Номер 12 (1207), 4.04.2014

Продолжение воспоминаний профессора
Ярослава Владимировича Подоляка.
Начало в № 10.

Секретная эвакуация

В директиве Ставки Верховного Главнокомандования указывалось: "В связи с угрозой потери Крымского полуострова, представляющего главную базу Черноморского флота, и ввиду того, что в настоящее время армия не в состоянии одновременно оборонять Крымский полуостров и Одесский оборонительный район, Ставка Верховного Главнокомандования решила эвакуировать ООР и за счёт его войск усилить оборону Крымского полуострова".

Ставка, естественно, хотела спасти Крым за счёт потери Одессы, но не продумала, к чему это приведёт. Военный совет Черноморского флота поспешил одобрить решение Ставки, считая, что "потеря Одессы - меньшее зло", чем потеря Крыма. Но получилось, что одно зло породило ещё большее зло - Одессу бросили и Крым не спасли.

Война, конечно, имеет свои законы (наступление и оборона, поражение и победа и т. п.), но главным законом является единство морального и боевого духа войск и народа. Если морально-боевой дух подорван, поражение неизбежно. Но бойцов, командиров и политработников просто обманули... по "стратегической целесообразности". До самого последнего момента посадки на корабли защитники Одессы не могли поверить, что их вынуждают позорно бежать от побеждённого врага и сдавать ему родной город с беззащитным населением.

И. И. Азаров отмечает, что сам командующий Одесским оборонительным районом контр-адмирал Жуков был против решения Ставки, тем не менее на совещании произнёс дрожащим голосом: "Я, как командующий, должен точно выполнить требование Ставки и призываю всех вас к этому... Транспорты уже идут в Одессу. Нужно не только подчиниться, но и сделать всё, чтобы успеть решить поставленную задачу. - Он вздохнул".

Разработка плана вывода войск из секторов обороны и секретной эвакуации из Одессы была возложена на генерал- лейтенанта Софронова. Эвакуация назначалась на 1 октября. По воспоминаниям очевидцев, командование ООР решило ускорить эвакуацию войск, но не хватало кораблей и других плавсредств, поэтому эвакуация затянулась до 15 октября.

6 октября из Восточного сектора обороны начали эвакуировать наиболее боеспособную 157-ю пехотную дивизию с приданной ей артиллерией. Командир дивизии полковник Томилов и полковой комиссар Романов были ошеломлены, услышав приказ об эвакуации. Они просили, чтобы дивизию оставили для защиты Одессы, но им разрешили оставить для прикрытия отхода только один 384-й полк, которым командовал полковник Соцков. Вместо 157-й дивизии решено было направить на передовые позиции необученные маршевые батальоны, которые должны были сдерживать возможное наступление румын.

Чтобы скрыть от противника начавшуюся эвакуацию и ввести его в заблуждение, командование ООР решило начать наступление в Западном и Южном секторах обороны. Начало наступления намечалось на 10 часов утра после артиллерийской подготовки и залпов гвардейского миномётного дивизиона ("Катюш"). Наступление принесло определённый тактический успех. Были захвачены пленные, 44 орудия, более 40 пулемётов, много винтовок, боеприпасов и различного снаряжения. Румыны пытались восстановить положение, но все их контратаки были отбиты с большими для них потерями. Защитники Одессы в последний раз показали, что умеют бить врага и погибать за свой город.

Было намечено: 7 октября эвакуировать последние подразделения 157-й дивизии, строительные батальоны и всех раненых; 12-13 октября - тылы, боевую технику, квалифицированных рабочих, семьи начсостава и партийно- советского актива; 17-18 октября - основные части ООР, высвобождающиеся после сокращения фронта; 19-20 октября - части прикрытия.

Планом прикрытия предусматривалось, что все береговые батареи и один зенитный дивизион до конца остаются для поддержки 95-й и 421-й дивизий, которые должны держать оборону на баррикадах города и только ночью уйти в море.

К сожалению, для ускоренной эвакуации не хватало морского транспорта. Командующий ООР контр-адмирал Жуков требовал пять- семь транспортов в сутки, а Севастополь подавал Одессе лишь три плавсредства, и то через день. Наконец, 3 октября в Одессу стали приходить крейсеры, эсминцы, танкеры, тральщики и другие необходимые плавсредства. Для наведения порядка в порту был усилен контроль, очищена территория от имущества и техники, не представлявших особой ценности.

Последний редут

Жители Пересыпи сидели в своих квартирах и дворах, не зная, что делается в порту и на припортовых улицах. А там было невероятное скопление войск, боевой техники, машин, людей, лошадей. Несмотря на это, шла интенсивная погрузка частей и подразделений на выделенные корабли. Вдоль Приморской улицы, у железнодорожных путей, лежали штабеля пробковой коры, которую не успели довезти до завода "Большевик". Пласт этой коры был небольшой надеждой на спасение в случае, если корабль будет тонуть.

