Номер 41 (1236), 24.10.2014

Страшная повесть Николая Васильевича Гоголя о прекрасной Панночке и погубленном ею бурсаке Хоме Бруте легла в основу либретто оперы-балета "Вий" Виталия Губаренко. Одесский театр оперы и балета подготовил премьеру этого произведения, уже вторую версию на этой сцене. Тридцать лет назад в Одессе уже был поставлен "Вий", бывалые театралы утверждают, что зрелище было незабываемое. Не зря тот спектакль имел успех на уровне бывшего Союза, шесть сезонов держался в репертуаре, был показан на фестивале в Минске и в Кремлевском Дворце съездов. Мировая премьера могла состояться в Киеве, но там, как рассказала автор либретто, доктор искусствоведения Черкашина-Губаренко, посчитали сюжет чересчур мистическим.

Меж тем опера-балет как жанр как раз и призвана раскрывать фантастические или мифологические сюжеты (примеры: "Млада" Римского-Корсакова, "Снежная королева" Раухвергера). Реальные персонажи представлены в опере-балете Губаренко певцами, а вот нежить всякая отдана на откуп балетным танцовщикам, и жанр здесь вполне оправдан.

Но есть и нечто разрывающее шаблоны даже у привыкшего к театральной условности бывалого зрителя. Сюжет "Вия", конечно, сам по себе не для слабонервных, но к либретто в данном случае можно придраться и не касаясь мистицизма. Балетные либретто - это вообще предмет отдельного тяжелого разговора, только либретто "Вия" с самого начала, признаться, заводит в тупик.

Вот, к примеру, что должно происходить в прологе: "На сцене могила Гоголя и гнездо с необычным яйцом (!). В полнолуние из гробницы пробивается свет, обелиск сдвигается, и появляется призрак Гоголя. Вокруг снуют люди в черном. Писатель наблюдает за ними и видит в каждом из них персонажей своих произведений. Гоголь превращается в человека-сову и взлетает к луне, как бы возвращаясь в прошлое (!!). Из яйца, созданного Гоголем-птицей, "вылупляется" Панночка (!!!). Увидев рожденный образ - плод своего воображения, Гоголь отправляет ее в мир людей".

Ну, и что делать с этим постановщику (режиссер-постановщик и балетмейстер - Георгий Ковтун, народный артист Республики Татарстан, заслуженный деятель искусств Российской Федерации)? Собственно, так все и происходит. Из-под отодвигающейся могильной плиты появляется Гоголь (его танцуют по очереди Дмитрий Бартош и Станислав Квачук) во фраке с вырезом на спине, намекающем на то, что покойника обряжали, не заботясь о виде сзади, как поудобнее... Гоголь чрезвычайно пластичен, зловещ и выразителен; он порой пытается руководить своими персонажами, заходя им за спину и надавливая им на плечи, подталкивая в нужную сторону. Панночку, встающую из гроба во втором действии, он пытается успокоить и уложить обратно. Хоме Бруту вкладывает в руку "понюшку табака", и при этом понятно, что Гоголь невидим для всех, кроме нас, публики. Сцена вылупления Панночки - это прямо Босх какой-то, сначала из скорлупы гигантского яйца выпрастываются тоненькие ручки, Гоголь помогает яйцу расколоться надвое (ну правильно, у Панночки же клюва нет, чтобы изнутри долбить!) Когда Гоголь "превращается в человека-сову", мы видим некое летящее чучело (театр восстановил бездействовавший более тридцати лет полетный механизм, и на одной из репетиций, поговаривают в театре, артист запутался в страховочных тросах и накидке, чуть было не задохнувшись).

По правде говоря, к концу спектакля Гоголя во всей этой истории становится даже слишком много (ну прямо как в одном из рассказов классика: "сядешь на диван - и там жена, подойдешь к окну - и там жена!"), хотя наблюдать за ним очень интересно, фантазия балетмейстера неистощима... Но ведь природа страшного такова, что когда герой один на один со злом (в данном случае - с Панночкой), то переживаешь за него куда больше, чем тогда, когда между ними постоянно снует классик русской литературы.

А что касается музыкальной части постановки, то тут все более благополучно. Музыка Виталия Губаренко за прошедшие десятилетия отнюдь не устарела, партии сложные, требующие от исполнителей большого внимания и самоотдачи. Главный дирижер театра, народный артист Республики Молдова Александру Самоилэ, смог раскрыть все возможности партитуры, соблюсти баланс динамики между солистами, хором и оркестром. Композитор дал Хоме (удалось услышать в этой партии Александра Стрюка, в очередь с ним поет Юрий Дудар) великолепно прописанную музыкальную характеристику, основанную и на народном мелосе, и на церковных песнопениях (ведь он бурсак). Иногда ему приходится выполнять даже несложные поддержки по отношению к молчаливо пляшущей красотке-ведьме Панночке (эту партию подготовили Екатерина Бурдик, Мария Рязанцева и Елена Широкова). Хороши оба Сотника (заслуженный артист Украины Валерий Бендеров и Николай Суббота) - режиссер небезосновательно подозревает отца Панночки в том, что он все знает о ее зловещих увлечениях и, возможно, ответственен за них... Такова доля украинского народа - паны спознаются с нечистым и пьют народную кровушку!

Одним словом, в либретто лучше не заглядывать, воспринимая происходящее как некую фантасмагорию, местами страшный, местами прекрасный сон и полет фантазии. Наслаждаться яркими декорациями и костюмами Златы Стоги (вот только шумные дымовые машины лучше бы не включать, нарушают своим гулом все восприятие таинственно мерцающих созвучий, да и вредно артистам, а заодно и зрителям первых рядов дышать противным дымом). Любоваться и тешить сердце национальным колоритом, причудливой хореографией, хорошим вокалом и профессионально исполненной музыкой. "Вий" был любимым произведением Виталия Губаренко, создавшего 13 опер и 5 балетов. Марина Черкашина-Губаренко полагает, что вторую жизнь на одесской сцене могла бы получить также опера композитора "Гибель эскадры" (там были дивные, монументальные декорации Петра Злочевского). Что ж, чем черт не шутит?!

Виолетта СКЛЯР.