Номер 28 (1322), 29.07.2016

Театр - это легенда.

Стихи и романы, картины и рисунки, в принципе,- бессмертны. Книгу можно снять с полки, картину увидеть в музее, фильм - найти в Сети. И только театральный спектакль существует сегодня, сейчас. Он рождается в ту секунду, когда, образно говоря, открывается занавес, и умирает в ту секунду, когда занавес опускается. Разрозненные части спектакля - эскизы декораций, режиссерские экспликации, фотографии, даже видеозаписи,- по замечательно точному определению Майи Туровской, "только документы к истории искусства, но не само искусство".

Главная составная часть этой легенды - люди. Прежде всего, конечно, актеры - они на виду. Но и режиссеры, художники, композиторы и т. п. Но есть люди, чье амплуа трудно определить. Формально у них есть должности, но их значимость и влияние намного шире "должностных обязанностей". К числу таких людей относился и недавно ушедший из жизни Зиновий Аврутин. Многолетний заведующий литературной частью Театра музкомедии, Зиновий Михайлович был среди тех немногих, кто активно влиял на общую культурную ситуацию в нашем городе 1960-80-х годов. И в одесской театральной истории остался легендой.

О Зиновии Аврутине (друзья, и не только, звали его Зорик) писали не раз. Лучше всего это сделал его старый товарищ Давид Макаревский (ныне, увы, тоже покойный) в книге воспоминаний о своей одесской юности. Книга издана в 1999 году, в магазинах ее теперь, понятное дело, не отыскать, потому мы публикуем фрагменты из главы, посвященной З. Аврутину.

"Я познакомился с Зориком благодаря И. Л. Берковичу. Иосиф Львович в те годы руководил драматическим коллективом одесского Дома офицеров (тогда он еще находился на Греческой в здании театра Советской Армии - там, где теперь ТЮЗ). В этом коллективе участвовало много способных людей, которые потом стали профессиональными актерами, например, Жора Бойко, ставший затем актером оперетты, Маша Лукач, впоследствии известная певица, ну и, конечно, Зиновий Аврутин.

В те годы (а это были пятидесятые) в Доме офицеров шел спектакль по пьесе К. Симонова "Парень из нашего города". Меня Беркович пригласил прийти и посмотреть. Актер, игравший Аркадия, не явился, и его роль решил исполнить сам режиссер. Все шло как нельзя лучше, спектакль уже подходил к концу. Аркадий - Беркович произносит предсмертный монолог, падает замертво на носилки, и его накрывают простыней. Входят солдаты, чтобы вынести носилки с умершим Аркадием со сцены. Этих солдат как раз и играли Зорик Аврутин и Жора Бойко. Они взялись за носилки, но так, что оказались лицом друг к другу. В таком положении носилки унести было невозможно. Возникла пауза. Из-за кулис послышался шепот: "Повернитесь, повернитесь..." Лежащий под простыней "мертвый" Беркович забеспокоился... Но тут ребята повернулись - оба одновременно - и встали спинами друг к другу. В зале грохнул смех. Пятясь и спотыкаясь, они боком унесли носилки со сцены. Играть дальше было невозможно. В зале стоял гомерический хохот. Такой же хохот доносился из-за кулис.

Конечно, после спектакля я зашел за кулисы, чтобы познакомиться с незадачливыми исполнителями... И дружба наша с Зориком, начавшаяся тогда, продолжается уже лет сорок пять.

И потому, когда организовывался "Парнас-2", Аврутин пришел одним из первых и стал его самым активным участником.

Вообще Зорик по натуре очень интеллигентный и мягкий человек. Он легко сходится с людьми, у него уйма знакомых, приятелей, друзей. Где бы он ни работал, он всюду пользуется любовью и уважением окружающих. Он никогда не участвовал ни в каких конфликтах, не вступал ни в какие сообщества "против кого дружим", хотя с готовностью выслушивал обе противоборствующие стороны.

Неудивительно, что и в "Парнасе" его сразу все полюбили. И с легкой руки Миши Жванецкого стали называть Зержантом. Миша мгновенно подметил характерные качества Зорика и уже в первой нашей программе написал специально для него изумительный монолог вежливого человека, который поминутно извинялся, а в конце монолога произносил коронную фразу "Извините за извинения..." Аврутин замечательно исполнял этот монолог, и зрители принимали его на ура.

Нужно отметить, что в "Парнасе" Зиновий проявил себя как мастер небольших, но запоминающихся эпизодов. Так, например, его персонаж в сцене "Кадры решают все" приходил к директору завода и с гордостью заявлял: "Я пису" (то есть "пишу"). Это было страшно смешно. Весь город потом повторял это "Я пису". В "Студенческих картинках" Зорик удачно сыграл студента-двоечника, который больше увлекался дамами, чем учебниками. Очень смешно играл он и сына-балбеса в "Курсе на весну" - в сцене "Георг, мне нужна медаль!".

Мы с Зориком были неразлучны, особенно на гастролях. Как только выдавался свободный вечер, мы бежали в театры. И не было случая, чтобы Зорик не достал, не "стрельнул" билетов. У него был нюх на "лишние" билеты. Мне иногда тоже везло, но до Зорика мне было далеко.

