Номер 12 (1405), 13.04.2018

И. Михайлов

(Продолжение. Начало в №№ 9-11.)

Троцкий хорошо знал Одессу и ее жителей, имел вполне отчетливое представление о творческой молодежи, родившейся на Молдаванке... Кстати сказать, Троцкий, еще будучи Лейбой Бронштейн, писал стихи, увлекался русской и западноевропейской классикой, читал на нескольких иностранных языках.

Анатолий Васильевич Луначарский в ленинском правительстве занимал пост народного комиссара просвещения (1917-1929). Это был удачный выбор, вполне соответствовавший высокой культуре, способностям, энциклопедическим знаниям этого незаурядного человека.

Анатолий Васильевич хорошо понимал: действительно, Советская Россия должна породить новую советскую интеллигенцию. В то же время он с тревогой наблюдал, как не шибко образованные комиссары буквально шельмуют "буржуазную" культуру, отрицают право на существование "дворянской" литературы, в частности, поэзии.

Народный комиссар просвещения, как мог, противился "революционному гневу", направленному против старых кадров. Он стремился привлечь на сторону большевистской власти деятелей культуры, которые оставались в стране, спасти от полного разорения "буржуазную" науку и искусство.

Недаром французский писатель Ромен Роллан (1866-1944), лауреат Нобелевской премии по литературе (1915), лично знавший Анатолия Васильевича, еще в 1917 г. справедливо заметил: "Как я хотел бы, чтобы во Франции был какой-нибудь Луначарский, с таким же пониманием, такой же искренностью и ясностью в отношении политики, искусства и всего, что живо!".

Теперь поэты-одесситы - в Москве, в самом центре зарождающейся советской литературы, журналистики, поэзии, киноискусства. Что ни месяц - новое периодическое издание. Нужны журналисты, знающие жизнь простых тружеников не понаслышке. Московские одесситы могли писать не только стихи, сонеты, баллады, рассказы... Они дружно ринулись в журналистику...

* * *

Не успела закончиться Гражданская война, а советское правительство уже наметило обширные преобразования во всех сферах экономической, социально-политической и культурной жизни. "...Я планов наших люблю громадье", - восклицает В. Маяковский в своей поэме "Хорошо".

Перестройке, а точнее восстановлению железнодорожного транспорта, в этих планах уделялось особое место. Все понимали: для страны железные дороги то же, что кровеносные сосуды для живого организма. А железнодорожный транспорт в начале 1920 года находился в плачевном состоянии. Квалифицированных рабочих не хватало, еще хуже обстояло дело с инженерно-техническим составом. Тысячи комсомольцев были мобилизованы на железнодорожные стройки, на восстановительных работах использовали даже красноармейцев.

С конца декабря 1917 года начала выходить газета "Гудок", как орган комиссариата путей сообщения, а также ЦК профсоюзов рабочих железнодорожного транспорта.

Когда-то этот двухэтажный особняк принадлежал князю В. А. Черкасскому, потом в нем обосновалась редакция популярной газеты "Русские ведомости". После победы большевиков газета была закрыта. В марте 1918 года в этом добротном, старом здании, построенном еще в начале XIX века, разместились сотрудники газеты "Гудок". Это был центр Москвы - Вознесенский переулок, 7, в районе Большой Никитской улицы. Здесь же соорудили что-то напоминающее общежития, то есть комнаты еще поделили на небольшие коморки, перегороженные фанерными стенами. Позднее И. Ильф и Е. Петров опишут эти "апартаменты" в "Двенадцати стульях". Начальство понимало: значительная часть сотрудников газеты - приезжие. Им нужен "угол" для ночлега, и они будут рады и таким "удобствам".

С 1920 г. "Гудок" начал выходить ежедневно и сразу стал пользоваться большой популярностью во многом благодаря "четвертой полосе", где помещались фельетоны, карикатуры, сатирические стихи.

Своим успехом газета "Гудок" была обязана сотрудникам-одесситам, среди которых блистали: Ильф, Петров, Славин, Олеша, Катаев. В ней работали также Зощенко, Булгаков, Паустовский и другие журналисты, получившие "путевку" в большую литературу.

Если вышеперечисленные одесситы, ставшие классиками советской литературы, хорошо известны, то жизнь и творчество Саши Красного не так популярны. Об этом человеке можно с полным основанием сказать: он прожил большую и счастливую жизнь.

