Номер 2 (1442), 25.01.2019

И. Михайлов

(Продолжение. Начало в № 1.)

Эзра Александров (настоящие имя Эзра Абрамович Зусман (1900 - 1973)) оказался свидетелем еврейских погромов, инспирированных царскими властями, затем притеснения одесситов белогвардейцами, пережил красный террор, когда чекисты ночью расстреливали, а на утро вывешивали списки казненных.

Их были многие десятки. И так каждую ночь. Россия во мгле, смириться с террористической властью молодой поэт не мог, и спустя два года Эзра Александров покидает родную Одессу и поселяется в Тель-Авиве.

На исторической родине он преуспел как поэт, переводчик и журналист. Эзра руководил литературным приложением газеты "Давар" ("Слово"), переводил на иврит произведения Пастернака, Ахматовой, Мандельштама, Бродского, писал лирические стихи.

Эзра Зусман всегда с нежностью вспоминал друзей своей юности. Известно, что он работал над русскоязычной версией своих воспоминаний, которые сохранились в семейном архиве. Вот из него некоторые строки: "С Исааком Бабелем наша дружба не завязалась. Он был старше, и тогда мне казалось намного. Он выглядел старше своих лет... И действительно, он был самым умным, то бишь мудрым, несмотря на то, что был так легок на шутки и вольности одесской речи, одесского наречья... У него было обостренное чувство запаха, и он мне иногда казался красивой охотничьей собакой. В его теплых, слегка прищуренных глазах было что-то от цыганщины..."

В начале 30-х годов ХХ столетия фашизм пробивал себе дорогу в странах Европы. Советское руководство до подписания пресловутого "пакта о ненападении" (август 1939) время от времени отправляло отечественные делегации на всевозможные антифашистские съезды и конференции. Особо часто советских антифашистов можно было встретить в Париже, где нередко проводились конгрессы сторонников мира. В составе делегации оказывались видные писатели, деятели науки и культуры.

Когда-то Эзра Зусман узнал, что среди советских делегатов, направлявшихся на парижский Антифашистский конгресс, будет Валентин Петрович Катаев. Эзра собрался во Францию. Встреча друзей была трогательной. Они не виделись десять лет. Позднее Зусман вспоминал: "...Он (Катаев - И. М.) рассказал мне подробно о всех. Об Олеше сказал: "У нас нельзя ходить грустным... Олеше трудно. Тебе тоже было бы трудно".

По всей вероятности, Эзра понял, в чем заключается "трудность". Конечно, это не продовольственная проблема, хотя голод властвовал в Украине, в Поволжье, на Кавказе. Система. Именно она препятствовала свободному творчеству. В тоже время Зусман вряд ли мог себе представить, что ожидает Бабеля, Гехта, Бондарина и многих других одесских поэтов и писателей через какие-то несколько лет.

* * *

Но вернемся в летнюю Одессу 1920 года. Городское руководство подсуетилось, и первое одесское кафе поэтов было открыто под странным названием "Пэон четвертый". Теперь предстояло украсить помещение.

Создана инициативная группа под руководством Эдуарда Багрицкого. В нее также входили экстравагантный журналист Василий Регинин, художник Михаил Арнольдович Файнзильберг, брат И. Ильфа. Оформительская работа закипела: развесили плакаты, сатирические рисунки, стихотворные лозунги. У входа поместили плакат с четверостишием из сонета Иннокентия Анненского (1855 - 1909), поэта, драматурга, переводчика и критика, объясняющее странное название кафе поэтов.

"На службу Лести иль Мечты, равно готовые консорты, назвать вас вы, назвать вас ты, Пэон второй - Пэон четвертый?" Между прочим, слово "консорты" - от латинского товарищи, соучастники. Багрицкий тут же написал шуточные куплеты для песенки, в которой на все лады разъяснялись смысл и значение непонятного названия кафе.

Тая Лишина, одесситка, участница всех поэтических посиделок, позже вспоминала: "... Скандированием первого куплета: "Четвертый Пэон - это форма стиха, а каждая форма для мяса нужна, а так как стихов у нас масса, то форма нужна им как мясу", - часто заканчивались выступления поэтов перед публикой..."

Наступала поздняя осень, хоть и Одесса, но все же в неотапливаемом помещении холодно, к тому же часто отключали свет. Кафе закрылось. По словам Лишиной "...литературная жизнь в Одессе почти замерла". Правда, в черноморском городе в то время гостил московский поэт Алексей Чичерин (1894 - 1960) прослывший футуристом и даже теоретиком искусства. Но он имел еще одно дарование: великолепно читал стихи, среди которых были произведения Маяковского, Хлебникова, Каменского.