Аврутин очень любил и любит по сей день всякие новые дела. Еще только ходят по городу слухи об открытии актерских курсов в одесском Доме актера, а Зорик уже записан. Больше того - он уже что-то возглавляет, организовывает. Зиновий и впоследствии проявлял огромный административный талант. Я считаю, что в нем умер прекрасный театральный директор, ну как минимум замдиректора.

Зорик участвовал во всех спектаклях "Парнаса", пока там были Витя, Рома и Миша. Он играл разные роли: и стиляг (в первом спектакле - в сцене "Стойло стиляг", в "Курсе на весну" - Боба из сцены "Три цвета времени"), и недалеких студентов, и наивных интеллигентов. Его роли, эпизоды всегда были специально для него написаны. Поэтому, когда уехал Миша, Зорик потерял интерес к "Парнасу".

К тому времени он уже работал в ТЮЗе, чудесно играл одного из гномов в "Белоснежке и семи гномах". Главрежем театра в то время был очень хороший режиссер Н. Зайцев, и я думаю, что именно он подтолкнул Аврутина к выбору будущей театральной профессии. Зорик поступил в ЛГИТМиК, в мастерскую профессора Макарьева, который был признанным "тюзовиком".

Все пять лет, которые Зорик провел в институте, оставили яркий след не только в его жизни, но и в жизни института. Он сразу оказался в центре внимания. Уже на втором курсе он стал председателем институтского профкома и оставался им вплоть до окончания.

Между прочим, именно Аврутин организовал и возглавил поездки режиссерского курса Г. А. Товстоногова с изумительным спектаклем "Зримая песня" во Францию и Югославию.

Зорик очень нравился Георгию Александровичу. Товстоногов пригласил его на режиссерскую практику в свой спектакль "Генрих IV". В программе этого спектакля значилось: "Режиссер-стажер - З. М. Аврутин". Зорика полюбил весь театр, у него были и сохранялись долгие годы чудесные отношения с ведущими актерами БДТ, с администрацией.

Мы с товарищем приехали в Ленинград на десять дней, посетили четырнадцать спектаклей (включая дневные), причем восемь из них - в БДТ. Мы примелькались билетерам до такой степени, что они заинтересовались, как мы попадаем каждый день в театр, как нам удается доставать билеты. Мы с гордостью ответили, что у нас в театре работает товарищ - Зиновий Михайлович Аврутин. "А, - заулыбались они, - тогда все ясно". В дальнейшем творческие пути Зиновия и этого театра разошлись, но дружба, я повторяю, сохранилась на долгие годы.

Зорик возвращается в Одессу и ставит в ТЮЗе свой дипломный спектакль "Мужчина семнадцати лет". Старые коллеги Аврутина отнеслись к нему очень внимательно, и спектакль получился. Но в театре Зорику не нашлось места. И он начинает работу со своими давними друзьями - Жванецким, Карцевым и Ильченко в качестве директора театра и актера.

Зорику очень нравились и коллектив, и работа в нем, бесконечные гастроли по всему Советскому Союзу. И все-таки это был не его театр.

И потому, когда Матвей Абрамович Ошеровский - главный режиссер одесской оперетты - пригласил Аврутина заведовать в этом театре литературной частью, Зорик сразу же согласился... Кстати, во всех спектаклях Ошеровского Зорик был ассистентом режиссера.

А потом он и сам поставил здесь свой первый спектакль в качестве дипломированного режиссера - детскую оперетту "Друзья в переплете". Дело в том, что некоторое время Зорик работал вне Одессы - в Саратовском театре музыкальной комедии и там ставил. Но в Одессе это был его первый спектакль (и, если я не ошибаюсь, первый детский спектакль в этом театре). Дети с радостью и восторгом наблюдали за событиями на сцене.

Аврутин и потом ставил детские спектакли. Но наибольшее удовлетворение и успех принесли ему спектакли взрослые. Я имею в виду "Граф Люксембург" Ф. Легара и "Шутки Жака Оффенбаха", куда вошли несколько одноактных оперетт композитора. Один театральный критик назвал последний из них "зоряным" (по созвучию с именем Аврутина и украинским словом "зори" - звезды). Спектакли эти очень долго держались в репертуаре.

Огромная занятость в театре (а Зиновий нередко выполнял обязанности и заведующего труппой, и дежурного администратора) не мешала ему ездить по городам, смотреть новые спектакли, искать новых актеров. Активно участвовал он и в "капустном" театре одесского Дома актера, причем еще со времен И. А. Гриншпуна, когда на маленькой сцене Дома актера блистали М. Водяной, М. Демина, Е. Дембская, С. Крупник, В. Кулакова, Л. Маренников, Л. Полякова, Е. Котов, А. Астахов и А. Альтман. Это, конечно, были звездные часы одесских "капустников". Зорика и там все любили, и там он был своим человеком.

Аврутин был исключительно скромен, играл то, что ему давали, всем и во всем помогал, никому не завидовал, никому не мешал, не делал зла. Ну как было его не любить?!

