Номер 17 (962), 8.05.2009

(Продолжение. Начало в № №  9, 12, 15.)

9. Чужой среди своих...

После бегства Орлова-Орлинского Дзержинский подал в отставку. Ее не приняли: гражданская война разворачивалась всерьёз, реальной становилась интервенция. Акценты обороны стали смещаться - от немцев к англо-французам. Словом, было уже не до казуса с Орлинским. В то время вожди революции ещё охотно прощали своим сотрудникам даже и такие ошибки. Возможно, в разумении того, что и самим приходилось ошибаться по-крупному. И сколько раз ещё придётся...

А Орлов-Орлинский, оправившийся от пограничных ранений, конечно же, снова рвался в бой. Но так сложилось, что несколько хорошо знавших его лиц к этому времени уже исчезли в водовороте гражданской войны. Исчез и генерал Алексеев, знавший о действительных причинах его службы в ВЧК. Через управление формирования главного штаба белых теперь потоком проходили бывшие царские офицеры, знавшие его как одного из главных питерских совслужащих. Конечно, очень многие офицеры, бежавшие на юг, успели - по жесткой и беспощадной мобилизации - послужить военспецами у красных. Но ведь наш герой не в РККА подвизался почти весь восемнадцатый - в ЧК! И объявись он в главном штабе Деникина...

Алексей Толстой, удивительным образом прекрасно знавший атмосферу белой штаб-квартиры, так изобразил переход подполковника Рощина из Красной Армии к белым (в "Хождении по мукам"): во время боя перебежал с оружием в руках. И наскочил на давнего приятеля. Тем и спасся. Рассчитывал на личное знакомство с генералом Марковым, но тот погиб. Ему по-дружески объяснили: так множество красных агентов к ним внедряется. "До штаба не довели бы - шлёпнули". Рощину и в дальнейшем не доверяли. И в одном из боёв попросту выстрелили в спину. Я, впрочем, уже намекал на сверхосведомлённость советского графа в белых делах.

Словом, "во избежание" Орлов-Орлинский отправился прямо в Одессу, к товарищу по той самой комиссии, в которой они некогда пытались взять за манишку рассейских олигархов. А товарищ аккурат подвизался в контрразведке. За него, кроме того, поручились шесть офицеров, которых он недавно переправил из Питера к белым. В их рапортах подчёркивается высокий профессионализм Орлова, его личные мужество и отвага при работе в подполье, знание красных структур. В то время Одесский район территории Добровольческой армии называли Землёй Санникова. Это связано не столько с исключительными холодами зимы-весны 1919 года на юго- западе и ощущением экспедиции в неизвестность, сколько с начитанностью русского офицерства: старшим воинским начальником здесь был генерал А. С. Санников. Его подпись и скрепила в начале февраля 19-го приказ о назначении Орлова начальником контрразведки штаба. По сути, речь шла о начале формирования такой структуры - прежде её при штабе Санникова не было. Да и несколько аналогичных департаментов соединений и управлений Одесского района особых успехов в борьбе со шпионажем и диверсиями не стяжали.

Причин тому, как видно из нашего далека, несколько. В контрразведке неохотно служили линейные офицеры, дух которых в девятнадцатом был достаточно высок. Они прибыли в расположение белых войск сами, добровольно. И рвались в бой с врагами веры и Отечества. "Заплечных дел мастерами", как и полицейскими, они брезговали, называли эту работу "собачьими обязанностями" - по традиции офицерства старой русской армии впитанными ещё в кадетском корпусе и в юнкерском училище. Бывших же полицейских, жандармов, чинов охранки в армейских управлениях формирования рассматривали как лиц третьего сорта. Сработала, кроме прочего, либерально-демократическая пресса, с шестнадцатого года практически непрерывно изобличающая этих самых "приспешников", "прислужников", "сатрапов в голубых мундирах", "презренных полицейских", "филёров", "сыщиков", "стукачей". Журналисты под революционный шумок смешали в кучу и тех, кто ретиво сопротивлялся демократическим процессам в обществе, проявлял несказанные вероломность и жестокость в преследовании революционеров, с теми, кто отчаянно боролся со шпионажем и диверсиями, раскрывал коварнейшие заговоры в штабах, отважно скрещивал шпаги с коррупционерами-олигархами...

