Номер 30 (775), 05.08.2005

Зарисовки Одесского быта

Я с ней познакомился в Италии в 2000 году, когда наш теплоход бросил якорь в Генуе. К восьми утра, когда июльское солнце еще не жжет, я зашел в небольшое приморское кафе заказать себе кофе с мороженым. Официант-итальянец не понимал ни одного слова по-английски, а итальянским я не владел. После трехминутных безуспешных переговоров, когда я на смеси английского, русского и немецкого попытался ему сделать заказ, неожиданно за соседним столиком сидящая с пожилым мужчиной дама вмешалась в наш разговор, помогая мне, и на чистом итальянском попросила выполнить мой заказ. Затем она перешла на русский язык. Мы разговорились. Она представилась Наташей и познакомила со своим супругом Хельмутом. Выяснилось, что Наташа одесситка, но уже 8 лет проживает в Германии, в Берлине. Наташа поведала мне, что она бросила своего первого мужа молодого немецкого студента, не дождавшись гражданства, и вышла замуж за Хельмута – очень богатого человека, владельца самого престижного ресторана в Берлине. Затем она посоветовала, какие достопримечательности следует мне осмотреть в Генуе и Риме. Вскоре мы, обменявшись адресами и телефонами, разошлись.

В конце 2004 года раздался звонок из Берлина. Наташа сообщила, что она в Одессе уже с полгода и хотела бы со мной встретиться. Мы договорились встретиться в ирландском пабе на Дерибасовской. Ровно в 19.00, как подобает истинному одесскому джентльмену, в костюме и при бабочке, я сидел за столиком ирландского паба, ожидая знакомую. Высокая, подтянутая, статная, изысканно одетая, она впорхнула в ресторан и, поздоровавшись со мной, присела за столик. Наталья сообщила, что за четыре года, которые мы не виделись, ее любовник Хельмут (он, оказывается, не был мужем,) умер от рака, причем похоронен в Пензе. В 2002 году он без ума влюбился в русскую девушку, 20-летнюю Машу из Пензы, которая приехала в Берлин в качестве танцовщицы, но вскоре была выдворена из Германии за нарушение паспортного режима. Вместо трехмесячного легального пребывания, она прожила на нелегальном положении еще восемь месяцев. Влюбленный Хельмут очень переживал за Машу, посылал ей деньги в Пензу и загорелся желанием приехать в Россию помочь своей возлюбленной въехать в Германию на ПМЖе. Наташа не отпускала его, так как у Хельмута был обнаружен рак кишечника и крови, но остановить его было невозможно. Не зная русского языка, он устремился в Пензу. По прибытии в Москву его обокрали, забрали все деньги, чековую карточку и вещи. В Москве на перроне он ходил босиком и в шортах, обращаясь ко всем на немецком языке, пока не был задержан милиционерами, доставившими его в милицейский участок. Здесь запросили Берлин, и Наташа подтвердила, что Хельмут живет в Берлине и едет в Пензу к знакомым. Заместитель начальника райотдела московской милиции пригласил Хельмута домой, где по-русски угощали его блинами, одели, подарив старые милицейские брюки и гимнастерку, купили билет до Пензы. Таким он и прибыл в Пензу. Но болезнь брала свое, и через три месяца Хельмут попал в больницу и умер. Он был похоронен на пензенском кладбище. А Наташа вынуждена была переехать из шикарной квартиры Хельмута в однокомнатную квартиру. У нее не было средств к существованию и вида на жительство в Германии, так как не обзавелась гринкартой. Но однажды в кафе она встретила своего тайного воздыхателя, друга Хельмута Детлафа, чиновника, работающего в государственном банке, который только что развелся с женой и предложил Наташе помочь ему вести хозяйство, а также разделить одинокую постель, на что Наташа с радостью согласилась. Прошло еще три года жизни в Германии, но Детлаф был не Хельмут, жить с ним было тяжело, да и характер у него был жесткий. Наташа курсирует между Одессой и Берлином, так как в Одессе познакомилась со студентом – палестинским арабом из медицинского института. Три года раздвоенной жизни, и в один день потеря обоих. Араб уезжает домой бороться с Израилем, а Детлаф сходится с супругой. Развод с женой лишал его удобств и материальных выгод, и Наталья стала для него обузой. В Одессе она также не может найти себе пристанище. Ей недавно исполнилось 38 лет, она чувствует, что увядает. Молодые люди Украины, и в частности Одессы, ей не подходят. Не тот менталитет, не умеют ухаживать и любить, не умеют красиво преподносить подарки, приглашать в рестораны и театры. А мне во время этого разговора кажется странным слышать давно забытые слова "любить", "ухаживать". С детства нас учили любить Родину, родителей, социализм, бороться за эти символы, особенно за построение бесклассового равноправного общества во всем мире. Я спросил Наташу, как она, живя в общей сложности 13 лет за рубежом, относилась к Родине? Она ответила, что в разговоре с иностранцами всегда подчеркивала трудолюбие украинского народа, но считает этот народ несчастным, который политики обрекли на беспросветную бедность.

