Номер 21 (1553), 29.07.2021

И. Михайлов

(Продолжение. Начало в № 8–10, 12–20.)

Только недавно созданное еврейское государство пребывало в острой конфронтации со своими непримиримыми соседями, которые не скрывали желания стереть Израиль с политической карты Ближнего Востока. К этому конфликту следует прибавить многочисленные внутренние проблемы. Так, в начале 50-х годов в маленькую страну прибывают многие тысячи евреев, изгоняемых из мусульманских государств. Эти беженцы оказались без средств к существованию, а также нужных для государства специальностей, к тому же были обременены большими семьями. Их надо было где-то поселить, снабдить едой и одеждой.

Кроме выходцев из арабских стран, на историческую родину хлынул поток уцелевших в годы Второй мировой войны евреев Европы. Они тоже совершенно неимущие, к тому же страдавшие различными недугами. В Израиле для них не было жилья, не хватало продуктов питания. Порой граждане еврейского государства в прямом смысле этого слова не находили общего языка, поскольку иврит давался непросто; требовалось время для его усвоения, а говорить приходилось каждый день...

В СССР свирепствовал государственный антисемитизм, подогреваемый откровенной антиизраильской политикой. США стремились быть "хорошими" как для Израиля, так и для арабов. Европа озаботилась восстановлением своей экономики в большей мере, чем судьбой евреев — своих бывших граждан, чудом спасшихся в годы Холокоста.

Ватикан с трудом скрывал свою неприязнь к евреям и откровенно не радовался появлению Государства Израиль. При этом Святой престол ссылался на нерешенный конфликт вокруг Иерусалима, обвиняя евреев в его причине.

В Ватикане даже слушать не хотели, чтобы когда-либо признать град Давидов столицей еврейского государства, и всячески отказывались устанавливать с ним официальные отношения.

Внимательно читая прессу и слушая радио, Отто Бауэр знал, что происходит в мире и, в частности, на Святой земле. Он был искренне убежден: появление Государства Израиль исторически неизбежно.

Отто, откровенно говоря, не удивился, когда быстро получил от израильских властей разрешение на проживание в западной части Святого города. Более того, ему сообщили, что он может беспрепятственно посещать любой город еврейской страны.

Конечно, Бауэр понимал, в чем причина благожелательного к нему отношения. Чиновники израильского министерства по делам религий, получив его просьбу о предоставлении соответствующих разрешений, тут же обратились в Моссад, а там Отто Бауэр был хорошо известен.

* * *

На улице Алленби, в центре Тель-Авива, все еще располагался один из филиалов внешней разведки — Моссад. В тесных комнатках офиса непривычно тихо, что совершенно несвойственно израильским учреждениям. Но эта тишина обманчивая. За письменными столами, склонившись, сидели молодые офицеры, еще недавно служившие в боевых частях израильской армии. Они разрабатывают дерзкие операции, приводящие врагов еврейского государства в панический ужас.

Иссеру Харелю доложили: в Иерусалиме находится с официальными полномочиями Отто Бауэр. Эта новость не удивила главного разведчика страны. Он знал, что Ватикан существенно активизировал свою внешнюю политику по всему миру, в особенности на Ближнем Востоке. Бауэр им нужен именно для работы в Израиле. У него высокий профессионализм и прекрасная репутация, прежде всего честного человека и ярого антифашиста. "С ним, — решил Харель, — следует затеять серьезную игру".

Лейтенант Цви Гольдштейн в Моссаде недавно, однако лично ему поручили курировать религиозные учреждения — прежде всего христианские, находящиеся на территории Израиля. Правда, конфессиональными проблемами не ограничивалась его деятельность в разведке. Он успешно выполнял важные задания, в том числе за пределами государства.

Хорель неслучайно выбрал Гольдштейна на такую ответственную работу как опека религиозных учреждений в непростых условиях Израиля. Цви еще ребенком оказался в католическом монастыре неподалеку от Зальцбурга, когда нацистские власти стали депортировать австрийских евреев в Освенцим. Юного Гольдштейна спас настоятель монастыря.

После окончания войны, лишившись всех своих родных и близких, пятнадцатилетний Цви нелегально перебрался в Палестину, где вскоре стал служить в еврейской военизированной организации "Хагана", потом участвовал в Войне за Независимость, проявив незаурядное мужество и смекалку.

Цви Гольдштейна заметили и пригласили в Моссад. Там по достоинству оценили не только его боевые навыки, но и прекрасное знание католицизма.

Теперь Харель доверил ему разработку Отто Бауэра. Досье на Бауэра Гольдштейн прочитал несколько раз, надеясь найти, за что зацепиться.