Саша Красный - литературный псевдоним Александра Давидовича Брянского (1882-1995) - родился в Севастополе, в бедной еврейской семье. Его отец не имел права жить в этом городе, поскольку Севастополь не входил в черту оседлости. Когда Саше исполнилось пять лет, его семья переехала в Одессу. Правда, в Одессе бедных портных хватало, поэтому и здесь Брянские очень нуждались. Кем только Саша не работал. Он был мальчиком на побегушках, собирал объявления для газеты "Южанка" и даже цирковым клоуном. Брянский работал также на лесопильном заводе и маляром, грузчиком и художником-оформителем в магазине "Женские рукоделия"...

Паренек оказался очень способный, и в 1905-1907 годах начал самостоятельно выступать с чтением собственных стихов. Например, в одном из них есть такие строки:

Товарищ, опомнись, опомнись солдат.

И голосу совести внемли!

Рабочий, крестьянин - ведь это твой брат,

Скорей брось винтовку на землю!

Смело! Надо учесть: в России - революция, которую царизм стремился подавить с помощью армии.

В Одессе была популярна профессия куплетиста. Нередко исполнитель выступал с куплетами собственного сочинения. Зрители разные: завсегдатаи ресторанов и кафе, посетители домов терпимости и иной раз просто одесситы, пришедшие на "Привоз"...

В этих нехитрых виршах - не только полублатная лирика, но и политическая сатира на властей. Саша выходил к слушателям под именем "Красный", поскольку волосы имел рыжие, с медным отливом. Слушатели смеялись дерзким шуткам забавного паренька, награждая его аплодисментами и мелкой монетой. С 1914 г. - он на войне, заслужил орден. Затем грянул 1917 г., и вновь Саша Красный - в первых рядах. Он охраняет самого Ленина...

С 1920 г. Саша Красный - сотрудник газеты "Гудок". Вот такая собралась великолепная компания! Газета железнодорожников их всех объединила, помогла отточить перо журналиста и писателя.

Юрий Олеша позднее напишет: "Одно из самых дорогих для меня воспоминаний моей жизни - это моя работа в "Гудке". Тут соединилось все: и моя молодость, и молодость моей Советской Родины, и молодость нашей прессы, нашей журналистики..."

Сперва Юрий Карлович был принят на службу в "информационный отдел". Его работа заключалась в том, чтобы вкладывать в конверты письма, написанные начальником отдела по разным адресам рабкоров. Но он не очень огорчался. Вот что говорит об этом сам Юрий Карлович: "До этого у меня уже была некая судьба поэта, но так как эта судьба завязалась в Одессе, а сейчас я прибыл из Одессы, из провинции, в столицу, в Москву, то приходилось начинать все сначала".

И все же талант всегда пробьет себе дорогу. Начальник отдела, где работал Ю. Олеша, Иван Семенович Овчинников, зная, что его подчиненный сочинял стихи, предложил ему написать стихотворный фельетон по письму рабкора газеты. Фельетоны охотно публиковались. Они отражали жизнь, быт, труд железнодорожников.

Фельетон, написанный Юрием Олешей, понравился. Один из сотрудников редакции предложил Ю. Олеше вместо фамилии подписать - "Зубило". Так появился псевдоним фельетониста, чье труды охотно читали многие тысячи рабочих по всей стране. Юрий Карлович отмечал: "Сегодня сердечным словом хочется вспомнить рабкоров тех лет, очень часто безымянных, всех горячих и смелых людей, помогавших в те времена строительству транспорта. "Зубило" был по существу коллективным явлением - созданием самих железнодорожников..."

Ю. Олеше приходилось нелегко. Нужны материалы, чтобы написать статью, фельетоны, рассказ, очерк... Автор постоянно общается со своими читателями и помощниками не только через письма, приходившие в редакцию. Олеша - "Зубило" отправляется непосредственно на линию к сцепщикам, путеобходчикам, стрелочникам. Он беседует, смотрит, обсуждает, расспрашивает, записывает. "Это и была, - замечает Юрий Карлович, - связь с жизнью, столь нужная и столь дорогая каждому журналисту, каждому писателю".

Ночами, изучая накопленный материал, обдумывая каждое слово, взвешивая каждую фразу, из-под пера мастера рождались шедевры журналистики.

Лев Славин, также работавший в этой газете, вспоминал: "Вскоре имя "Зубило" стало знаменитым. Он получал сотни писем. Он выступал в железнодорожном депо, в паровозных цехах. Он жаждал шума вокруг себя, чтоб на него указывали пальцем на улице, как на Толстого: "Вот - Олеша!".