— Мне жаль, что так случилось, – продолжала Наташа, – но постоянно жить здесь я не могу, так как могу сравнивать два уровня жизни – не в пользу Украины. Я предложил Наташе, учитывая ее внешность и интеллигентность, незначительный приработок – сниматься в нашем телесериале "Моя Одесса". Она согласилась и с успехом выступила в разных сериалах, посвященных де Рибасу, герцогу де Ришелье, Ланжерону и Воронцову, а также Строганову. У нее неплохо получалось. Она тщательно готовилась к каждому выступлению, репетировала сцены перед зеркалом и затем воплощала их на телевизионном экране. Но вот как-то Наташа позвонила мне и сообщила, что в производстве телефильма "Строганов" она будет занята в последний раз.

— Я познакомилась с парижанином Жаном, – он в меня влюблен и приглашает съездить с ним в Турцию и Египет. Это знакомство моя последняя надежда, – ответила Наташа.

Вскоре после 2-недельного отдыха в экзотических странах Наташа прилетела в Одессу и вновь мне позвонила.

— Ну, как ваши дела? – спросил я.

— Это не тот человек, который мне нужен, но я буду держаться за него до конца. Через месяц я уезжаю в Париж, он оставил билеты на самолет и обратного билета в Одессу у меня нет, возможно, он мне и не будет нужен. Я надеюсь, что вы проводите меня, может быть, мы в последний раз с вами видимся.

Через месяц я провожал Наташу, приехал на 10 минут раньше назначенного времени, заказал два капуччино и стал ее дожидаться в кафе в здании аэропорта.

Она со своим неизменным напольным чемоданом вошла в здание аэровокзала. Мы присели за столик, и Наташа поведала, что она решила уехать навсегда.

— Конечно, Жан на мне не женится, французы неохотно женятся на славянках, но я до конца буду добиваться жительства во Франции. Знаете, Рафаилович, у меня большие способности к языкам. За три месяца знакомства с Жаном, я уже бегло говорю по-французски.

За полчаса до отлета Наташа успела мне рассказать о своем детстве – вечно пьяном отце и безответной матери-учительнице по математике в младших классах, о нужде, которая их постоянно преследовала. Поведала, как подружилась с акробатом цирка Веселовым, который вывез ее за границу, где она работала совместно с ним под куполом цирка. Как однажды он сорвался во время репетиции с трапеции и убился насмерть и как складывалась ее судьба в дальнейшем.

— А все же хорошо, – добавила Наташа, – когда тебя любят, за тобой ухаживают и ценят в тебе не только женщину, но и человека. Я никогда бы не смогла выйти замуж за украинца или русского. Я отвыкла от постоянных бесцельных гулянок с обильным подпитием, утренних отходников, неумелого ухаживания и отношения к нам, женщинам, как к домработницам и рабыням.

Я возразил Наташе, говоря о широте русской натуры, горячей любви многих мужчин к своим близким женщинам, о самобытной культуре народа и о традициях, которые существуют в каждой стране и у каждого народа.

— Неужели вы считаете, Наташа, что на Западе нет подонков, сволочей и всякой дряни? Ведь газеты пестрят статьями о том, как заманивают наших женщин за границу, а затем продают их в рабство.

— Может быть, и есть, – ответила Наташа, – но я с ними не встречалась, мне попадались хорошие люди.

Время близилось к отлету. Неожиданно я заметил, как из глаз Наташи полились слезинки, по детски скривился рот. Она поцеловала меня в щеку и произнесла:

— Вы уже немолодой, Рафаилович, пожалуйста, берегите себя, – все же, возможно, я вернусь, а вы, пожалуй, единственный, кто связывает меня с Одессой и с Украиной. Ведь у меня здесь уже никого нет. Разрешите мне заплатить за кофе и пирожные.

— Ну что вы, Наташа, – возразил я, – ведь это не по-джентльменски.

— А что я буду делать с нашими гривнами, ведь их там мне никто не поменяет.

Рассчитавшись с официанткой, Наташа показала мне кассету наших телефильмов, в которых выступала, а после ушла в таможенную комнату, а я еще остался сидеть за столиком в кафе. Я думал о том, как трудно выжить многим Наташам нашей Одессы, и они ищут лучшей доли за границей. Да поможет ей Бог, – думал я. Мне вспомнился мой покойный отец тоже, как и я, профессор, который постоянно говорил, что все государства, даже самые отсталые, постепенно придут к прогрессу, и, безусловно, в ряд передовых стран выдвинется и наша Украина.

Тогда Наташи вернутся на Родину, и Украина примет их с радостью. К столику подошли три англичанина и попросили разрешения присесть. Я поднялся и почему-то горячо пожал им руки.

В. ФАЙТЕЛЬБЕРГ-БЛАНК, академик.