Наш герой, например, жестоко поплатился за принадлежность к этим последним. И платил за это всю жизнь - и здесь, в Отечестве, и в эмиграции. Припомним хотя бы его подвиг (употребляю сей термин в самом прямом и точном смысле) в комиссии Батюшина. В то смутное время спецслужбы ещё не додумались до структур по борьбе с экономическими преступлениями. Хотя таковые уже достигли всероссийского и даже международного масштаба. В поле зрения спецслужб не однажды попадали и те, которых Ленин называл "братья- разбойники Рябушинские", сахарозаводчики Бродский и Бабушкин, "Митька" Рубинштейн. Их гешефты уже наносили ущерб державе. Продолжая свои деловые операции и, невзирая на некоторые перемены (например, мировая война, фронты вместо границ), Рубинштейн, например, помещал окольным путём громадные средства в производство и банки Германии. Той самой, которая вела войну с Россией. Ни много ни мало. Людям Батюшина удалось это доказать. Как я уже намекал, Дмитрий оказался на нарах псковского централа. Успев провернуть колоссальную "сахарную" аферу (русский сахар, своего рода валюта, эшелонами переправлялся как бы в Персию, а объявился в Германии), о финале которой оповестила мир официальная пресса. Взяты были под стражу несколько влиятельнейших сахарозаводчиков. И что же? Снова пущены были в ход большие тыщи, и снова пресса задыхалась гражданским гневом. И сам царь прекратил "Дело" - за несколько дней до своего отречения. А революционное не в меру Временное правительство вообще распустило корпус жандармов и отделения охранки. Словом, после гражданской войны богатые эмигранты люто ненавидели Орлова и портили ему кровь, как могли.

10. Союзники встревожены...

Итак, начальник отдела контрразведки Одесского района ВСЮР господин Орлов-Орлинский приступил к исполнению своих обязанностей. И сейчас же убедился в том, о чём догадывался: системной связи и взаимодействия между множеством подобных отделов, отделений и управлений в городе нет. И профессионал обратился к реальной силе - французам. Точнее, к майору Порталю, возглавляющему их спецслужбу. Нужно подчеркнуть, месье Порталь охотно принял Орлова. Иностранные гости были всерьёз встревожены результатами деятельности партийного подполья среди собственных нижних чинов и даже младших офицеров. Простые французы и представители других народов, пригнанных в странную эту страну, с самого начала недоумевали относительно своей миссии. А болтаясь по Одессе, сиживая в припортовых и прочих кабаках, беседуя с местными жителями, они и вовсе утратили боевой пыл. Стоит ли подробничать о том, что среди первых встречных-поперечных на прогулках и в кабачках им попадались профессиональные революционеры, пропагандисты-агитаторы со знанием иностранных языков, и что координировал эту работу подпольный обком РСДРП(б).

По данным контрразведки Орлова, состоялась вторая подпольная конференция большевиков, на которой еще один наш герой - секретарь одесского обкома Смирнов (Ласточкин) - поставил задачу: активизировать работу среди иностранных войск. Широко распространяется большевистская литература на французском, английском, сербском, греческом, румынском и польском языках, изготовленная в Турции и местного разлива. Наконец, агенты в одну душу твердили о существовании некоего "зафронтового бюро большевистского наркомата иностранных дел". Оно, якобы, действует при одесском подпольном обкоме, но самостоятельно, с мандатом от самого Троцкого. И руководят иностранцы-нелегалы, прибывшие из Москвы, где прошли специальную подготовку. Таинственная эта организация, по донесению одного из агентов, широко разветвлена и обильно снабжена золотом, валютой, драгоценностями и бумажными деньгами. В её структуре есть даже спецкостюмерная и актёры, перевоплощающиеся в военнослужащих стран Антанты. И целый публичный дом, состоящий из девушек-дворянок, выброшенных на панель бурей революции. Последние обладают, кроме иностранных языков и привлекательности, тайнами неземного наслаждения любовью. Стало быть, ни один француз не устоит. Не говоря уже о сербах и румынах.