После того, как были взорваны наиболее важные объекты города, электростанция, хлебозаводы, а также дамба Хаджибейского лимана, напряжение усилилось, подъёмные краны порта перестали работать, технику стали грузить вручную. В порту наступила кромешная тьма. Диверсанты подожгли портовые склады во время налёта румынской авиации на порт. Несмотря на бомбардировки и артиллерийский обстрел, 16 октября в 5 часов 10 минут утра сигнальщики доложили о выходе из гавани последнего транспорта, последней надежды на спасение одесситов от немецко- румынских оккупантов.

Люди были предоставлены сами себе. Брошенными на произвол судьбы оказались не менее трёхсот тысяч человек. В Одессе начались мародёрство и ограбление продовольственных магазинов. Комендант города приказал расстреливать мародёров и грабителей на месте.

В воинских частях появились первые дезертиры. После того, как основные силы покинули окопы, несколько тысяч бойцов прикрытия растерялись - одна часть из них попыталась догнать уходящие войска, другая - разбежалась по квартирам, а третья часть, наиболее сознательная, но без командиров, решила сражаться с врагом до конца.

Среди патриотов Одессы был мой дядя - Ярослав Рудольфович Нехута. После срочной службы на флоте он работал на электростанции. Когда началась война, ему, как лучшему специалисту оборонного предприятия, была определена временная бронь. В последние дни обороны Одессы командование ООР решило взорвать электростанцию, а рабочих и служащих зачислить в истребительный отряд и отправить в окопы защищать Пересыпь. Вспоминается рассказ дяди Ярослава:

"В октябре 1941 года каждый рабочий и служащий электростанции получил повестку, в которой указывалось место и время сбора, в случае неявки - трибунал. На полуторке нас отвезли в Лузановку, где сообщили, что оборона Одессы зависит от героизма нашего истребительного отряда. Затем нам выдали винтовки, гранаты, сапёрные лопатки, и молодой командир повёл нас к окопам, где была передовая линия обороны (сейчас здесь, на посёлке Котовского, построены жилые дома). Одесскими шуточками встретили нас обстрелянные бойцы, некоторые из которых были легкоранеными. Не успев как следует окопаться, мы услышали дикий свист мин - это румыны готовились к атаке. Через полчаса пошли румынские танки, вначале было страшно, но когда мы увидели, что они горят от бутылок с зажигательной смесью, то почувствовали себя несколько увереннее. Танки остановились, показались толпы румынских солдат, подгоняемые офицерами. Наши бойцы отбили две атаки, но потеряли половину отряда, погиб и наш молодой командир. Убитых закапывали тут же, в окопах, а раненых оттаскивали в тыл. Из плохо засыпанных солдатских могил несло трупным запахом. Ночью мы ползали по кукурузному полю, собирая у убитых бойцов боеприпасы и гранаты. Утром румыны пошли в атаку, но не было команды "огонь!" - из окопов исчезли наши командиры. Мы терялись в догадках, а полевой телефон молчал. Тогда кто-то из бойцов сказал, что командиром будет Ярослав. Мне ничего другого не оставалось, как взять на себе командование взводом, но вскоре я был ранен в голову и потерял сознание. Когда пришёл в себя, увидел румына, который взял меня на прицел, но почему-то не выстрелил, а заставил поднять руки. Потом я узнал, что румыны добивали евреев, комиссаров и моряков. К счастью, моя тельняшка лежала в вещмешке, т. к. в тот злосчастный день было очень жарко".

Ярослав Нехута вместе с другими истребителями попал в лагерь военнопленных, который находился в селе Парканы (ныне Приднестровье), откуда он совершил побег и скрывался в селе Cолубече. Там у него были контакты с местным подпольем, о котором сейчас никто не упоминает, т. к. все члены организации были арестованы румынскими жандармами. Ярослав Нехута прожил долгую жизнь и похоронен на Северном кладбище, в той земле, которую он добросовестно защищал в 1941 году.

Перед самой оккупацией

В городе остались девять тысяч фронтовых лошадей, которые оказались ненужными ни армии, ни флоту, но единицы из них были спасены жителями Пересыпи. Мой школьный товарищ Володя Скрынник увёл из табуна рыжего жеребёнка и долго прятал его в камышах, но когда пришли оккупанты, полицейский выследил его и увёл жеребёнка. Наш сосед Ламбов также привёл двух лошадей, которых он держал в бывшем складе Осовиахима. Ему, как болгарину, было дозволено держать лошадей и заниматься частным извозом. При оккупантах Ламбов впрягал этих лошадей в телегу и перевозил пассажиров за пол-марки от Ярмарочной до Моста и обратно.