Теперь одесские поэты собирались у кого-то на квартире, чаще всего - у Багрицкого. Туда приходил Алексей Чичерин, и в его блестящем исполнении одесситы открывали для себя оригинальную поэзию Василия Васильевича Каменского (1884 - 1961), в частности, поэму "Стенька Разин", написанную еще в 1915 году.

К лету 1921 г. литературная жизнь в Одессе снова ожила. Алексей Чичерин вместе с Эдуардом Багрицким нашли новое помещение для клуба молодых одесских поэтов. Это был полуподвал, в котором когда-то размещалась винная лавка. Сперва кафе назвали "Хлам" (художники, литераторы, актеры, музыканты), но затем его переименовали в "Мебос", что означало "меблированный остров".

По словам Таи Лишиной, меблировка клуба состояла из десятка стульев, буфетной стойки и расстроенного пианино, под которым - на американский манер - висела надпись: "В пианиста просят не стрелять - делает что может". А вообще условия и здесь были далеки от идеального, было шумно, грохотала посуда, посетители, порой громко разговаривали, когда поэты вдохновенно читали свои стихи. Ведь среди посетителей клуба поэты не составляли большинства. Надо было чем-то удивить клубных завсегдатаев. Выручил Эдуард Багрицкий. Он предложил инсценировать свою драматическую поэму "Харчевня". Содержание этого произведения такое: старый поэт - теперешний хозяин харчевни - и два приезжих начинающих стихотворца отправляются в Лондон на состязание поэтов. Между старым пиитом и молодыми возникает спор о поэтическом мастерстве. Побеждает опытный поэт, который, спасаясь от жизненной суеты и бренной славы, находит себе место за трактирной стойкой.

В инсценировке Багрицкий представлял старого поэта, а Ильф и Славин - члены "Коллектива поэтов" - молодых. Посетителями харчевни были "коллективисты". Ребята сами изготовили костюмы, достали грим, на столе - свечи, и поэтический клуб "Мебос" превратился в старую английскую харчевню.

В конце представления "артисты" хором запели песенку, написанную Багрицким. Зрители встретили инсценировку с неподдельным энтузиазмом. Увы, вскоре поэма "Харчевня" затерялась, но осталась песня, по воспоминаниям Таи Григорьевны, восстановлены были слова и мелодия.

* * *

Неугомонный "певец революции" - В. В. Маяковский - не мог примириться с тем, что первые советские сатирические журналы оказались столь недолговечными по вполне объективным, прежде всего экономическим, причинам. В то время Владимир Владимирович активно сотрудничал в Российском Телеграфном Агентстве (РОСТА), и на этот раз не без его поддержки творческая молодежь организовывает новый сатирический журнал "БОВ" (аббревиатура - боевой отряд весельчаков). Единственный номер вышел в апреле 1921 г. в Москве тиражом - 15 тыс. экземпляров. Цель издания, изложенная в "Декрете", гласила: данный документ рекомендует использовать в качестве оружия - хохот, предостерегая от неумелого обращения с ним "во избежание случайного и бесцельного членовредительства".

"Членовредительство допускается - говорилось в "Декрете", - лишь по отношению к особам "из породы примазавшихся и сосущих". Маяковский считал, что сатирик должен ставить перед собой четкую задачу: он обязан или уничтожить врага или обратить его в бегство, или добиться покраснения его до советской нормы. Только тогда будет оправдана его деятельность, а стратегическая цель - достигнута.

В. Маяковскому удалось сплотить вокруг "БОВ"(а) лучшие силы советских сатириков, которые сотрудничали в годы Гражданской войны под выпуском "окон" сатиры РОСТА. Это прежде всего Дмитрий Стахиевич Орлов, работавший под псевдонимом Д. Моор (1883 - 1946). Это ему принадлежат авторство таких известных агитационных плакатов: "Ты записался добровольцем?", "Врангель еще жив, добей его без пощады!". Сатира Моора была направлена против религии, белого движения, Антанты...

Художник В. Дени (Виктор Николаевич Денисов) (1893 - 1946) служил еще в "Сатириконе". Он охотно согласился рисовать сатирические карикатуры для "БОВ"(а). Михаил Михайлович Черемных (1890 - 1962) оформлял первое окно РОСТА. Его сатирические рисунки, как говорится, били не в бровь, а в глаз.

Первый номер "Боевого отряда весельчаков" вышел в апреле 1921 года. Уже этот дебют показал четкое понимание авторами основ политических задач дня, активное вмешательство в жизнь, глубокую принципиальность и непримиримость к недостаткам.

Номер готовили в феврале, а 8 марта 1921 г. начал работать Х съезд ВКП (б), наметивший новую экономическую политику. Маяковский и его сотрудники сумели разглядеть то отрицательное, что буквально захлестнет страну и приобретет нарицательное наименование нэпманства.

