Номер 29 (1518), 17.09.2020

Аркадий РЫБАК

АККЕРМАНСКИЙ МАЛЬЧИК

Художественно-документальная повесть

(Продолжение. Начало в №№ 20–28.)

Гениальные мысли приходят в головы вождей в моменты триумфа. Только отгремели салюты в честь Дня Победы, как Сталину стали подбрасывать идею скопировать то, что уже есть лучшего в мире. Сталину мысль не только понравилась. Она была ему близка. В свое время он сам дал задание скопировать американский тепловоз и производить его в Харькове. Почему бы теперь не скопировать самолет? Тем более, что упертые янки отказывались передать его нам во время войны для борьбы с японцами. Не даете сами — возьмем иначе...

Сталин созвал совещание специалистов и задал вопрос, ответ на который знал заранее. Какие самолеты они считают лучшими в классе тяжелых бомбардировщиков? Все указали на В-29. Тогда Сталин поручил Туполеву сделать точно такой же самолет и дал на это максимум два года. Конструктор пытался объяснить вождю различия в технологиях производства СССР и США. Одна из серьезных проблем состояла в том, что у нас действовала метрическая система расчетов, а у американцев все в дюймах. Эти величины не совпадали. Касались они любых мелочей. От сечения проводов до толщины металлопроката и размеров каждой детали. Но Сталина это мало интересовало. Он сказал:

— Напишите, какие у вас вопросы к смежникам, и мы их решим!

С поиском образцов все решилось на удивление просто. Все на том же Дальнем Востоке уже осенью 1945 года в руках советских спецслужб оказалось пять машин В-29. Пара-тройка была подбита японцами, другие сбились с курса и были посажены на наши аэродромы. Пилотов отправили домой, а самолеты оставили. В одном из бомбардировщиков вообще нашелся комплект технической документации. Словом, американцев разобрали по винтикам и все тщательно перемерили. При подгонке под метрические параметры пришлось почти все элементы утяжелить. Но тут уж постарались отечественные конструкторы, разработавшие свой оригинальный двигатель, оказавшийся мощнее американского. Полностью изменили радиостанцию и вооружение. У американцев стояли 12 крупнокалиберных пулеметов, а наши оружейники примостили на борту десять скорострельных пушек вдвое большего калибра.

Советские вожди любили символику. Поэтому первый полет ТУ-4 состоялся уже 9 мая 1947 года. Но испытания продолжались еще долго. Только через два года самолет приняли на вооружение и начали его серийное производство. 30-метровая махина весом почти 37 тонн развивала максимальную скорость до 550 километров в час и имела дальность полета около пяти с половиной тысяч километров. Работа над этой боевой машиной привела к огромным изменениям во всей авиационной промышленности. Пришлось внедрять современные технологии, сводить в системы все элементы, осваивать электронику, новые виды аэрофотооборудования.

Экипаж ТУ-4 состоял из 11 человек. Необходимость в специалистах была острая. Герои войны летали на самолетах совсем другого уровня. Большинство мечтало о гражданской жизни. Не все были готовы переучиваться. Выпускники летных училищ должны были прийти на смену. В Двинске как раз готовили штурманов, бортмехаников и радиоинженеров. Они с гордостью смотрели на чудо советского авиапрома, не догадываясь о его заокеанских корнях...

18

После случая с Авруцким курсанты стали ходить в увольнение за пределы крепости только вместе с надежными друзьями. Заранее договаривались, что при малейших признаках возможного инцидента надо искать военный патруль, других друзей-курсантов или же просто разворачиваться в сторону училища. Никому не хотелось неприятностей.

Парни регулярно писали домой. У Миши теперь было два адресата. Он продолжал сообщать родителям о своей службе и регулярно строчил письма в Одессу. Нередко вставлял рифмованные строки.

...Долго длилась перестрелка.

Ох, была же переделка!

Я писал, как говорят,

отвечал мне адресат —

в плен я сдаться был бы рад...

В плен. Но разве от желанья

я зависел своего?

Пришлось давать признанья

на огромном расстоянье —

за письмом писал письмо.

Я в то время был солдатом.

Карабин моим был братом,

жил я в кубрике большом —

это был тогда мой дом.

Но, однако, не в секрете:

как отлично ни служи,

сердце не держать в запрете —

ведь солдат не без души...

Вместе с письмами между Одессой и Двинском в ту зиму-весну иногда курсировали и фотографии. Мишин наряд неизменен — военная форма. А вот Белла каждый раз представала в новом модном платье, пошитом зачастую собственными руками. Миша на многих фото — плечом к плечу с их общим другом Мироном Щеголевым. Белла присылала карточки с младшей сестрой или с подругами. На одной из них на обороте шутливая приписка: "Мише на память. Я — справа. Смотри не перепутай!"

Но разве мог он ее перепутать? Он просто мечтал о том времени, когда им присвоят офицерские звания, определят на места службы и дадут отпуска. Он уже писал о новой подруге родителям. Хотел познакомить их с ней. У Миши были, как говорится, серьезные намерения.

В последний свой приезд в Аккерман бравый курсант проведал всех родственников, подтянувшихся после эвакуации в родной городок. Больше всех общался с отцом и двоюродным братом Петей, который пошел в последний класс школы. Петя ходил за ним по пятам и расспрашивал о Двинске и училище. Парень интересовался техникой, хорошо знал точные науки и откровенно гордился старшим братом. Миша ему советовал летом приехать в Двинск. И вот это лето настало. Рота, где служили Рыбак, Щеголев, Рябов и все их друзья, выстроилась на плацу. Зачитан приказ. Присвоены звания лейтенантов. Прозвучали слова приветствий и напутствий. Начальник душевно сказал о том, что это не расставание, а переход в боевое летное братство.

