Номер 08 (1352), 10.03.2017
И. Михайлов
II. Знаменитые книголюбы
(Продолжение. Начало в № 2-3, 5-7.)
Как-то Е. Р. Дашкова решила, что Радищев одной своей публикацией нанес ей оскорбление. Вот как об этом она сама сообщает в "Записках": "Однажды в Русской Академии явился памфлет, где я была выставлена как доказательство, что у нас есть писатели, но они плохо знают свой родной язык, этот памфлет был написан Радищевым.
В нем заключалась биография и панегирик Ушакову, товарищу автора по Лейпцигскому университету. В тот же вечер я сказала об этом сочинении своему брату, который немедленно послал в книжную лавку за памфлетом. По моему мнению, Радищев обнаружил в своей брошюре притязание на авторство, но в ней не было ни слова, ни идеи, за исключением кой-каких намеков, которые в ту пору могли показаться опасными.
Спустя несколько дней мой брат заметил мне, что я слишком строго осудила Радищева: прочитав его, он находит, что автор слишком превознес своего героя, ничего замечательного не сделавшего и не сказавшего за всю свою жизнь, за всем тем нельзя обвинить книгу ни в чем дурном".
Чтобы читателю было яснее, о чем идет речь, считаю необходимым сообщить следующее. В 1789 г. в Петербурге, в Императорской типографии, анонимно была опубликована книга под названием "Житие Федора Васильевича Ушакова с приобщением некоторых его сочинений". Автором этой работы был А. Н. Радищев, посвятивший ее своему товарищу А. М. Кутузову, с которым он к тому времени идейно совершенно разошелся.
Е. Р. Дашкова, по всей вероятности, не поняла этого по-своему интересного и своеобразного произведения. В действительности "Житие... Ушакова" - работа большого философского смысла, оказавшая влияние на русскую литературу начала ХIХ в. Автор этого произведения выступил против философского учения Жан-Жака и его педагогической системы. Кроме того, А. Н. Радищев изложил собственные методологические основы эстетики героического. Он считал: чем человек ближе к жизни, тем у него более объективный взгляд на происходящее и прежде всего на ужасы крепостнического и самодержавного правления.
Между тем Екатерина Романовна усмотрела в этой книжке лишь намек на свой недостаток. К слову: свои "Записки" Дашкова писала по-французски; на русском языке они были изданы А. И. Герценом в 1859 г.
Хотя самолюбие президента Российской Академии было уязвлено, тем не менее она сочувствовала горькой участи автора "Жития... Ушакова".
Е. Р. Дашкова писала: "...я искренне сожалела о судьбе Радищева, особенно потому, что брат принимал живое участие в положении этого молодого человека и, следовательно, был глубоко огорчен неосторожностью и гибелью его".
Екатерину Романовну очень беспокоило, не отразится ли на карьере Воронцовых покровительство ее брата Радищеву. Она знала, что при дворе есть люди, которые будут рады использовать любой повод для ослабления влияния ее семьи.
Вместе с тем отношения Дашковой с Екатериной II также были неровными. Но все это уже из области обычных дворцовых интриг и сплетен. Важно другое: Екатерина Романовна Дашкова внесла определенный вклад в культуру своей страны, также способствовала наполнению семейного архива и библиотеки ценными рукописями и печатными изданиями.
* * *
Теперь мне хотелось бы более подробно рассказать о сыне Семена Романовича Воронцова - Михаиле Семеновиче (1782-1856). На это имеются определенные основания. Никто из Воронцовых не достигал такого почета, должностей, титула и богатства, как светлейший князь Михаил Семенович. А ведь интересно знать, как проявил себя в качестве администратора этот "любимец двух императоров"? И последнее: М. С. Воронцов, имея большие финансовые возможности, способствовал обогащению библиотеки рядом редчайших публикаций и периодических изданий.
Писать о Михаиле Семеновиче несложно, поскольку большинство работ, в которых упоминаются Воронцовы, касаются в основном его деятельности. Вместе с тем к такого рода сочинениям следует относиться с определенной осторожностью, так как их авторы "души не чаяли" в своем герое и допускали иной раз необоснованные восторги.
Михаил Семенович родился 19 мая 1782 г. в Лондоне, где его отец, С. Р. Воронцов, с честью представлял интересы Российской империи. Однако через год после рождения сына в семье дипломата случилось несчастье - умерла жена, оставив двух маленьких детей. Главный биограф "светлейшего" М. П. Щербинин сообщает, что С. Р. Воронцов при рождении сына сказал: "Рождение твое всех порадовало; веди жизнь такую, чтобы все сокрушались о твоей смерти".
Надо признать: Семен Романович постарался дать сыну изысканное воспитание и образование, какое обычно предоставляют своим отпрыскам богатые английские лорды. В то же время он привил Михаилу любовь к Отечеству, верность долгу. Не забывал С. Р. Воронцов и о существовании русских дворянских обычаев. Так, в четырехлетнем возрасте Михаил Семенович был записан в лейб-гвардии Преображенский полк бомбардиром-капралом, с годами у "гвардейца" росли чины и звания.
