Номер 29 (1561), 30.09.2021

И. Михайлов

(Продолжение. Начало в №№ 8–10, 12–23, 25, 27.)

Мишель откровенно делился со своим итальянским приятелем данными, которые считались государственной тайной. Анжио, узнавая что-то важное для безопасности Израиля, тут же извещал об этом центр. Например, от Студента Моссаду стало известно количество солдат и офицеров ливанской армии, направляемых на юг страны, к границам еврейского государства. Более того, при содействии разведки в генштаб ЦАГАЛа пошла исключительно ценная депеша: на юге Ливана появились сирийские офицеры, одетые в форму ливанской армии. Эти военнослужащие прошли стажировку в СССР и теперь обучают ливанцев обслуживать ракетные установки "катюша". В то же время Анжио на основе высказываний Мишеля предположил, будто ливанская армия в случае нового вооруженного конфликта на Ближнем Востоке воздержится от боевых действий. Значительно большую опасность представляют террористические группировки, которые обосновались на юге Страны кедра, щедро финансируемые рядом арабских государств.

В Моссаде заинтересовались еще одной информацией, предоставленной Студентом. Он узнал "тайну" безбедной жизни Мишеля, позволявшего себе тратить значительные средства на рестораны, распутных женщин и прочие развлечения.

Ничего не подозревающий старший лейтенант, занимавший должность командира роты, как-то проговорился, что сотрудничает с сирийской разведкой. Однако он не преминул подчеркнуть, что не любит сирийского руководства и не доверяет ему.

— Сирия, — часто повторял Мишель, — желает захватить Ливан. Ее политики серьезно мечтают превратить свою страну в "великую Сирию", присоединив к ней Ливан, всю Палестину, Хашимитское королевство и значительную часть современного Ирака.

С этой целью воспитанники нацистского преступника, бывшего гауптштурмфюрера СС Алоиза Бруннера, все делают для дестабилизации обстановки в "братской стране". В Ливане активно действуют десятки резидентов сирийских спецслужб, используя всепоглощающую коррупцию, продажность высокопоставленных чиновников, офицеров ливанской армии, полицейских чинов, депутатов парламента.

Соблазн жить на широкую ногу был так велик, что некоторые видные политические деятели, зная истинные цели сирийского руководства, делились с иностранной разведкой сугубо конфиденциальной информацией, разумеется, за весомое вознаграждение.

Анжио тем не менее отмечал: в армейских кругах не считалось зазорным (тем более преступным) сообщать сирийцам военные тайны, тогда как сотрудничать с Моссадом, полагали эти офицеры, является предательством.

Конечно, все это был секрет Полишинеля. В Тель-Авиве знали значительно больше, чем им сообщал Студент. Правда, в Моссаде смутно догадывались о том, что Анжио начал собственную игру и пока не желает раскрывать свои карты.

Все началось с того, что Анжио как-то за светской беседой поделился с Мишелем своим желанием посетить города Тир (Сур) и Сайду (Сидон), где каждый камень — история, связанная с Библией. Однако ливанский друг предостерег его от такой поездки, по крайней мере, в ближайшее время.

Увидев удивленное выражение лица художника, Мишель рассмеялся.

— Хорошо, что ты, Анжио, далек от политики, и тебя интересует библейская старина, и хочется изобразить на холсте что-то любопытное для итальянских любителей искусства. Я тебе, откровенно говоря, завидую, — признался офицер.

— Я не понимаю, — ответил Анжио, продолжая представляться несведущим и простодушным представителем европейской богемы. — Как мне известно, весь Ливан открыт для туристов.

Мишель уточнил:

— Конечно, это так, но только теоретически; в действительности у нас все значительно сложнее. На самом юге Ливана обосновались нежелательные пришельцы из Палестины, всегда готовые "разогреть" нашу границу с Израилем. Кроме этих беженцев, у правительства немало проблем с шиитами, которые живут в этом районе. Впрочем, об этом лучше спросить Антуана, курирующего среди прочего лагеря беженцев. Если пожелаешь, я тебя с ним познакомлю.

Мишель не заметил, как лицо его итальянского собеседника покраснело, правда, теперь уже не от смущения. Анжио уверен: этот Антуан — тот, кто нужен Моссаду. Едва дождавшись рассвета, он передал в Тель-Авив радиошифровку. В ней была информация, полученная от Мишеля, и через час Анжио получил такой ответ: "Рыбка может клюнуть только на жирную наживку".

...Совещание в доме Бен-Гуриона в Тель-Авиве началось поздно вечером. Полина ворчала, напоминая своему постоянно занятому мужу, что он уже не так молод и пора соблюдать хоть какой-то режим дня. Премьер с женой не спорит, всегда с ней соглашается, однако по-прежнему работает практически круглые сутки.