Как следовало ожидать, израильского разведчика заинтересовали отношения Бауэра и Лейзера Кауфмана, его также привлекла личность Анжио. Гольдштейн не верил, будто Бауэр стал помогать Кауфману исключительно из-за желания отыскать храмовое золото. Умный немец, конечно, догадывался, какая организация стоит за этими поисками.

Бауэр не ошибся, полагая, что Моссаду нужны дополнительные сведения о Ватикане, его политике, чиновниках и прежде всего его внешней разведке.

В Моссаде не очень огорчились неудачей операции "Менора". Цви не считал поиски пропавших реликвий Второго Храма актуальными в настоящее время. И все-таки операция продолжается, только теперь в другом ракурсе.

Через несколько дней после получения задания Цви Гольдштейн пришел в кабинет своего шефа. Едва взглянув на своего сотрудника, Иссер Харель произнес:

— План готов, не так ли?

Цви молча положил несколько листков бумаги на стол. Не отрываясь от текста, он указал Гольдштейну на стул. Ждать пришлось недолго.

— На бумаге неплохо получилось. В реальной жизни часто происходит не по плану. Запомни: при необходимости надо оперативно все изменить, иногда коренным образом. Будь к этому готов. — Отложив бумаги Гольдштейна, Харель задумался. Потом он продолжил: — Конечно, этим занимается наша контрразведка, но мы делаем одно общее дело, у нас одна цель: безопасность нашего государства. Уже сегодня приступай к реализации своего плана.

От усталости у Хареля закрывались глаза, страшно хотелось спать. Хорошо бы хоть на час перестать думать о предстоящих операциях, прекратить хоть на минуту волноваться за ребят, работающих за границей... Но нет, такого себе Иссер позволить не мог, ибо он всегда понимал: хорошая разведка порой стоит целой армии.

У Израиля так много недругов, что у него нет другого выбора, как вести не только явную войну против террористов, но и тайную — в их логове, и при этом обязательно побеждать.

Иссер встал, прошелся по кабинету. Он остановился у окна, выходящего на улицу. На Алленби полно гуляющей молодежи. Кто-то поет под гитару, кто-то пытается танцевать, а вот парень обнял девушку и, чуть смутившись, при всех поцеловал...

Да, чтобы выжить, нам надо всегда побеждать.

Сон прошел, и Харель, как обычно, вновь склонился над кипой документов. Ватикан, как видно, перешел в наступление. Для него Израиль — кость в горле, поскольку большая часть святых мест в Палестине — под контролем еврейского государства. Они с этим не могут смириться.

"Не беда, — размышлял Иссер, — что Кауфману не удалось узнать более или менее конкретно о похищенном у еврейского народа храмовом золоте. Зато теперь мы лучше осведомлены о ватиканской службе безопасности, ее чиновниках, особенностях внешней политики этого клерикального государства... Более всего, — полагал Харель, — мы должны опасаться тесных связей между Святым престолом и враждебными нам странами, взаимодействия их спецслужб, а также использования нашими противниками антиизраильской пропаганды среди миллионов католиков во всем мире... Прибытие в Иерусалим Отто Бауэра настораживает. Он известен как друг евреев. Этот немец даже готов с нами сотрудничать. Может быть, поэтому именно его направили в нашу столицу с официальной миссией? Хотя, как знать, официальная миссия — только ширма. Наша задача — как можно быстрее выяснить цели его хозяев".

* * *

У Цви Гольдштейна своей машины не было, а служебной ему не полагалось. И он пешком направился по улице Алленби к тель-авивской набережной. Около моря лучше думалось.

День будничный. Набережная почти пуста. Только несколько престарелых пенсионеров, сидя на скамейке, играли в нарды.

Цви любил Тель-Авив, радовался его новостройкам, паркам и магазинам, восхищался неунывающими жителями. "Как использовать святых отцов в наших акциях на Ближнем Востоке?" Этот вопрос беспокоил Гольдштейна, который считал, что нужно находить любую возможность для борьбы с врагами государства.

Он планировал через Кауфмана выйти на его молодого друга. Мысленно он уже приступил к операции, стоя у витрины магазина с дорогой модной одеждой. Сам он все еще носил довольно потертый костюм, купленный им по случаю еще в конце 1949 года, когда Война за Независимость завершилась и он вернулся домой.