Правда, в отличие от некоторых дворянских сынков, не понюхавших пороху, тем не менее щеголявших в офицерском мундире, М. С. Воронцов в течение многих лет принимал активное участие в войнах, которые вела Россия с наполеоновской Францией. Он, в частности, командовал подразделением, бравшим Париж. И вообще, далеко не каждому члену родовитого семейства удавалось сделать такую карьеру: светлейший князь, генерал-фельдмаршал, наместник Кавказский, Новороссийский и Бессарабский генерал-губернатор. Кроме того, Михаил Семенович был награжден всеми высшими российскими орденами, а также иностранными: французским - Св. Людовика, английским - Бани, ганноверским - Гвельфов, шведским - Серафима и Меча, прусским - Черного и Красного Орла, сардинским - Маврикия, турецким - Нишан-Ифтикара и персидским - Льва и Солнца.
Большинство наград, по всей вероятности, Михаил Семенович получил за определенные заслуги как на ратном поле, так и на административном поприще. Хотя в те времена нередко случалось, что ордена сыпались на "сиятельные" груди, как из рога изобилия: достаточно было стать фаворитом очередного монарха.
Автор этих строк уже отмечал, что Воронцовы отличались самостоятельностью суждений, независимым характером. Михаил Семенович, надо признать, унаследовал не только поместья и дворцы, но и твердый "воронцовский" характер. Между прочим, этот Воронцов был не только самым титулованным, но и самым богатым из всей фамилии. Последнему обстоятельству способствовало то, что Михаил Семенович женился на Елизавете Ксаверьевне Браницкой, мать которой была любимой племянницей князя Потемкина-Таврического, самого известного и самого почитаемого любовника Екатерины II. Таким образом, часть его богатства перешла к Воронцовым.
Коль речь зашла о том, что М. С. Воронцов был не только значительным военным чином, но и крупным администратором, а также учитывая тему данного исследования, самое время рассказать об одесском периоде его жизни и деятельности.
* * *
У Александра II Южная Украина особого беспокойства не вызывала. Некоторые районы, входившие в состав Новороссийского края, были еще слабо заселены. Что же касается Одессы, ее главного города, то она успешно развивалась, а проживавшие там иностранцы были в основном негоцианты и ремесленники. Правда, власти догадывались, что в городе нашли убежище всякого рода мартинисты, карбонарии, гетеристы, но русскому самодержавию они как будто не угрожали, и их терпели. В то время в Петербурге осознавали важное стратегическое положение этого региона империи, учитывали также его значительный торгово-промышленный потенциал. Может быть, поэтому император так тщательно подбирал кандидата на ответственный пост наместника Новороссийского края. На эту должность претендентов хватало, однако Александр I остановил свой выбор на М. С. Воронцове.
Правда, не последнюю роль в столь почетном назначении сыграла известная фамилия, но также учитывалось, что Михаил Семенович обладает большим военным опытом, будучи ветераном сражений с Францией и Турцией. Да и характер графа вполне соответствовал такой должности. При необходимости М. С. Воронцов мог сам решать многие важные вопросы, не опасаясь "ответственности".
Не совсем понятна одна любопытная деталь из биографии М. С. Воронцова. Царю было известно, что еще в 1820 г. Михаил Семенович вместе с Н. И. Тургеневым (1789-1871) был одним из организаторов "Союза благоденствия", пытался основать дворянское общество для освобождения крестьян.
Не секрет, что в первые годы своего правления Александр I и сам нередко "грешил" разговорами о необходимости предоставить свободу крепостным. Вызывает удивление другое: М. С. Воронцов одно время разделял весьма радикальные взгляды Н. И. Тургенева и все же пользовался полным доверием государя. Это, на первый взгляд, парадоксальное явление попробую объяснить следующим образом.
В России в первой четверти ХIХ в. в общественной и политической жизни наблюдалась своеобразная ситуация. Многие офицеры, участвовавшие в "иностранном" походе русской армии 1813-1818 гг., по возвращении на родину стали особенно чувствительно воспринимать крепостное право, справедливо сравнивая его с рабством чернокожих в Америке и Вест-Индии. Кроме того, многие офицеры стали задумываться о проявлениях самодержавного деспотизма в России.
М. С. Воронцов, блестящий офицер, герой войны с Наполеоном, учитывая семейные традиции и, что также важно, европейское воспитание, тем более должен был противиться угнетению.
Между тем Александр I, вернувшись из заграничного похода, поспешил сбросить маску либерала. "Новая" Европа под эгидой "Священного союза", созданного при содействии русского императора, требовала перехода от привычных славословий к решительной политике легитимизма.
А ведь пребывая в Западной Европе, Александр I вселял надежду доверчивым европейцам - сторонникам уничтожения рабства, что будет решительно противиться любой форме угнетения. Известный английский аболиционист Томас Кларксон (1760-1846), с трудом добившись аудиенции у русского императора, который был "занят" роскошными приемами, балами и маскарадами, вроде убедил венценосного "спасителя Европы" в необходимости поддержать дело против рабовладения.