И, естественно, когда уже в перестроечные годы на базе "капустного" театра возник театр "Комедиум", Зорик и туда был приглашен одним из первых.

В первом спектакле этого театра - "Говорим и показываем...", поставленном Олегом Сташкевичем, он прекрасно имитировал популярного тогда политического комментатора профессора Зорина (здесь его именовали "профессор Зорик").

Замечательно играл Зиновий и одного из сыновей в пародии на нашумевшую тогда пьесу "Шолом-Алейхема, 40". Спектакль "Говорим и показываем..." пользовался большим успехом, мы с ним много ездили на гастроли.

Во втором спектакле "Комедиума" - "Дважды герой нашего времени" у Аврутина не было серьезной роли, поскольку, когда этот спектакль сочинялся и готовился, Зорик был в Америке, в гостях у сестры.

Да! Он первым из нас прорвался в Америку. И уже тогда, я думаю, она запала ему в душу. Но уехать?! Абсурд! Куда ехать, когда здесь работа, здесь зрители, здесь друзья, наконец? Да, все мы так рассуждали, пока все это не рухнуло к чертовой матери...

Зорик, конечно, обиделся, что на него ничего не написано, но все-таки вошел в спектакль и делал то, что ему было поручено. И, как всегда, добросовестно. А в это время в театре музыкальной комедии готовились к гастролям в Америку. Наши авторы Г. Голубенко и В. Хаит написали, а Ю. И. Гриншпун поставил блестящий спектакль, в котором были заняты звезды одесской оперетты. Назывался он "Тихо, ша... Мы едем в США!". Спектакль этот имел огромный успех и в Америке, и в Германии, я уже не говорю о "внутреннем" успехе в Одессе, Москве, Ленинграде, Киеве...

Но больше всего он понравился нашим соотечественникам, живущим именно в Америке. Причем настолько, что они потребовали свежего спектакля и новых гастролей к Новому, 1990 году. Времени оставалось мало, и тогда решили повезти в Америку "Дважды героя нашего времени", соединив артистов театра музкомедии с артистами театра "Комедиум". Это, конечно, был неверный ход: нельзя было вводить артистов оперетты в уже готовый спектакль, так же как, кстати, нельзя было артистов театра "Комедиум" вводить в музыкальные номера, придуманные сверх программы. В общем, такой "винегрет" еще вполне достойно показал себя в Америке (и неплохо заработал...). Но эти гастроли, в которых участвовали не все артисты "Комедиума" и не все артисты музкомедии, лишь приблизили давно зревший раскол и между актерами, и между театрами, и даже между авторами.

Ю. Гриншпун с частью труппы театра музкомедии и театра "Комедиум" организует новый шоу-театр "Ришелье". И, конечно, раз возникло новое дело - Зорик идет туда. Он порвал и с театром "Комедиум", и с театром музкомедии.

Я, кстати, до сих пор считаю, что это было его ошибкой, может быть, даже единственной за всю его театральную жизнь. Он доверился людям, которым не надо было доверяться, не почувствовал всей зыбкости нового предприятия. Его увлекала новая работа, а главное - гастроли. Зорик фактически был в этом театре заведующим труппой и немножко актером. Заведующий литературной частью театру, у которого был постоянный автор, не требовался. И это было неверно. Не может театр дышать одним автором - это делает его нежизнеспособным. Это очень хорошо понимали все эстрадные театры, в том числе и театр Райкина.

Что касается игры, то актер Зорик очень своеобразный. Он должен попасть на свой материал или иметь возможность подмять под себя роль. Там, где это удавалось, ему всегда сопутствовал успех... В театре "Ришелье" его актерская судьба не сложилась. Специально для Зорика интересных ролей не писали. У него было несколько удачных эпизодических ролей (итальянский режиссер, персонаж в ватнике), но полного врастания в театр не произошло... Зорик пытался переключиться на административные дела, но и тут его ожидало разочарование.

Но Зиновий не унывал. Он начал ставить спектакли в Русском театре имени Иванова. Один из них, по пьесе М. Задорнова "Продайте мужа", имел шумный успех. Аврутин поставил чудесный спектакль-обозрение "Именины актеров", еще кое-что. Этим он скрашивал ту пустоту, то ощущение одиночества, которые испытывал в театре "Ришелье" (и не только он...).

А тут еще навалилась болезнь, очень тяжелая болезнь. Зорик победил ее - и... засобирался в дорогу. Они с мамой все-таки решили уехать в Америку. В Одессе его уже ничто не задерживало. Все потихоньку подходило к своему естественному концу.

Одесса тепло провожала Зорика. В Доме актера устроили его творческий вечер, в нем принимало участие множество актеров из разных театров.

А что творилось на вокзале, невозможно себе представить, - его провожал весь город.

Только тогда стало понятно, как много сделал Зорик для театральной Одессы".

Подготовил Гелий АЛЕКСАНДРОВ.

На фото: встреча Аркадия Райкина (в центре)
с артистами одесского театра "Парнас-2".
Слева от Райкина - М. Жванецкий,
справа - З. Аврутин.