Юрию Карловичу в то время было всего 23 года. А кто в его возрасте не мечтает о славе, особенно представители творческой интеллигенции. Лев Исаевич в 1924 г. тоже стал москвичом. Друзья по "коллективу поэтов" помогли ему устроиться в редакцию "Гудка". И, наверно, он также грезит успехом как литератор.

Олеша уже признанный автор многочисленных фельетонов. Его знают многие. Это льстит самолюбию. Конечно, наблюдательный Славин это заметил, но он и сам человек способный и также мечтает об известности. И она к нему пришла после написания в 1932 г. пьесы о Гражданской войне - "Интервенция".

В Одессе ее особенно любили, и это неудивительно. В основу сюжета пьесы легли реальные события. В 1919 году Одесса была оккупирована войсками Антанты. Для подпольной борьбы с иностранной оккупацией создана спецгруппа "Иностранная коллегия"... В итоге - героическая борьба одесских большевиков-подпольщиков увенчалась успехом. Славин написал еще немало интересных книг и занял почетное место среди советских писателей.

Лев Исаевич восхищался Юрием Олешей, ценил его творчество. Благодаря Славину мы узнаем: Олеша увлекся театром, считаясь признанным мастером диалога, королем реплик. В то время росла известность режиссера Всеволода Эмильевича Мейерхольда (1874-1940). Правда, он еще до Октябрьского переворота приобрел признание как прекрасный актер и режиссер. Но, став членом Коммунистической партии (большевиков) в 1918 г., Всеволод Эмильевич был привлечен к руководству всего театрального дела в стране Советов. Он в 1920 г. основал театр, называвшийся "Театр РСФСР", с 1923 г. - "Театр имени Мейерхольда"... Об этом удивительном человеке, пережившем триумф и трагедию, можно многое сказать... В 20-х годах, когда с ним подружился Юрий Карлович, Мейерхольд находился в зените славы.

Во многом благодаря В. Э. Мейерхольду большинство пьес Ю. Олеши поставлены в театрах Москвы и получили благожелательные отзывы.

У Юрия Олеши, по мнению его друзей, была приметная наружность. Он широкогрудый, с большой головой гофманского щелкунчика, с волевым подбородком, с насмешливой складкой рта... Общаться с ним оказывалось непросто: остер на язык. Он обрушивал на собеседника шквал эпитетов такой убийственной меткости, что тот - утверждал Лев Славин - находил спасение только в бегстве.

Юрий Карлович, как уже отмечалось, знал и любил русскую литературу, отдавал предпочтение творчеству Л. Н. Толстого и неприязненно относился к Ф. М. Достоевскому. Те, кто хорошо был знаком с Олешей, неизменно отмечали: в нем естественным образом соединились мудрость и детскость. Он сам это признавал, и уже, будучи сорокалетним, написал: "до сих пор я ни разу не чувствовал себя взрослым..."

Как-то один из писателей, сравнивая Бабеля и Олешу, заметил: "Исаак Эммануилович был человек трезвой жизни, Юрий Карлович любил опьянение".

В 1922 году в Москву приехал начинающий журналист И. Овчинников. Его в столице никто не знал. Он потом скажет: "Путевку в транспортную газету выписала мне жизнь". Итак, оказавшись в Москве, молодой человек направился в редакцию газеты "Гудок". Овчинникова приняли на службу. Он все чаще замечал в коридоре редакции невысокого роста человека, слегка сутулого, в поношенном пальтишке. Незнакомого сотрудника представил Фомин, работник редакции: "одессит, поэт, живой человек, пишет стихотворные фельетоны..." Это было сказано об Олеше.

Овчинников вспоминает: "Псевдоним "Зубило" почти на десять лет стал своего рода знаменем "четвертой полосы", да, пожалуй, всего "Гудка".

Между прочим, деятельность нового фельетониста была так привлекательна, что стали появляться лже-зубилы. Можно привести множество примеров из его остроумных стихотворных фельетонов. Вот хотя бы такое четверостишие:

Зря белья не собирай, -

Говорю без шутки:

В нашей бане попий рай,

А рабочим - дудки!

Или фельетон мог начинаться так:

Бисером сыплют фонарики,

Тужится, прет пароход.

На берегу у Москва-реки

Краля-матаня живет...

Юрий Карлович писал легко и свободно. Когда этого требовала газета, Олеша мог написать два фельетона, не вставая с места. Коллеги Юрия Олеши признавали: он был неутомимый борец за качество. Ни одного фальшивого образа, ни одной случайно небрежной строчки.

(Продолжение следует.)