Номер 23 (1416), 13.07.2018

"...и близкие, честные люди", - писал в одном из своих писем из Одессы, адресованных ученику Марсу Миргарипову, выдающийся советский балетмейстер, заслуженный деятель искусств РСФСР Юлий Иосифович Плахт (1918-1988).

В этом году отмечается столетие со дня рождения мастера, немало сделавшего для балетной труппы Одесской оперы. Наша газета уже напоминала об этом событии в номере за 23 февраля ("Незамеченный юбилей"). Сегодня воспоминаниями о своем учителе делится художественный руководитель балета Одесского национального академического театра оперы и балета, народная артистка Украины Елена Барановская, безусловно, относившаяся к кругу "близких, честных людей", которых так ценил Плахт.

- Мне легко о нем говорить, ведь нас не только творчество связывало, но и дружба, - говорит Елена Геннадиевна. - По праздникам мы приходили к нему домой, накрывался большой стол. Он готовил неплохо и каждому давал какие-то поручения, например, меня ставил на салаты, говорил, что я правильно нарезаю. А на столе, к слову, были не только салаты, но и все, что продают на Привозе!

Говорили за столом о новостях балета, ведь Юлий вел активную переписку с мастерами из разных стран, и весь бывший Советский Союз ему писал, так что он был в курсе и на гребне всех событий, знал, где какие премьеры прошли, был осведомлен обо всех новинках, у кого как складывается, знал семейные истории артистов балета. Ездил на всевозможные конкурсы до конца своих дней, его всегда узнавали, около него всегда были известные мастера, знали, что он всегда выскажет им точные замечания и пожелания. Всегда был окружен вниманием, со стороны казалось, что его сопровождает свита.

Всегда напоминал: "Вы помните, что скоро праздник?" Это означало, что мы придем к нему и прежде всего сделаем уборку. Очень любил друзей, любил бывать среди своих, но никогда не был женат, вот так случилось...

Обязательно вывозили его на маевку, сажали на переднее сиденье "Запорожца", а он ворчал: "Куда вы меня тащите?!" И собачка его Китти, черный пуделек с лысой спиной, всегда была с ним. Она у меня как-то итальянское одеяло сожрала, когда мы брали Юлия Иосифовича в последние дни к себе домой (уже боялись оставлять его одного), уезжали все вместе в театр на репетицию, а Китти так развлекалась, прогрызла дырку по самой середине...

Я сюда и приехала во многом благодаря тому, что он здесь работал, на его имя съезжались со всех концов Союза. И когда он объявил, что готовит "Спящую", моему счастью не было предела. И первый спектакль, который мы с ним подготовили, был балет "Спящая красавица". Так, как он показывал - его руки, его манера, стиль - настолько было легко сразу ухватить, даже мы, молоденькие, за плечами у которых было еще мало спектаклей, схватывали этот стиль на лету. До сих пор не видела ничего похожего.

Тогда, в конце восьмидесятых, мы еще не пользовались видеоматериалами. Нам партии передавали из рук в руки, а мне партию Авроры передал Юлий Иосифович Плахт. Это была скрупулезная, но очень быстрая работа. За две недели мы подготовили спектакль, и до этого, до моего назначения на эту партию, он готовил со мной па-де-де из "Спящей". Из спектакля брал сначала основное, определял его стиль, потом уже шла доработка, чистота поз, усовершенствование. У меня даже сохранились фотографии, на которых мы с партнером Андреем Мусориным танцуем на концерте 1 мая Адажио из "Спящей красавицы". Мне кажется, у Юлия Иосифовича уже тогда была готова картинка будущего спектакля. И за эти две недели он лепил мою партию, она легко пошла, скорее всего, из-за того, что была правильно им со мной подготовлена. Только опыт педагога и его мастерство позволяют делать такие большие работы настолько быстро. Вряд ли молодой педагог смог бы это сделать, даже талантливый.

Были и сомнения, потому что талантливый человек всегда сомневается. Но если он что-то делал, каждый пальчик был "отдан" артисту с любовью, создавалась идеальная картинка, образно говоря, на балерину-Золушку надевалось бальное платье, чтобы она выглядела принцессой, а Юлий Иосифович становился для нее кем-то вроде доброй феи. Он настолько верил, что я смогу быть королевой на сцене, и мне эта уверенность передавалась. Очень жалко, что он рано ушел из жизни - сколько королев еще мог бы сделать! И принцев, и королей...