В большой комнате собрались только некоторые члены правительства, среди которых были Леви Эшколь — министр финансов, Голда Меир — на тот момент министр иностранных дел, Исраэль Бар-Иехуда — министр внутренних дел и Пинхас Сапир — министр торговли и промышленности. Сам Давид Бен-Гурион не только возглавлял уже седьмое правительство Израиля (с 3 ноября 1955 года), но также исполнял обязанности министра обороны.

Первыми в гости к премьеру прибыли начальник Генерального штаба Армии обороны Израиля Моше Даян и директор Моссада Иссер Харель. Перед приездом членов узкого кабинета Бен-Гурион успел обсудить ряд важных вопросов со своими силовиками.

Заседали министры до самого утра. Помимо детального анализа событий в регионе, сделанного Голдой Меир, все с напряженным вниманием слушали Моше Даяна, который в то время разрабатывал военную операцию, впоследствии получившую название "Кадеш".

Последним выступил Иссер Харель. К нему было особенно много вопросов. Присутствующие громко спорили, перебивая друг друга. Бен-Гурион молча что-то записывал в свой блокнот. Выглядел он прекрасно. Сказывалось его недавнее пребывание в кибуце "Сде-Бокер", членом которого он являлся.

Это по его предложению группа резервистов ЦАГАЛа организовала сельскохозяйственное поселение в Негеве, в нескольких десятках километров к югу от Беэр-Шевы. Бен-Гурион не просто числился членом этого вновь созданного коллективного хозяйства. Когда подходила его очередь, он работал посудомойщиком на кухне, раздавал еду в столовой, убирал навоз в коровнике, собирал сено... Весь Израиль знал: их премьер-министр является примером преданности социалистическим идеалам, подлинного патриотизма, поразительного трудолюбия.

Наконец, когда присутствующие угомонились, так и не придя к согласию, Давид Бен-Гурион взял слово...

* * *

— В какой ресторан мы пригласим Антуана? — спросил Мишель у Анжио, рисовавшего здание кафедрального собора маронитской церкви Святого Георгия.

Художник на мгновение оторвался от эскиза и посмотрел на товарища:

— Неплохо было бы нам посидеть в "Лизе".

Мишель поморщился и, чуть поразмыслив, сказал:

— В этом ресторане отличная кухня и великолепное обслуживание, но с Антуаном туда не стоит идти. В нем отдыхает не только политическая элита, там часто сиживают люди из наших разведорганов. Они знают Антуана и, возможно, пожелают покопаться и в его друзьях.

Анжио согласился с доводами Мишеля, мысленно похвалив его за сообразительность. Друзья выбрали небольшое уютное кафе на окраине христианского района столицы с оригинальным названием "Мадам Кокто".

Перед приездом Антуана в кафе Мишель рассказал о нем и его семье немало любопытного. Они были одногодки, но Антуану повезло с родословной. Он выходец из богатой и довольно известной семьи Игнатия Мубарака, католического прелата, архиепископа Бейрута, друга первого президента независимого Ливана — Бишара эль-Хури (президент с ноября 1943-го по сентябрь 1952-го).

— Возможно, тебе не очень будет интересно, — заметил Мишель, — Игнатий Мубарак, как фактический глава маронитской церкви и авторитетный общественный деятель, открыто поддержал сионистов и, в частности, приветствовал образование Государства Израиль. Он полагал: Ливан и Израиль должны стать союзниками и всячески противодействовать наступлению исламского фундаментализма на Ближнем Востоке.

Мишель еще что-то рассказывал, но Анжио, пораженный этим для себя открытием, строил далеко идущие планы. Мишель, заметив, что итальянец о чем-то глубоко задумался, замолчал.

Через несколько минут к зданию кафе подъехал белый кадиллак. Из него вышел молодой человек в модной джинсовой куртке. Мишель и Анжио вышли его встречать.

— Антуан Мубарак, — представился он и, по-приятельски похлопав Мишеля по плечу, крепко пожал руку Анжио. Знакомство состоялось. — Мишель много о вас рассказывал, и теперь я рад личному общению.

Анжио в ответ учтиво поклонился. Молодые люди сели за уже накрытый столик с разнообразной выпечкой, бельгийскими шоколадными конфетами, различными фруктами и превосходным французским шампанским.

Вечер удался как нельзя лучше. Все были в приподнятом настроении, много шутили, рассказывали скабрезные анекдоты. Антуан, прощаясь, пригласил друзей на свою виллу.

На рассвете Анжио отправил подробный отчет о своем новом знакомстве...