Но мог ли знать английский защитник порабощенных африканцев, что Александр I, пребывая в европейских столицах, все еще продолжал играть роль "просвещенного монарха"? В то время, когда русский император расточал улыбки и давал пустые обещания, его генералы и дипломаты мечом и закулисными интригами насаждали в Европе старые порядки...
Надо полагать: царь осознавал неизбежность брожения умов русской общественности и особенно среди части просвещенного офицерства после победоносной войны с Наполеоном. Однако встать на путь репрессий против тех, кто героически защищал свою родину и освободил Европу от "корсиканского чудовища", Александр I не решался.
Не исключено, что русское правительство в то время недооценивало опасность, которую могли представлять тайные общества. Вполне возможно, что Александр I считал эти организации подобием масонских лож, где много говорят, мало что делают, зато все окутано таинственностью. Кто знает, быть может, также не совсем обычное для его круга поведение Воронцова рассматривалось официальным Петербургом как дань европейской моде или желанием приобрести репутацию свободомыслящего царского сатрапа? Как бы то ни было, но Александр I вряд ли имел основание опасаться политических взглядов М. С. Воронцова, на деле доказавшего свою преданность трону и Отечеству.
Весть о том, что М. С. Воронцов будет управлять Новороссийским краем, быстро разнеслась по необъятной России. Новый администратор давно приобрел репутацию либерала, и его назначение вызвало удовлетворение значительной части населения Одессы.
По словам автора известных мемуаров Ф. Ф. Вигеля (1786-1856), в Петербурге "захотели наконец, чтобы Новая Россия обрусела, в 1823 г. прислали управлять ее русского барина и русского воина".
Не менее популярный русский государственный деятель того времени Ф. В. Растопчин (1763-1826) в связи с назначением М. С. Воронцова писал 1 июля 1823 г.: "Я поздравляю все население, которое будет ему подвластно, но у него будет много работы: одно только искоренение воровства можно сравнить с подвигами Геркулеса".
С 1815-го по 1822 гг. новороссийским генерал-губернатором был граф А. Ф. Ланжерон (1763-1831). Этот французский аристократ, в свое время бежавший из революционного Парижа, не проявлял должного административного усердия. Правда, он поощрял иностранцев поселяться в Одессе и в других районах края. Однако правительство справедливо считало, что таких мероприятий явно недостаточно для процветания Новороссии.
М. С. Воронцов, к сожалению, не стал подобно мифическому герою "очищать Авгиевы конюшни". Порочные явления, которыми была богата Одесса, продолжали здравствовать и при новой администрации. Может быть, наместник края осознавал, что в России воровство неистребимо?
И все же Новороссийский край в его правление, продолжавшееся более двадцати лет, с 1823-го по 1844 гг., достиг немалого успеха в развитии экономики и культуры.
Вот что писали о деяниях М. С. Воронцова старожилы Одессы: "Граф, а потом князь М. С. Воронцов, аристократ в полном смысле, состоявший в родстве с высшей аристократией в России и в Англии, владея громадным состоянием, живя открыто, на широкую ногу, привлекал в Одессу аристократов и богатых людей со всей России. Княгиня Воронцова, урожденная графиня Браницкая, со своей стороны, привлекала в Одессу польских магнатов...".
Автор был прав, отмечая как благодеяние наплыв в маленький провинциальный город, расположенный в полупустынной местности и удаленный от центра на тысячи верст, состоятельных людей. Одесса украшалась красивыми зданиями, открывались роскошные магазины, ведь деньги богачей не всегда проигрывались в карты и тратились на женщин.
Рассуждение другого жителя тогдашней Одессы дополняет сказанное: "Достойный приемник дюка де Решилье, князь Воронцов, покровитель иностранцев, привлек в Одессу много богатых иностранных торговых домов и сделал из Одессы главный торговый пункт юга России".
И наконец свидетельства путешественника Н. С. Всеволожского, побывавшего в Одессе в 30-х гг. XIX в. Он, в частности, отметил: "В правление его (М. С. Воронцова - И. М.) город насчитывал уже около 50 тысяч жителей, и неимоверно до какой красоты достигла при нем Одесса, каким час от часу возрастающим благоденствием пользуется она при нем".
Генерал-губернатора Новороссийского края превозносили не только в прозе. М. С. Воронцову посвящали стихи, прославлявшие его деяния. В качестве примера можно привести следующий отрывок из "Поэтических очерков" И. П. Бороздны (1804-1858), поэта и переводчика пушкинской поры:
Монаршей воли исполнитель,
Наук, художеств покровитель,
Поборник правды, друг добра,
Сановник мудрый, храбрый воин,
Олив и лавров он достоин!
Что же конкретно было сделано М. С. Воронцовым на столь важном посту? Ответить на этот вопрос можно, лишь рассказав об Одессе того периода, и такая попытка будет сделана в следующем очерке.
(Продолжение следует.)