Был он очень интересным человеком, умел отрезать в обычной жизни то, что было в балетном зале, и наоборот. Как только захлопывалась дверь театра, он становился совершенно другим. Был мягким, добрым, чутким, ироничным, очень любил шутить, порой с издевкой. Но это не касалось работы. В зале это был профессионал до кончиков пальцев. У него было совершенно особое влияние на артистов, его молчание становилось худшим наказанием. А если еще отворачивался к зеркалу и начинал себя рассматривать... Это было хуже всего.

Еще он всегда характеризовал артиста очень точно. Давал какие-то определения человеку, прозвища, которые оставались на всю жизнь. Бывало, что обидные. Бывало, смешные. Но они были очень точными, если бы были неточными, наверное, не приживались бы. Долгие годы стоило прозвучать такому прозвищу - и все понимали, о ком речь.

Одесские мамы отличаются от других, Юлий это понимал, поэтому в его залах никогда не было родителей. Профессионализм в принципе предполагает присутствие только педагога и ученика, посредники в этом не участвуют. В балете все может быть, даже удар; это же делается не из желания сделать больно, просто педагог может задействовать какие-то болевые точки, чтобы мышцы запомнили, а мышечная память остается с нами на долгие-долгие годы. И мы правильно держим спину, тянем подъем - конечно, без физического воздействия это малоэффективно. Он очень трепетно относился к талантливым, ярким творческим личностям. Они не получали у него прозвищ, им уделялось больше внимания. Не стеснялся и прямо сказать: "Вы вчера так танцевали "Жизель", что вас можно было только по радио показывать!"

Создал ли он "одесскую" школу? Для меня, рожденной в СССР, есть школа ленинградская, московская и пермская. В остальных случаях, конечно, наблюдались яркие творческие личности, а о школах говорить, наверно, было не принято. Сейчас все смешалось, произошла ассимиляция этих школ, сейчас просто говорят: есть школа или нет школы. Например, у истоков молдавской школы стояли ленинградские педагоги, московские. И очень долгое время там работал пермский балетмейстер Газиев. Каких-то отличительных черт я там не вижу.

Высмеивал ли Плахт за лишние килограммы? Когда как. Но чтобы он до костей кого-то высушивал, такого не было. Я вообще не понимаю, когда в классическом балете торчат кости. Классический балет создавался, когда эстетика была совершенно другая. И когда у Авроры торчат кости, у меня возникают вопросы к повару королевской кухни! Это вообще странно. Да, эстетика меняется, но... Я и сама не была аскетичного сложения, но никогда от него ничего не слышала в свой адрес по этому поводу. Держать себя в форме, работать - само собой подразумевалось.

Юлий Иосифович всегда старался хорошо выглядеть, одевался интересно, ему всегда привозили с гастролей красивые шейные платки, джемпера любил. Обувь шили ему на заказ. У него были покатые плечи и очень красивые длинные кисти. И когда он показывал, как надо держать руки над пачкой, вот этот жест над кринолином - от восторга дух перехватывало... Я сейчас тоже пытаюсь так показывать...

Он умел художественно фотографироваться, остались портреты, где видна красота его рук. Многое утрачено из его поз, ведь раньше делали один-два кадра, долго выставляли свет, экономили пленку. Сейчас бы снять его современной камерой, сделав три сотни кадров! Умел позировать, показать поворот головы, жесты были такие отточенные...

А еще руки были очень сильные, как и весь плечевой пояс. Он любил, выйдя из машины, хлопнуть дверцей изо всех сил, ждал, когда Андрей Мусорин закричит: "Я вас прошу больше так не хлопать!" Усмехнется и идет к себе домой... Чудачества у него, конечно, были, но мы любили нашего балетмейстера и за эти милые выходки. О нас с Мусориным он наводил справки у Смирнова-Голованова, тот помнил нас по концерту Пермского училища в Москве и очень хорошо отозвался. Благодаря Плахту нам и квартиру в Одессе дали. Его уроки вспоминаю каждый день, будни, праздники, позы, жесты, словечки - все, что с ним так или иначе было связано.

Записала Мария ГУДЫМА.

Фото Олега ВЛАДИМИРСКОГО.