Выпускники ринулись в казарму переодеться в офицерскую форму. И тут кому-то в голову пришла шальная идея:

— Давайте красиво попрощаемся со старшиной Солохой!

Кто-то спросил:

— Это как же?

Весельчаки уточнили:

— Пусть поприветствует старших по званию...

Ничего не подозревавший Солоха все еще расхаживал по плацу, думая о чем-то своем. Неожиданно один из новоиспеченных лейтенантов обратился к нему:

— Товарищ старшина! Почему честь не отдаете?

Солоха машинально вытянулся в струнку и приложил пальцы к козырьку фуражки.

Не успел он опустить руку, как на месте лейтенантика возник другой. С тем же вопросом. Старшина снова принял стойку смирно и откозырял. После чего развернулся и попытался уйти восвояси. Но по всему периметру плаца группками стояли парни со свежими погонами лейтенантов на тщательно отглаженных гимнастерках. Солоха на секунду задумался. Наметил кратчайший путь до места своей дислокации и четким строевым шагом начал движение в избранном направлении. При этом гаркнул зычно:

— Здравия желаю, товарищи лейтенанты!

Откозырял им и уже ни на кого не оглядывался. Шутники-закоперщики радостно улыбались. Другие уважительно смотрели вслед старшине, удивляясь его самообладанию.


В июле Мише исполнилось 22 года. На память о друзьях у него остались часы "Победа". В их компании такие были у каждого, но никто их сам не покупал. После первого курса решили на дни рождения дарить друзьям эти надежные часы. Сбрасывались по рублю и приобретали вскладчину. Миша носил часы много лет. И были они безотказны.

В то лето приехал из Аккермана Петя Табачник. Отлично сдал вступительные экзамены и был зачислен на радиотехническое отделение. Миша и Мирон уже получили назначения и должны были вот-вот проститься с Даугавпилсом. Они сделали фото втроем с новобранцем Петей. Потом провели с ним экскурсию по огромной крепости, рассказали кое-что об особенностях здешних развлечений в самом городе. Не забыли упомянуть бедолагу Сеню Авруцкого. Словом, ввели в курс дела. И с чувством исполненного долга отбыли к новым местам службы. Мирону предстояло отправиться в Полтаву, где находился полк первых ТУ-4, Мише — в Прилуки. Друзья порадовались, что эти точки неподалеку друг от друга. Да и в Одессе планировали встретиться. Тем более, что Миша надеялся осенью получить отпуск для устройства личных дел.

...Осень была дождливая. Что в прибалтийских краях, что в Полесье. Дождило в начале октября и в Одессе. Как Миша рвался на берег моря — не передать. Затянувшаяся на год переписка настолько сблизила двух молодых людей, что им казалось, будто знакомы они вечность. В письмах рассказывали друг другу о семьях и друзьях, о детстве. Выяснили, что в дни обороны Одессы находились на соседних улицах, но не встретились. Похожими были их истории ухода из осажденного города под бомбежками на переполненных судах. И во время эвакуации их семьи какое-то время находились относительно близко. Миша с отцовским госпиталем побывал в Оше и Карши, а Белла провела больше двух лет в киргизском городке Токмак, основанном в начале ХIХ века русскими. В годы Второй мировой пыльный городишко принял тысячи беженцев с Украины, которым были непривычны раскаленная жара летом и неожиданные морозы зимой. Белла не любила много рассказывать о том времени. Жизнь была скудной и скучной, грязной и нездоровой. В тех краях не избавились от малярии. Приезжие часто болели. И последствия оставались с ними на всю жизнь...

Аккерман жил своей жизнью. Беня обзавелся тяжелым, неудобным протезом, но не роптал. Научился ходить без костыля и палочки. С присущим ему энтузиазмом целыми днями был при деле. Ранним утром делал базар. Плотно завтракал и шел на свой склад. В коопторге Беню ценили, периодически награждали почетными грамотами и давали премии. Но он и сам умел заработать. Сына-офицера ждал с нетерпением. Миша приплыл на пароме, который шел через лиман из Овидиополя. Привез родителям скромные гостинцы. И новость. Собрался жениться. Он не столько спрашивал отца, сколько ставил его в известность. Только уточнил, делать ли свадьбу. Беня сказал:

— Делать.

Миша спросил:

— Где?

Отец ответил:

— Конечно, у нас.

На следующий день молодой лейтенант уже объяснялся в любви не на бумаге, а лично. Предлагал Белле пожениться. Она согласилась. Отпуск у военных короткий. Нужно было договориться, чтобы их расписали побыстрее. Назначили на 17 октября. Миша сел писать письма друзьям с приглашением приезжать, кто может. Перезнакомился с одесской родней невесты, успел съездить с ней в Аккерман. Красавица невеста смотрины выдержала с присущим ей достоинством. Лишнего не говорила, по дому помогала, с аккерманцами общалась без гонора. И только когда при ней начинали что-то обсуждать на идиш, просила переводить ей на русский. Родственники подходили к Бене и озабоченно спрашивали:

— Кого это Миша берет, шо она по-нашему не понимает?

Беня спокойно выслушивал причитания и отвечал:

— Он берет советскую. У них не все разговаривают на идиш. Но вообще она толковая. Я с ней говорил...

(Продолжение следует.)

Книгу Аркадiя РИБАКА "Аккерманський хлопчик" / "Колишнi"
можна придбати в редакцiï газети "Порто-франко".
Тел.: 764-96-56, 764-95-03, 764-96-68.