Номер 30 (620), 19.07.2002

Валик выключил футбол.

С "Метой- 2002" было трудно. Когда говорят, что футбол – радость народа, то – говорят... Главный вопрос: не перепутать народ. Если, конечно, аргентинский или там, я знаю, ну, да. А у нас... "Мета"...

Ночь подползала, подползала и подползла. Лето – явно спорное. В любом случае в Петрозаводске или в Чарджоу гораздо хуже.

Валик решил расслабиться. А что делать, если завтра нужно с утра разогнаться и бежать, бежать... Силы нужны. Чтобы добежать. До чего?.. Уже никто ничего не строит и не мечтает дожить. Жить, конечно, хотят все.

* * *

Показательная семья за углом. Дедушка, бабушка, папа, мама и маленькая девочка. Безусловно, непростой ребенок.

Бабушка впечатляла. Выглядела чудесно: понять-таки ее годы напрямую через нее не представлялось возможным. Косвенно, через ближайшее окружение, выскакивало лет 50 – 60. Внучка нашла потрясающий момент (Валик как раз вежливо улыбался и говорил комплимент с намеком на ewig weiblich): вся семья, а также посторонние свидетели. Речь ребенка журчала, как ручеек, тихо и благозвучно: "Бабушка, а сколько же тебе лет?" Не слишком громко и слегка в сторону от нежелательного свидетеля, но настойчиво гранд дама выдала сакраментальную фразу: "В принципе, 35".

Добрая девочка выдержала паузу Вии Артмане (когда она успела посмотреть моэмовский "Театр"? – Джулия была бы довольна), перевоплотилась в удивление и весьма звонким голоском неторопливо прозвенела:

— Так через год мама будет такая, как ты?

* * *

Валик с неувядающим интересом констатировал для себя информацию насчет мамы, багровую бабушку и мертвенно-бледноватых дедушку и зятя. Момент истины – всегда чье-то торжество. А внучка мстительная.

* * *

Время было спать. Значит... Раздеться, лечь, повернуться, уснуть.

Сирена выла, собаки лаяли; под окнами громкие голоса в перерывах между куплетами комментировали достоинства мелодии.

Ночь...

Снилась девочка. Уже взрослая. С хвостиком. Русалочка – игривая и самостоятельная. Русалки... Русалки... И одна русалочка. А вообще, хорошо, что одна...

* * *

Темная пелена сна накрыла русалок, и волны неожиданно легко и быстро. Сон.

* * *

Какие-то крики, стуки, звонки... Ни просыпаться, ни куда-то идти – как этого может хотеться?

* * *

Стучали, кричали... Валик с полузакрытыми глазами натянул какие-то старые штаны; пошел смотреть...

Аквариум был наполнен русалками, которые вопили и гахкали в дверь. Валик протер глаза: русалки были во сне... а в коридорчике между квартирами, огороженном решеткой, несколько девушек пытались вырваться наружу. Общая дверь была крепкой. Валик еще раз протер глаза: никого из скопившихся девиц он не знал никак.

Паузы не было, гостьи, углядев, что кто-то, наконец, появился, завопили:

— Не бойтесь, мы – честные проститутки! Выпустите нас!

За соседней дверью что-то гремело и намекало. Там были восточные люди. Собственно говоря, появление Валика спровоцировало возобновление диалога. Девушки вернулись к производству. Валик закрыл дверь и опять лег. Ночь продолжалась. Постепенно стала подползать легкая дрема... Отползла... А до утра... и беготни... Один слон... три барана... комаров много... Летают... Не летают... Сон, летний сон, сон...

— Вовв - ва!.. Воввик... Открой дверь... Воввик, я тебе говорю, проснись!.. Вовва, шо такое?! Воввик!.. Ты, шо, странный?..

Валик, в отличие от Воввика, проснулся под капризно-нежный женский голосок сразу. Было даже весело.

— Воввик! Ну, я же тебе говвору, проснись!..

Александр АЙЗЕНБЕРГ.