...Бен-Гурион был, как обычно, по-деловому лаконичен. Он откровенно заявил, что новая война в регионе лишь вопрос времени. Насер, подчеркнул премьер, бросил вызов великим европейским державам, Англии и Франции, решившись национализировать Суэцкий канал. Египетский президент не осмелился бы на такой шаг, если бы не поддержка Москвы и ее союзников. СССР фактически толкает арабский мир на конфликт не только с Израилем, но с Западом в целом, рассчитывая в будущем занять лидирующие позиции на Ближнем Востоке, реально потеснив Лондон и Париж.

Бен-Гурион далее коснулся обстановки на границе с сектором Газа, находившимся под контролем Египта. Так называемые "федаины" вооружаются и обучаются египтянами. Они систематически нападают на еврейские поселки, сельскохозяйственные коммуны, убивают мирных жителей, уничтожают урожай, угоняют скот, грабят и сжигают дома.

Похожее наблюдается на границе с Ливаном. Сирия, не забыл отметить премьер, владея Голанскими высотами, ведет прицельный огонь по населенным пунктам в Галилее. В заключение Бен-Гурион сказал:

— Нам придется предпринять решительные действия, что, возможно, повлечет за собой войну с нашими соседями.

В комнате наступила непривычная для любого заседания кабинета министров тишина, хотя премьер-министр завершил свое выступление. Политическим деятелям страны предстоит принять очень важное и ответственное решение...

...Вилла Антуана находилась на респектабельной окраине Бейрута. Этот район ливанской столицы, непосредственно примыкавший к морскому побережью, удивлял чистотой, наличием ровных пальмовых аллей, изобилием цветочных клумб.

Сам дом, как и предполагал Анжио, поражал богатством и комфортом. Белоснежная терраса была окружена кустами роз различных цветов и оттенков. Рядом с виллой разбит парк, состоящий в основном из ливанского кедра; высокие пальмы окаймляли выложенную причудливыми узорами из разноцветной плитки центральную дорожку, которая вела к парадному входу.

Мишель, как видно, здесь уже бывал и поэтому ничему не удивлялся. Анжио с интересом рассматривал картины старых мастеров, развешанные вдоль длинного коридора, ведущего в большую гостиную.

Антуан предложил своим гостям уединиться в своем кабинете. Это оказалась сравнительно небольшая комната, уставленная массивными книжными шкафами, в которых стояли толстые фолианты XVII–XIX веков. Заметив заинтересованный взгляд Анжио, Антуан пояснил:

— Это наследство от деда, но и мой дядя Игнатий Мубарак был большой ценитель книжных раритетов.

Рядом с венецианским окном стоял столик, а вокруг — четыре кресла. Усадив гостей, Антуан подошел к посудному шкафу, достал хрустальные фужеры и бутылку "Мартини". Молодые люди, попивая вино, принялись обсуждать гастролирующую труппу итальянской оперы, уделив особое внимание опере Моцарта "Волшебная флейта", единодушно признав ее шедевром этого вида музыкального творчества.

Когда вино закончилось, а с ним и дискуссия об оперных исполнителях, Мишель неожиданно объявил, что должен покинуть гостеприимного хозяина и отбыть на службу. Анжио, хотя и не планировал уходить, был вынужден тоже подняться с места, но Антуан решительно воспротивился.

— Анжио, я прошу вас остаться, нам надо поговорить. А Мишель, — Антуан чуть усмехнулся, — пусть спешит на свою службу.

Когда они остались одни, Антуан сделался серьезным, а его красивое и холодное лицо стало сосредоточенным.

— Теперь слушайте внимательно, проявив выдержку, и постарайтесь меня понять. Как только вы поселились в отеле, мы начали за вами наблюдать. Мишель, хотя играл самого себя, наш сотрудник, и вы легко пошли на довольно тесный с ним контакт.

Анжио побледнел, затем лицо его покрылось красными пятнами. Антуан подошел к шкафу, достал колу.

— Анжио, выпейте и успокойтесь. Вам ничего не угрожает. Наберитесь мужества и дослушайте меня до конца. — Антуан налил в фужеры освежающий напиток и, сделав несколько глотков, продолжил: — Судно, на котором вы прибыли в Бейрут, круизное, тем не менее вы остались в столице и поселились в роскошной гостинице. Нас это насторожило. Затем вы начали шифрованные радиопереговоры. Честно скажу, ваш хитроумный шифр нам ни к чему. То, что вы сообщаете в Тель-Авив, нам хорошо известно, поэтому стоило ли нам морочить себе голову над еврейскими фокусами?..

Антуан улыбнулся и отпил из фужера. Немного успокоился и Анжио. Он не испугался своего провала. Ему стало страшно за судьбу всей операции. Неужели все пропало? Тогда почему его не арестовала ливанская контрразведка?

(Продолжение следует.)