Номер 16 (1162), 26.04.2013

Петр ВАХОНИН

Из всех видов человеческой деятельности
власть над себе подобными,
хотя и вызывает наибольшую зависть,
наиболее разочаровывает,
ибо она не дает уму ни минуты роздыха
и требует постоянных трудов.

М. Дрюон. "Яд и корона".

(Продолжение. Начало в № № 41-49 за 2012 г., № № 1-5, 7-15 за 2013 г.)

Мы говорили долго и убежденно, в конце концов К. согласился на сотрудничество. Никакой дополнительной информации он предоставить нам не мог, но всё, что знал, письменно изложил в многостраничной объяснительной на мое имя.

Для того чтобы его признание не афишировалось, более того, чтобы на первых порах скрыть его признание, мы разыграли целое театральное представление. Мы сымитировали жестокое избиение арестанта.

И мы, и он кричали не своим голосом, ломали заранее припасенную "мебель", били в кожаную подушку, имитируя хлесткие удары. Для большой правдоподобности К., скрючившись, забился в угол, а я вызвал одного из фигурантов, который увидел эту картину...

Нужно отметить, что С. и Т. с нетерпением ждали окончания допроса, чтобы К. попал к ним в руки.

Как только наша беседа закончилась и мы отправили К. в камеру, опера сразу прибежали на корпус и, несмотря на отбой, снова выдернули его на разговор. Он рассказал операм то, о чем мы и договорились: что я с Бородой избивали его, несчастного, всячески угрожали - в общем, оказывали на него все виды психологического и физического воздействия.

С. и Т. сразу созвонились со своим покровителем и стали уговаривать К. написать жалобу в прокуратуру. К. категорически отказался, сказав, что не хочет принимать участия в "мусорских" играх.

Отказ подельника ничуть не смутил "достойных" офицеров, и они сами написали анонимку. В этой жалобе красочно расписывалось, как я и Борода, в стельку напившись, избивали заключенного. Письмо было написано на имя начальника Черноморского управления генерала Г. Добрые люди рассчитывали, что бумагу распишут по принадлежности, то есть в службу внутренней безопасности полковнику Ежу. В принципе, расчет был правильный, единственное, чего не учли подельники, что генерал Г. сам хотел иметь рычаги воздействия на меня и мог только мечтать о таком компромате.

Дня через два рывком распахнулась дверь моего кабинета, и на пороге во всем генеральском великолепии и гневе возник Г.

- Что у тебя творится?! - не поздоровавшись и сразу срываясь на крик, начал Г.

- Вы о чем? - прекрасно всё понимая, невинно поинтересовался я.

- Пьянство на работе, физическое насилие над заключенным! - продолжал шуметь генерал.

- Откуда у вас такая чушь, простите, информация?

- Читай, - уже спокойнее произнес Г. и, достав из кармана анонимку, широким жестом протянул ее мне.

Бегло просмотрев текст, я рассмеялся. Указав на число, я сказал:

- Легко проверить. В этот день по управлению дежурила прапорщик Смирницкая, она дважды осуществляла плановые проверки и видела меня. В одной из проверок я даже сопровождал ее. Если вы ей верите, позвоните и поинтересуйтесь.

Расчет был точен: Смирницкая - креатура генерала, близкий и доверенный человек. К тому же она, мягко говоря, недолюбливала меня. Но я понимал и другое: прапорщик никогда не стала бы врать Г.

Так и получилось. Смирницкая подтвердила, что я был абсолютно трезв. Г. успокоился и спросил, не знаю ли я, кто хотел меня дискредитировать. Я, конечно, знал. Сразу изложил всю историю, подкрепив изложенное объяснительной запиской заключенного К. и рапортами моим и Бороды.

Генерал задумался и поинтересовался у меня:

- Ты-то что думаешь?

- Думаю, что скандал раздувать не нужно. Я бы предложил вызвать всех фигурантов и, если захотят уволиться, удовлетворить их просьбу.

- То есть не наказывать?

- Если мы задержим хотя бы одного и полностью перекроем каналы поставок, это уже победа.

- Что же, так и решим, - подвел итог генерал.

Нам удалось успешно реализоваться. Всё прошло, как бабка нашептала. Наших оперов уволили, из сотрудников управления одного уволили, второго перевели с понижением в другое управление, начальника ВБ уволили из системы без пенсии.

С некоторыми из бывших сотрудников мне еще пришлось встретиться, когда они попали на централ в качестве заключенных. Один оказался членом ОПГ, второй сел за мошенничество.

Именно с мошенником у нас впоследствии были большие проблемы. До увольнения он работал начальником режима и, кроме коррупции и наркоторговли, отличался еще садистскими наклонностями.

К нам поступила информация, что майор издевается над несовершеннолетними девочками и мальчиками, заставляет их раздеваться друг перед другом, прижигает сигаретами, зажимает пальцами соски и крутит их до синяков и крови.

После ареста мы беспокоились, чтобы он не готовился к побегу. Великолепно зная периметр, он знал его слабые места. Слава Богу, его этапировали на Киев.

Одним из основных элементов правильной организации режима является строгий учет и контроль. Когда я пришел на должность начальника СИЗО, вместо положенных восьми учетных книг и журналов были всего три. Невозможно было разобраться, кто кому и как передает смены, кто и кого затребует из камер на беседы, даже кто и какое оружие получал в ружпарке, не всегда можно было узнать.

Я приказал восстановить всю положенную документацию и каждое утро несколько часов тратил на ее проверку. Постепенно всё вошло в свое русло, все бумаги привели в порядок, и высвободилось время для того, чтобы заняться бытом арестантов.

Для начала мы отремонтировали практически "убитые" прачечную и баню. Заставили старших соблюдать график стирки и помывки контингента.

Затем пришел черед кухни.

Дрожжи, предназначенные для выпечки хлеба, уходили в основном на изготовление самогона для очень малой части заключенных и некоторых прапорщиков войскового наряда. В результате такого дележа хлеб выходил тяжелым, невыпеченным, мокрым. При малейшем нажатии на буханку из нее текла какая-то жидкость зеленоватого цвета.

Не лучше складывалась ситуация и с горячей пищей. Воровали всё. Мясо и куры продавались на корпусах, на вырученные деньги покупались наркотики и телефоны для той же небольшой части зэков. Бороться с этим явлением оказалось куда сложнее, чем с банным вопросом.

Продукты воровали все: зэки и прапорщики, офицеры и вольнонаемные. Такое положение вещей устраивало всех, кроме... основной массы бесправных и голодных арестантов.

Дошло до того, что пришлось пригласить для беседы так называемых криминальных авторитетов и разговаривать с ними на их языке, то есть по "понятиям". Я не пытался навязать им свое мнение, просто завел с ними неспешный разговор, попросил объяснить мне, неразумному, некоторые тюремные законы и правила.

Вначале авторитеты вели себя очень настороженно, но потихоньку расслабились. Они увидели, что слухи о моей "прохаванности", то есть компетентности, сильно преувеличены. Перед ними сидел, явно "полупокер" - человек, нацепивший на себя маску понимающего.

(Продолжение следует.)

Литературная обработка
Валентина РОЕВА.