Орлов-Орлинский, разумеется, знал, что всё это чушь собачья. Но разложение иностранных войск и экипажей, брожение их умов и душ было очевидным настолько, что французское командование вынуждено было информировать об этом Париж. На совещании, выслушав сообщение русского контрразведчика, начальник французского штаба полковник Фрейденберг обращал его внимание на то, что офицеры жаловались на резкое падение дисциплины и на новинку - политические дискуссии в спальных помещениях солдат и матросов. На каверзные вопросы, которые последние обращают к ним теперь ежедневно. И даже на прямые и открытые требования - убираться восвояси, по своим домам и не учить одесситов уму-разуму. Кроме того, Орлов-Орлинский располагал сведениями о некой француженке и очаровательной даме, которая действительно прибыла из Москвы и руководит нелегальной работой среди земляков. В Одессе густо запахло восстанием.

Любопытна реакция разных контрразведок на этот запах: по воспоминаниям самого А. И. Деникина (безусловного белогвардейца, но автора честнейших книг о революции и гражданской войне), чаще всего в острых ситуациях эти отделы, управления и отделения сосредотачивались на упаковке личного имущества, бронировании удобных купе и кают. И форсированного вымогательства денег у одесских дельцов разной крупности. "Я не хотел бы обидеть многих праведников, изнывавших морально в тяжелой атмосфере котрразведовательных учреждений, - писал Антон Иванович уже там, в эмиграции. - Но должен сказать, что эти органы, покрыв густой сетью территории юга, были иногда очагами провокаций и организованного грабежа. Особенно прославились в этом отношении контрразведки Киева, Харькова, Одессы и Ростова".

Увы, и этим, отчасти, можно объяснить значительные успехи одесского подполья - что долгие годы "ускользало" от Истпарта. Парадокс политиканства: "самая правдивая в мире" пропаганда скрывала пороки врага, дабы усилить эффект подвига своих. Между тем, сей подвиг не нуждался и не нуждается ни в каких эффектах усиления. Ласточкин, Гамарник и их соратники в Одессе 1919 года ходили по лезвию штыка - причём, уже не австрийского, а англо- франко-русского, обоюдоострого, холодного и беспощадного. Подполье быстро ощутило скверные эти перемены: пошли слежка, обыски, провалы. И громом среди ясного дня грохнул арест Смирнова (Ласточкина). Как это было?

Из письма начальника подпольной партийной контрразведки И. Южного-Горенюка автору этих строк:

"Первая моя встреча с Николаем произошла в начале декабря 1918 года. В Одессу он приехал ещё в ноябре; мне было поручено подготовить ряд необходимых документов для его жизни в Одессе, для чего я получил его паспорт - на имя купца 2-й гильдии Ивана Фёдоровича Ласточкина. Чуть раньше прибыли Сергей (Иван Евдокимович Клименко) и Елена (Софья Ивановна Соколовская). Они тоже были делегатами II съезда украинских большевиков в Москве, беседовали с Лениным - еще не оправившимся от ранений. Так возникла их командировка на юг, к морю. Буквально за два дня до нашей встречи я вышел из тюрьмы. Как говорится, недолго музыка играла - ушли австрийцы, пришли французы и англичане, привели белых. Нужно было решать вопрос о дальнейшем.

Иногда Николая (Ивана Фёдоровича), в отличие от Сергея (Ивана Евдокимовича), называли ещё и "Ваня Маленький". Николай и впрямь был ниже среднего роста. Плечистый, очень сильный, с несколько монголоидным лицом, без бороды и усов. "Актёрская моя физия!" - смеялся он. Хотя более походил на квалифицированного рабочего или купца. Вообще сразу было ясно, что он умён и артистичен. Ртуть и непоседа. Сергея, положим, тоже нельзя было назвать Большим, он был среднего роста, но выше Николая. Бросались в глаза его правильное телосложение, спокойный взгляд серых глаз. Размеренная речь. Очень сдержан в движениях. На встрече с этой руководящей тройкой я получил своеобразное повышение - возглавил областную партразведку. Напомню: до немецкой отсидки я работал в городском звене. Моему предшественнику Северному чудом удалось избежать ареста, его выводили из этой игры, которая, тем не менее, сама по себе становилась чрезвычайно рискованной. Мы довольно быстро почувствовали разницу между австро- немецким "департаментом" и их англо-французскими и белыми коллегами. Мужчины это были, как говорится, вполне серьёзные..."

(Продолжение следует.)

Ким КАНЕВСКИЙ.