Номер 34 (830), 01.09.2006

НАШИ ЗА ПРЕДЕЛАМИ

Свой день рождения российская столица отмечает практически одновременно с Одессой. В том я вижу некую символику: к истории Москвы ХХ века причастно множество одесситов...

Люди "моей Москвы" постепенно уходят в словари, энциклопедии, мемуары и легенды... Недавно внезапно умер Олег Шейнцис – главный художник театра "Ленком", сценограф, о котором давно уже говорили – гений. Еще одна горестная зарубка на сердце и в памяти. Мы познакомились двадцать лет назад, хотя, как выяснилось, детские годы провели почти рядом – в двух кварталах друг от друга, и общих знакомых у нас хватало – вплоть до того, что родители учились в одной школе. Это вообще свойство всех одесситов – через пять минут после знакомства выясняется, что вы чуть ли не родственники по какой-то из семейных линий. Или, как минимум, имеете полдюжины общих приятелей. Правда, так могут сказать о себе и выходцы из Саратова или Еревана, но они почему-то не сумели придумать такой термин как "ОДЕКОЛОН" (одесская колония) – объединяющий, словно пароль, всех выходцев из нашего города.

Честь этой придумки приписывают Леониду Осиповичу Утесову, с которым я вообще периодически жил на одной лестничной клетке и у которого взял последнее в его жизни интервью. Впрочем, тут моей заслуги нет – простое житейское везение: наши близкие родственники, покинувшие Одессу еще в 1920-м, жили в знаменитом доме Большого театра и Мосэстрады (Каретный ряд угол Садового кольца) в соседней с Утесовым квартире.

Собственно говоря, тетя Лина и дядя Коля и были первыми моими "московскими одесситами". Благодаря им я начал узнавать Москву, в которой нередко просто так, прямо на улице, можно встретить человека, знаменитого на всю страну. Из памяти далекого детства выплывают два эпизода...

Тетя зовет меня к окну: "Смотри быстрей, это Кобзон идет на репетицию!". И я вижу молодого человека с пышной шевелюрой, неторопливо идущего по улице со скромным чемоданчиком в руках. Когда через двадцать лет я буду брать интервью у Иосифа Давидовича, то расскажу ему о своем детском восторге, и артист будет довольно улыбаться...

Другой наплыв памяти. Мы едем в ателье мод на примерку дядиного костюма. Пока родственники ждут своей очереди, я гуляю вокруг дома. Подъезжает машина, из которой выходит высокий седой человек и скрывается за дверью ателье. Почему-то я совершенно отчетливо помню эту мизансцену – как он выходит из машины; если бы умел рисовать, то легко бы ее воспроизвел. Через пару минут тетя зовет меня в здание и усаживает рядом с собой на диван. "Посмотри направо, – заговорщицки шепчет она, показывая глазами на уже виденного мною седого мужчину, – это Твардовский!". На обратном пути тетя говорит мне: "Теперь ты в Одессе можешь всем говорить, что сидел на одном диване с Твардовским!"

А вот еще один забавный эпизод из моих московских каникул образца 1964-го года.

Переделкино. Дача писателя Ильи Кремлева. Сейчас он совершенно забыт, а в 1940-50-х издавал пудовые творения о большевистских подвигах в гражданской войне, за что получал, видать, неслабые гонорары, ибо дачка была роскошная, двухэтажная, там я впервые увидел медвежью шкуру на полу гостиной. Рядом за забором – дача другой известной личности – Виктора Драгунского, автора очень популярных в ту пору "Денискиных рассказов". Тетя предлагает познакомиться с сыном писателя – Денисом. Если честно, то рассказы Драгунского на меня уже тогда навевали скуку, но перспектива увидеть столь известного прототипа, конечно, не могла не найти отклика в мальчишечьем сердце. Увы, оказалось, что Денис спит, чем тетя была расстроена гораздо сильнее, чем я. Зато теперь, если выпадет когда-нибудь удача встретиться с блестящим публицистом Денисом Викторовичем Драгунским, я могу рассказать ему мемуар на тему: "Как я НЕ познакомился с...".

Забыл сказать, что мои родственники были актерами, у них в приятелях ходило немало известных людей, и интерес к звездам зародился у меня намного раньше, чем я занялся журналистикой. Кстати, благодаря этому интересу я смог достаточно быстро отыскать в профессии свою нишу, интервьюируя знаменитостей, удостаивавших посещением нашу солнечную провинцию. А уж если выпадала командировка в столицу, можете быть уверенными, половину времени я тратил на встречи с представителями "Одеколона" – либо урожденными, либо теми, кто тесно был связан с нашим городом. Москва предоставила мне в этом плане совершенно фантастические возможности. Кого я только не повидал в короткий период середины 1980-х!

Леонид Трауберг – великий кинематографист, сопостановщик классических фильмов немого кино "Шинель", "СВД", "Новый Вавилон", воспитатель многих кинематографических мастеров...

Алексей Алексеев – второй артист-конферансье в истории русской эстрады, человек-легенда, начавший свою карьеру в одном из маленьких одесских театриков еще в 1909 году...

Владимир Коралли – еще одна легенда эстрады, муж и многолетний соратник великой Клавдии Шульженко...

Оскар Фельцман – блистательный композитор-песенник, сочинитель многих десятков прекрасных мелодий, которые до сих пор с удовольствием слушают и стар и млад...

Михаил Левитин – уникальный режиссер, непревзойденный театральный выдумщик...

Могу привести еще немало славных имен, но остановлюсь на этих; по-моему, и так вполне достаточно, чтобы понять, какую великую благодарность я испытываю к российской столице. За то, что именно тут, в Москве, я сумел понять и в какой-то мере ощутить, каким же на самом деле был мой родной город у Черного моря – та Одесса, которая давно уже ушла в легенду...

У "моей" Москвы – одесское лицо. Я горжусь тем, что мои земляки так много значили (и значат) во многих сферах жизни российской столицы. Ведь даже великие слова московского гимна "Дорогая моя столица..." написаны Марком Лисянским, поэтом, о месте рождения которого вы уже, наверняка, догадались сами.

Александр ГАЛЯС.

В коллаже А. КОСТРОМЕНКО: В. Драгунский с сыном Дениской, Л. Трауберг, А. Твардовский, М. Левитин, О. Фельцман.