В первом номере "БОВ"(а) было опубликовано стихотворение В. Маяковского "Одряне", в котором поэт предупреждал:

"Утихомирились бури революционных лон.

Подернулась тиной советская мешанина.

И вылезло

Из-за спины РСФСР

мурло

мещанина..."

По сути, это стихотворение стало своеобразной декларацией поэта-гражданина и сатирика, обратившего внимание читателей на то зло, которое несет переходный период в жизни Советской республики.

Едва успев появиться, издание журнала прекратилось. Причин тому немало. Во-первых, среди авторов в редакции возникли разногласия, нередко носившие принципиальный характер. Во-вторых, появились многочисленные сатирические журналы, а значит, усилилась конкуренция. Тиражи падали. Издание стало убыточным. Но необходимость в острой сатире только возросла.

С 1921 г. в Советской России осуществлялась так называемая новая экономическая политика (НЭП). Оживилось частное предпринимательство; рестораны и бары заполонила, казалось бы, канувшая в лету мелкобуржуазная публика, замелькали котелки и фраки; дамы с большим декольте и фальшивыми бриллиантовыми ожерельями на шее...

Буржуазные элементы стремились навязать свой образ жизни, дать бой новой только недавно зародившейся социалистической морали. В таких условиях - считала партийно-государственная номенклатура - роль сатиры значительно возрастает. Появились темы для жесткого осмеяния, но в то же время возник и ключевой вопрос: "с кем вы, товарищи сатирики?" Кто-то с радостью воспринял возрождение, как казалось, отжившего образа жизни и не считал нужным выступать против уродливых явлений, порождаемых НЭП (ом). Конечно, они не против юмора; эти деятели культуры боялись, как они считали, перегибов, когда острие их виршей и карандашей будут направлены против русской сатирической традиции. Они не соглашались с тем, что журналисты обязаны защищать завоевания пролетарской революции и покидали издания, в которых доминировали идеи: "Ваше слово, товарищ маузер".

В Советской России стали выходить новые сатирические журналы: с апреля 1922 года - "Мухомор", с июня того же года - "Красный перец". Их издавали профессионалы, ориентирующие на узкий круг читателей - интеллигенцию. В этой связи особый интерес представляет журнал "Красный перец", первый номер которого был подготовлен только к январю 1923 года. Сатирическая программа представлялась в стихотворении "Наш наркомат". Это издание появилось как приложение к газете "Рабочая Москва". Редакция журнала заявляла, что будет бороться против бюрократов, волокитчиков, головотяпов, жуликов. "Красный перец" делался силами старых сатириков и юмористов, среди которых были А. Андреев, П. Банков, И. Гехман, Я. Гольденберг, Л. Гумилевский, А. Никулин. Доставалось тогда советским бюрократам. "Старая гвардия", пожалуй, с особым рвением обрушилась на новую коммунистическую номенклатуру, среди которой попадались нечистые на руку чиновники, лодыри, бюрократы. Этот журнал терпели только до 1926 года.

Советские цензоры морщились, читая публикации, разглядывая карикатуры, помещенные в "Красном перце". Возможно, многие узнавали себя в острых фельетонах. И тогда коллектив редакции обоих журналов - "Мухомор" и "Красный перец" - обвинили в отсутствии "пролетарской остроты" и "большевистской принципиальности".

Иными словами, критиковать можно было нэпманов, пьяниц, тунеядцев, но советских ответственных работников? Это было слишком и не "по-большевистски". Маленькие тиражи этих изданий, которых не поддерживали власти, привели к их закрытию.

* * *

В те годы стало модным, чтобы солидные газеты с большими тиражами публиковали свои собственные сатирические издания. Сначала это были специальные приложения к газетам, а затем они превращались в отдельные журналы.

Он искренне считал, будто стоит у истоков советской сатирической литературы. Демьян Бедный (настоящее имя Ефим Алексеевич Придворов (1883-1945) не был далек от истины. Он заявил о себе как писатель, поэт, публицист и общественный деятель. Человек сложный, с непростой, но, в общем, счастливой судьбой для советского поэта. С 1913 года Демьян Бедный - большевик, разумеется, активно поддержал переворот и не прогадал. Он пишет забавные басни и публикует их в "Правде" и в "Известиях". Фельетоны молодого автора понравились Ленину. В годы Гражданской войны Д. Бедный возвеличивал Ленина и Троцкого. Демьян оказался удачливым конъюнктурщиком. Бедный чувствовал, "откуда ветер дует". Когда после смерти "вождя мирового пролетариата" в стране начались партийные разборки, Демьян, не колеблясь, принял сторону Сталина.

(Продолжение следует.)