скучно и холодно..." (14 октября, 1823 г.).
Поэт хандрил, тосковал, ревновал. В ожидании возвращения Собаньской в Одессу он не находил себе места, на всех злился, накричал на прислугу, посмевшую его потревожить.
"Неужели, - недоумевал Пушкин, - Каролина всерьез любит этого прохвоста, Витта, о котором даже тупоголовый Константин Павлович, средний брат императора, как-то сказал: "Витт такой негодяй, каких свет еще не производил: религия, закон, честность для него не существуют. Словом, этот человек, как выражаются французы, достоин виселицы".
Между тем Витт был весьма тонким и проницательным человеком, умевшим великолепно лавировать в мире интриг, пользуясь благосклонностью своих высоких покровителей.
Графа Витта никогда не мучила совесть, не терзали сомнения, и, если было необходимо, забывал о ревности. Иван Осипович, догадываясь о похотливом желании царя, в душе благословлял любимую женщину на эту связь...
...Пушкин, внезапно встав, принялся ходить по комнате, что-то вполголоса бормоча; затем он сел за стол - и стихи полились:
Простишь ли мне ревнивые мечты,
Моей любви безумное волненье?
Ты мне верна: зачем же любишь ты
Всегда пугать мое воображенье?
Окружена поклонников толпой,
Зачем для всех казаться хочешь милой,
И всех дарит надеждою пустой
Твой чудный взор, то нежный, то унылый?
Мной овладев, мне разум омрачив,
Уверена в любви моей несчастной,
Не видишь ты, когда, в толпе их страстной,
Беседы чужд, один и молчалив,
Терзаюсь я досадой одинокой;
Ни слова мне, ни взгляда... друг жестокой!
Хочу ль бежать: с боязнью и мольбой
Твои глаза не следуют за мной.
Заводит ли красавица другая
Двусмысленный со мною разговор:
Спокойна ты; веселый твой укор
Меня мертвит, любви не выражая.
Скажи еще: соперник вечный мой,
Наедине застав меня с тобой,
Зачем тебя приветствует лукаво?..
Что ж он тебе? Скажи, какое право
Имеет он бледнеть и ревновать?..
В нескромный час меж вечера и света,
Без матери, одна, полуодета,
Зачем его должна ты принимать?..
Но я любим... Наедине со мною
Ты так нежна! Лобзания твои
Так пламенны! Слова твоей любви
Так искренно полны твоей душою!
Тебе смешны мучения мои;
Но я любим, тебя я понимаю.
Мой милый друг, не мучь меня, молю:
Не знаешь ты, как сильно я люблю,
Не знаешь ты, как тяжко я страдаю.
...В апартаментах царя было прохладно и пахло ладаном. Графиня, поежившись в своем тонком изысканном наряде, шла по слабо освещенному коридору.
"Вот сюда, пожалуйста, Ваше сиятельство", - неожиданно услыхала Собаньская тихий, вкрадчивый голос лакея, отворявшего едва приметную дверь.
Александр I при появлении Каролины поднялся с вращающегося кресла, направляясь ей навстречу. "Хочу поздравить Вас, сударыня, Ваш друг, генерал Витт, отличился. Так и передайте ему".
Графиня вместо слов благодарности только улыбнулась. Император привычным движением руки указал на канапе, покрытый леопардовой шкурой...
Каролина проснулась, когда осеннее солнце вовсю освещало царские покои. На мраморном столике стояли чашечки с кофе. Александр находился у большого окна, выходившего в сад.
Спустя несколько минут они уже сидели за столиком, с видимым удовольствием вкушая кофе с маленькими миндальными пирожными.
Однако глядя на уставшее и хмурое лицо императора, Каролина про себя решила: "Кончились сладострастные вздохи и жаркие объятия. Видимо, государь готовится мне что-то сказать и при этом не очень любезное".
"Сударыня, - как бы нехотя начал император, - мне известно, что в Вашем салоне ведутся совершенно непозволительные разговоры". Александр сделал паузу, чтобы допить кофе. Графиня молчала, спокойно поглощая любимое лакомство.
"Одесса, мой друг, превратилась в гнездо заговорщиков. Мне весьма симпатичны поляки, и Вы это хорошо знаете, но прикрывать бунтовщиков соблазнять молодых и неопытных в политике... Нехорошо..."
Император, как видно, хотел что-то добавить, но хладнокровие оставило Собаньскую. "Ваше Величество, как прикажете понимать Ваше выражение "соблазнять молодых и неопытных"? Среди моих знакомых и друзей неопытных нет". И она, заразительно рассмеявшись, вновь погрозила своему визави мизинчиком своей прелестной ручки.
Каролина прекрасно знала, что имеет в виду ее могущественный собеседник, решив серьезное предупреждение превратить в банальную шутку.
Лицо Александра I оставалось непроницаемым. "А господа Пушкин, Раевский, Олизар, Залеский?.. Достаточно или продолжить?" - не без иронии парировал император.
При упоминании этих имен лицо Каролины порозовело. В эти минуты она казалась еще прекраснее. Александр невольно залюбовался ее античным профилем, бесподобным станом, на редкость выразительными глазами...
"Пушкин? - с напускным удивлением в голосе оправдывалась Собаньская, - добрый малый, поэт и ловелас. Делал мне предложение..."
(Окончание следует.)
И. Михайлов