Сотни лошадей были расстреляны прямо у кромки причала. Остальных отправили на мясокомбинат. Таким был апофеоз одесской обороны: в городе много конского мяса! Недолго жители Пересыпи ели конскую колбасу - пришли румыны и отняли её у голодных людей.

Командующий флотом вице-адмирал Ф. С. Октябрьский торжествовал, что большая часть войск была благополучно вывезена из Одессы, подрывные работы в порту и в городе завершены, успешно взорвана дамба Хаджибейского лимана. Его, очевидно, обрадовало также то, что почти все школы сожжены, разрушены заводы, брошены на произвол судьбы триста тысяч людей и несколько тысяч раненых, жители оставлены на зиму без электричества, питьевой воды и хлеба.

Весьма странные чувства испытывал вице-адмирал Октябрьский!

Отход войск последнего эшелона и арьергардных батальонов, как и посадка-погрузка их на корабли, не встретила активного противодействия румын.

Утром 17 октября мы уже не слышали артиллерийской канонады, доносящейся с моря и с северо-востока Пересыпи. Почти сутки население находилось в тревожном ожидании. И только 18 сентября кто-то сообщил, что ночью защитники Одессы и городская власть тайно покинули город. Это известие вызвало панику, люди, чувствуя обречённость, не знали, что делать. Разговоров и проклятий было много, но жажда жизни требовала действий - люди стали запасаться продуктами. Женщины сбивали замки и ломали двери магазинов, отталкивая друг друга, хватали всё, что попадало на глаза, и тащили в свои дома. Детям там нечего было делать - могли затоптать. Более сильным повезло чуть больше. На углу Ярмарочной был магазин "Промтовары", откуда женщины тащили рулоны сукна, парусины, какую-то обувь, что-то ещё. Со стороны казалось, что идёт грабёж среди белого дня, люди руководствовались первобытными инстинктами.

За каменным забором нашего двора был склад мебели, и наши соседи устремились туда. Женщины тащили на своих спинах этажерки, шкафы, столы, стулья. Когда я рассказал об этом бабусе, она заметила:

- Наши вернутся и пересажают грабителей. Не ходи туда.

Через некоторое время я всё-таки пошёл на склад, но там остались только деревянные качалки для теста и толевые гвозди в бумажных пачках. Я подумал-подумал и притащил в наш сарай охапку качалок и три пачки гвоздей. Конечно, гвозди нам не пригодились, а вот качалки хорошо горели в печке.

В тот же день в сквере кто-то поджёг бочки с горючим. Они горели и взрывались. Крыша нашей квартиры была покрыта рубероидом, бабуся и мама испугались, что она загорится, и стали выносить тёплые вещи во двор. Я прежде всего схватил корзину со слепыми котятами и отнёс их в конец двора, в безопасное место. Пожар вскоре прекратился, наша крыша не загорелась, но оконные стёкла были в трещинах, а бабуся всем рассказывала, как её внук любит животных.

Большим несчастьем для жителей Пересыпи стал подрыв дамбы Хаджибейского лимана. При взрыве дамбы погибли десятки горожан. Дамба сдерживала огромное количество воды, которая, вырвавшись на свободу, устремилась к морю через поля орошения, посёлок "Большевик", Куяльницкий парк, улицы, переулки, огороды и дома. Вода просачивалась в каждый дом, подмывала стены из ракушечника, затапливала погреба, уничтожала запасы картофеля и других овощей. Люди спасались на плотах и лодках. Ужас, вызываемый громкими бомбёжками, сменился страхом тихого затопления.

Вода докатилась до Московской улицы в районе завода ЗОР и взорванной электростанции. Также был затоплен небольшой участок в районе Лузановки. Вода плескалась у переезда 7-й Пересыпской, а мы тихо радовались, что до Ярмарочной площади вода не дошла. Какое-то время мы жили как бы на острове, сочувствовали людям, дома которых оказались под водой. Но автомашины и лошади, тащившие телеги, передвигались беспрепятственно по дороге Котовского и улице Московской.

Жители Пересыпи не знали, кто и зачем взорвал дамбу Хаджибейского лимана. Предполагали, что это дело рук немецких шпионов. Только потом стало известно, что дамба была взорвана советскими сапёрами по приказу командующего ООР. Безусловно, это был не только просчёт в планах командования ООР, предполагавшего, что затопленные улицы Пересыпи задержат румын, но и ощутимый удар по экономике, природным ресурсам района, жизнеобеспечению советских людей. Были уничтожены много домов жителей посёлка "Большевик", их огороды, виноградники и сады. Безвозвратно были потеряны для культуры и экономики Одессы поля орошения, санатории "Хаджибей" и "Куяльник", чудесные парки, столетние деревья, оранжереи, фонтаны.

(Продолжение следует.)