У Моссада имеются всеобъемлющие сведения относительно ватиканских спецслужб. Их агенты работают по всему миру, и не только католическому. В Рим поступает информация практически со всех стран в так называемую Конгрегацию священной канцелярии, учрежденную еще в XVI веке. Перед Второй мировой войной Ватикан создает Бюро информации. Папа Пий XII лично опекает разведывательные организации и внимательно изучает поступающие донесения. Если ко всему этому добавить огромный опыт шпионской организации Ватикан и огромные деньги, которыми ворочают святые отцы...

В Израиле все создавалось практически на пустом месте. В Моссаде еще много дилетантов, горячих и малосведущих. Они знали иностранные языки, умели метко стрелять, но, увы, этого мало для ведения успешной оперативной работы.

Цви Гольдштейн только начал свою службу в разведке. Его рассуждения порой кажутся наивными. Он действует, словно находится в совершенно темной комнате: идет, спотыкаясь, хватается за какой-то предмет, толком не зная, что держит в руках... Может быть, такова участь разведчика даже в многоопытных КГБ, ЦРУ, МИ-6 и т. д.?

"...По всей вероятности, — рассуждает Цви, — выбор Отто Бауэра в качестве папского легата имеет определенный смысл. Нельзя исключать: Святой престол хотел бы координировать с нами работу в некоторых исламских государствах или же, во всяком случае, обмениваться с Моссадом данными, представляющими взаимный интерес... Возможен другой вариант: агенты ватиканской разведки, работающие в Израиле, пронюхали что-то важное и донесли своему начальству. И потом, почему они позволили Левицкому и Анжио копаться в секретном отделе ватиканской библиотеки? Ведь спецслужба римского папы прекрасно знала о знакомстве Отто Бауэра с Лейзером Кауфманом, нашим незадачливым агентом в Риме".

На следующий день утром Гольдштейн направился в публичную библиотеку, где принялся внимательно читать прессу за последние несколько месяцев. Неожиданно его привлекла небольшая заметка, в которой сообщалось, будто израильтяне усердно ищут в Риме сокровища Второго Храма для того, как утверждал анонимный автор, чтобы в будущем воссоздать Третий Храм. При этом, ссылаясь на какой-то "достоверный" источник, публицист заверяет читателей: "Храм будет стоять на том же месте, где когда-то находился Храм Ирода Великого".

Можно было не обратить внимания на подобную писанину в условиях полной свободы израильской прессы, однако Цви Гольдштейн задумался.

Сейчас в Израиле при власти социалисты, большинство из них — откровенные атеисты. Давид Бен-Гурион даже этим не раз похвалялся. Тем не менее на Святой земле даже незначительное сообщение религиозного характера может обернуться сложной политической дилеммой.

"А что, если, — продолжает анализировать Цви Гольдштейн, — в клерикальных кругах страны в действительности серьезно мечтают о строительстве на Храмовой горе?.. И эта сумасбродная идея воспринимается Ватиканом как реальность, хотя там стоит мусульманская святыня... Возможен и другой вариант: Святой престол опасается слухов, согласно которым Израиль готовится вооруженным путем объединить восточную часть Иерусалима с остальными районами города, входящими в состав еврейского государства. Ватикан страшится предположения, будто католическая церковь благословляет эту идею. Ведь мусульмане по сей день с подозрением относятся к "крестоносцам"... Разумеется, Бауэр прислан не для сбора различных слухов. Он, скорее всего, пожелает наладить полезные знакомства с должностными лицами нашей страны. В любом случае мы должны использовать его в будущих операциях..."

Цви не заметил, как стало совсем темно, и набережная озарилась электрическим освещением. Появились влюбленные парочки, которые заняли почти все скамейки, стоящие вдоль морского побережья. Вскоре уже вся набережная громко смеялась, о чем-то спорила, говорила на различных наречиях. Тельавивцы смотрели друг на друга и улыбались. Они — счастливы, они — дома.

Жизнерадостная толпа вряд ли подозревала, что где-то рядом их сограждане сражаются на невидимом фронте против тех, кто не желает признавать права евреев на свою землю, кто плетет злобные интриги против молодого государства, кто отправляет до зубов вооруженных террористов убивать его граждан. И ему, Цви Гольдштейну, выпала великая честь быть солдатом на этом опасном фронте.

* * *

Только в 1955 году Ашкелон получил статус города, хотя он был основан еще 4 тысячи лет тому назад. Рами постепенно становится израильтянином, отвыкая от своего прежнего итальянского имени.

Каждый день, кроме субботы, он спешит на курсы языка иврит, организованные в ашкелонском центре молодежной абсорбции. Его поселили в общежитии, предоставив отдельную комнату и ежемесячно выплачивая небольшое пособие.

(Продолжение следует.)