Номер 20 (1413), 15.06.2018

Программа мероприятий книжного фестиваля "Зеленая волна" в 2018 году расширилась и проходит теперь в Одессе с марта по июль.

Очередное резонансное фестивальное мероприятие состоялось в Терминале 42 - это была встреча с Бйорном Гельдхофом, в рамках которой проходил разговор о границах хорошего вкуса и о том, кто их определяет. Да вот как раз Бйорн и определяет!

Бйорн Гельдхоф - арт-директор PinchukArtCentre (Киев), историк искусства по образованию, преподавал театральное искусство в Conservatory of Kortrijk (Бельгия). Когда с его подачи при подготовке Венецианской биеннале в украинской делегации оказались исключительно художники круга Центра Пинчука, это вызвало в художественных кругах ропот. С другой стороны, Бйорн как раз и проявил себя в той непростой ситуации грамотным менеджером, ведь государство-то от обустройства украинского павильона, что называется, "одцуралося"! Но говорил Гельдхоф на встрече, конечно, не об этом...

- Я в Украине уже девять лет, не считая непродолжительного романа с центром современного искусства Yarat! Contemporary Art Space в Азербайджане. Начинал свою карьеру в современном искусстве с журнала Janus Magazine, где выходили статьи на стыке истории, философии, архитектуры. А до этого работал в качестве куратора в городе Лёвен, где я учился. Мне было всего 20 лет, когда состоялась моя первая кураторская выставка под названием Menage a troi. Здесь, в Украине, мы много говорим о цензуре. Но и в Лёвене, старейшем университете Европы, не так-то просто было провести провокационную выставку. Я не помню художника, он был не очень хорошим. Меня вызвал к себе ректор и объяснил: "Знаете, я этого разрешить не могу. Это меня втянет в определенные политические проблемы". Но я уже тогда был прагматиком и пообещал обратиться к прессе, провести пресс-конференцию национального масштаба. "Ну я не могу вас остановить", - был мне ответ. Позднее я стал работать с художником Яном Фабром, работал куратором в различных местах по приглашению.

- За те девять лет, что я здесь, наблюдал людей, которыми поначалу двигало любопытство: а что же это за современное искусство, чего от него ожидать? Та аудитория, которая приходит в Центр Пинчука, открыта для общения, легко вовлекается в диспуты и дискуссии, задает вопросы. Для меня сейчас главное - возможность диалога, создание площадки для дискуссий. Куратор может следовать за творцом или привлекать его к осуществлению своей концепции, и в любом случае у меня более привилегированное положение, потому что деньги-то у меня. В диалоге куратор выступает партнером художника и дает ему возможность сделать то, что он хочет. Если куратор работает с несколькими художниками, его роль возрастает, каждый может быть со мной в чем-то не согласен, а объединяет всех идея. Выставка как идея, провокация - для меня такой подход очевиден.

- Говоря о современном искусстве, я бы вообще не пользовался термином "вкус". Люди часто пользуются им, чтобы критиковать. Я, видя произведение искусства в публичном пространстве, прежде всего ищу ответ на вопрос: почему это здесь? Почему выбрана эта форма, выбран этот язык? Удачен ли результат? Есть много хороших произведений искусства, но сообщество их не принимает. Это не об искусстве, а о том, как сообщество взаимодействует с искусством. Если всем все нравится - однозначно плохо. Уродство - это ведь еще одна форма красоты. Через какое-то время мы можем полюбить то, что кажется уродливым. Свою магистерскую работу я писал как раз по публичному пространству. Есть примеры художников, которые специально загрязняли публичное пространство, чтобы подчеркнуть: оно принадлежит всем нам. Художники семидесятых использовали активное, яростное взаимодействие с пространством. В Нью-Йорке, на Таймс-сквер, например, был помещен билборд с текстом: "Хотите ли вы кого-нибудь убить?". Дело художника - задавать вопросы, пробиваться с ними через наслоения рекламы и прочих повседневных высказываний, но ответов на эти вопросы от художника мы не ждем.

- Хороших критиков на самом деле не так уж и много, и для них не так много места. Не так много платформ, готовых разместить и оплатить критический текст. Это вопрос рынка. Само художественное образование на Западе основано на том, что студенты критикуют работы друг друга. Это дает им возможность думать, высказываться. Зачем вообще существует искусство? Оно заставляет нас думать. И почему это мы должны принимать на веру все, что говорит критик? Если критика хорошо выстроена и показывает, почему работа провалилась в определенных местах, в чем ее недостатки, или, может быть, ее вовсе не следовало делать - это ценно. Как куратор, я должен себя защищать, а критик - мне возражать. Очень трудно быть критиком. Во-первых, вам никто платить не будет, во-вторых, вас не будут любить. Роль критика очень важна. Но она потеряла свое положение. Раньше платили газеты, и порой появлялись рецензии, которые в пух и прах разносили ту или иную выставку. Мне жаль, что этого больше нет. То, что я вижу в социальных сетях - в основном, мнения, для меня этого недостаточно, чтобы называть критикой. Диалог интересен, монолог скучен.

Те, кто говорит, будто я не люблю и не уважаю художников из девяностых - лгут. Эти работы были важны в свое время. И потому Центр Пинчука ведет исследовательскую платформу, пишутся тексты, проводятся выставки. Мы готовим и кураторов, и все находят себе работу. Художники получают гранты - искусство и деньги всегда были очень близки. Ян Фабер говорит: "Художник должен быть как вошь на теле человечества". Очень важно для художника быть свободным, радикальным, критичным и найти среду, которая готова поддержать это финансово.

Записала Виолетта СКЛЯР.

Фото Льва РАЙЗМАНА.