Номер 33 (1228), 29.08.2014
Рассказ старого одессита Анатолия МАЛЯРА предоставил нашей газете его сын Евгений.
Во дворе все любили Мишу, о таких на Привозе говорили образно: "он залезет в жопу без мыла"... Высокий, общительный красавец, он проживал в темной, незавидной квартире, окна которой выходили к дворовому туалету, и поэтому никогда не открывались. Чтобы вдохнуть немного свежего воздуха, Миша выскакивал во двор чуть свет. Кто бы не находился там, завидя его, кричал: "Мишка, Мишенька, как твое здоровье?" Мишка отвечал с восторгом: "Вот мой чубчик!", и выпячивал кулак правой руки с оттопыренным большим пальцем. Миша почему-то не окончил школу и ничему нигде не учился, поэтому, как говорится - крутился на Привозе. К тому времени начинался постепенный отъезд евреев в Америку, Израиль, - с целью объединения семей. Мишка оказался как раз таким, какой был нужен "нужным людям". Излишние знания не отягощали его, а общительность оказалась капиталом, но не таким, о котором писал Карл Маркс. Внезапно Миша оказался нелегальным представителем какой-то подпольной организации, имеющей бланки приглашений на постоянное место жительства в "капстраны", как тогда говорили, чтобы долго не объяснять. Бланки были настоящими, со всеми печатями. Мишу стало не узнать. Одевался теперь он с иголочки, прямо как в песне пелось: "и стал он числиться одесским коммерсантом..." Дома Миша стал появляться нечасто, и "невесты" не оставляли его без внимания. Прием желающих получить визы производился в ресторане "Море", где за большим столом гордо восседала небольшая компания, не то веселая, не то озабоченная. Не к нашему же дворовому туалету вести сармачных клиентов. От этого стола, как конфеты с конвейера кондитерской фабрики имени Розы Люксембург, выскакивали со сладостными улыбками евреи, для которых начиналась дорога в "свободный мир".
Отчим с дядей Мишей Вулихом к осени получили "хорошие деньги". Они взяли меня с собой в ресторан "Море" отметить заработок, и попали мы как раз в приемные часы нашего соседа. Мишка-Мишенька обрадовался нам, как родным. Подсел к нам, у него оказалось свободное время, - рассказал что-то веселое и, между прочим, сказал:
- Толик, хочешь, я тебе сделаю вызов в Израиль? Что тебе сидеть в этом клоповнике? И дядя Вася будет свободнее жить с твоей мамой в вашей комнатке...
- Миша, так я же русский...
- Пусть дядя Вася заплатит, - так моя фирма сделает такую родословную, что Моше Даян, по сравнению с тобой, будет антисемитом! - засмеялся Миша.
- Ой, не может быть, - усомнился дядя Миша Вулих, - я бы и сам поехал. Только кого я буду там дурить?
- Дядя Миша, вы думаете, я бы смог? - поинтересовался я.
- Еще как!!!
Я ему не поверил.
Тогда я учился в десятом классе.
Сосед Миша-Мишенька получал от своих работодателей информацию о заработках тех, кто уехал в Америку, и рассказывал соседям:
- Вы, поцы, знаете, сколько там зарабатывают в месяц?
И сам отвечал:
- Больше двух тысяч долларов! А курица там стоит меньше одного, так это можно на зарплату купить две тысячи курей!
- Ого! - чесали затылки соседи, - это если купить на Привозе по пятнадцать рублей курок, так на нашу зарплату можно купить десять штук...
- Так что они делают с курами? - поинтересовалась Софа, - это их только разделать, так уже некогда будет работать, и как можно столько съесть?
- Ты, мишигины, - американцы не тратят все деньги на курей, они еще покупают в рассрочку квартиры, машины...
Мишенька не знал, что еще покупают американцы, об этом работодатели еще не сказали.
- Так что, получается, они залазят в кабалу и уже никогда не могут уехать? Так мы отсюда тоже не можем уехать.
- Почему не можете? - Мишенька подвел разговор к тому, к чему стремился. - Собери двести долларов...
- И что? И сразу в тюрьму? - поинтересовалась соседка.
- Так я знаю, кто поможет уехать и за советские деньги, только в рублях это будет стоить примерно штуку, может быть, немного меньше...
- Знаешь, Миша, если у меня будет штука, так мене и на нашей помойке место найдется. А потом, когда тут построють коммунизму, так опять собирать деньги на езду?
Соседка засомневалась:
- Наш Лева Троцкий строил у нас уже этот коммунизм на Успенской, сзади Собора, так ему досок не хватило... А недавно на Привозе сказали, что он уже построил себе коммунизму в какой-то Америке, при помощи какого-то ледоруба. И доски нашлись...
Мишенька давно не бывал на Привозе и такую свежую новость не слышал.
- Я про такое не слыхал, может, это не в той Америке? - Мишенька вспомнил, - там есть еще одна Америка, - Канадой называется, а еще там есть какие-то латинские американцы, может быть, уже и коммунисты... И к ним приехали в гости после войны фашисты...
Миша точно вспомнил, об этом долго дребезжала радиоточка.
В этот раз он наших соседей не убедил, но удочку закинул. Это была кропотливая работа, требовавшая больших знаний, не напрасно ему столько платят.
Тетя Фира была самой мудрой мамой в нашем дворе и, как говорят в Одессе, "держала свою семью в руках".
- Софа, иди приготовь поесть, ты что, не видишь, пришел твой Сема голодный? - Фира таким образом подчеркнула свою заботу о зяте.
- У него глаза, по-твоему, повылазили? Пусть идет на кухню и ест, как собака! - Софочка не может простить мужу его задержку после работы на цельный час. Сема хлопает дверью, уходит во двор играть с соседями в домино.
- Так чего ты добилась? - спрашивает мамочка, - он таки голодный, а если еще и проиграет, что тогда будет? И ты думаешь, ты ему после этого пригодишься? И у Семы будет болеть голова, как заработать для дома, для семьи? Я помню, как мой Изя, твой папа, в его годы приезжал на извозчике пьяный, как я бежала рассчитываться с биндюжником и тянула твоего папочку домой на себе.
- А для чего мы делали революцию? Чтоб таскать пьяных большевиков на себе?
Софочка так разволновалась, что мамочке пришлось ее успокаивать:
- Доченька, разве Сема пьяный? Если бы Сема совсем не пил, так какой бы партячейке он бы всрался? Ему бы пристроили пару выговоров и выгнали бы с той партии! А он уже отвык работать простым биндюжником. Еще и всегда трезвым. А тепер он выступает на партсобраниях и ничего не делает. Кем ты хочешь его видеть? Он же больше ничего не умеет делать! Он же партийный секретар!
Софочка растерялась. Опять стать женой тачечника? Никогда! Побежала на кухню. Через пару минут в форточку прозвучал ее ангельский голосок:
- Семочка, иди покушать... И я с тобой посижу.
В глубине комнаты раздался тихий голос тещи:
- Вот это таки совсем другое дело.
В те времена в некоторых небольших предприятиях еще оставались коммунисты евреи - секретари.