Номер 7 (1153), 22.02.2013

Единственный банк, в который
можно вкладывать все сбережения,
- воспоминания.
Этот банк никогда не прогорает.

Евг. Евтушенко.

В народе часто говорят: есть что вспомнить, а детям рассказать нечего, - наверное, так бывает. Бывает и так, что просто стесняешься некоторых кусков своей жизни, а то, что хочешь рассказать, пресное, резиновое, как плохо просоленная брынза.

Что же тогда делать? Молчать? Но ведь и негатив бывает поучительным, особенно если за плечами пятьдесят и впереди тюремная неизвестность. Порою кажется, что всё - хорошее положение, должности, связи, обретаемые годами, - в прошлом, да и было не с тобой, а с кем-то другим...

Да и было ли вообще? Когда было?

Сидя за длинным столом-"палубой" и прислушиваясь к звукам, доносящимся с продола, как к неким проявлениям другой, почти вольной жизни, есть время копаться в себе, анализировать, пытаться ответить на вопросы: "Как? Зачем? Почему?" - понимая, что эти вопросы уже, как "Быть или не быть?", являются ответом, ибо как было сказано: "...нет праведного, ни одного" - так и тянется испокон века, пройдет и через наши дни в дни грядущие...

Чем менее праведны мы сами, тем с большим удовольствием находим "сучки в глазах другого", ибо они замечательно прикрывают бревна в собственных глазах. Становится очень легко, комфортно плыть по течению жизни, стремясь к максимальному земному благополучию и не особенно выбирая средства для его достижения. Так плыл и я, мальчик из интеллигентной одесской семьи, которого близкие пытались уберечь, укрыть от всех житейских невзгод. Странно или закономерно, но чем больше старались укрыть, уберечь, тем сильнее становилось неприятие всяческих канонов и правил, тем больше хотелось Свободы.

Она, эта самая Свобода, по юности и хилости ума, заключалась в возможности курить, приходить домой после установленных родителями часов. В общем, делать все, что категорически запрещалось бдительными родственниками.

Было и еще очень негативное чувство - зависть. Не конкретная такая, не черная, направленная к какому-то одному человеку или целому человечеству. Может, даже и не зависть это была, а просто желание владеть и пользоваться тем, что не могли дать честные, но, увы, небогатые родители.

Эту самую выдуманную Свободу я находил в фантазиях, пищу для фантазий давали книги. За их обложками была та жизнь, которой не хватало в реале. В них мелькали балы, драгоценности, прекрасные дамы и отчаянные кавалеры, которые ради любимых были готовы на любые безумства и авантюры.

Ох, уж эти авантюры - белые и алые крылья парусов, индейцы Майн Рида, золотые прииски Джека Лондона, смешные мелкие аферисты О. Генри, пираты Сабатини.

Так черный пиратский флаг "Веселый Роджер" и элегантный человек в смокинге и белоснежной рубашке, ловко присваивающий деньги простаков, объединились в моем еще детском сознании.

Намного позже, когда я уже многое увидел, понял, научился, пришла мысль, что в любом возрасте можно устроить себе "счастливое детство". Правда, в зависимости от методов это "устройство детства" может привести не в инкрустированный золотом дворец, а в "тюремный замок"...

Из протокола допроса:

Роев Валентин Петрович, ... года рождения, уроженец Одессы, образование высшее, ранее не судим.

Вопрос. Когда у вас возник умысел не выполнять взятые на себя обязательства и не возвращать переданные вам деньги?

Ответ. У меня не было умысла на невозврат. Узнав, что заказчики предлагают мне не просто выступить посредником в приобретении оборудования, а практически украсть его, я решил выйти из сделки, о чем проинформировал заказчика...

Я отвечал чисто механически. Игра в вопросы и ответы продолжалась уже не первый день и была бы даже забавной, если бы не проходила в малогостеприимном кабинете УБОПа (управление по борьбе с организованной преступностью). Впрочем, как ни странно, именно это обстоятельство послужило катализатором воспоминаний.

Что касается непосредственно дела, по которому я был задержан, то фабула такова. Два бизнесмена из Белоруссии захотели приобрести специальные редукторы, находящиеся на хранении в Ильичевском порту. То, что хозяева имущества не собирались его продавать, бизнесменов нимало не смутило, слишком большим должен был быть куш - один миллион американских "мертвых президентов". Ослепленные цифрами, они стали искать посредников и вышли на меня...

Впрочем, сидя в маленьком неудобном следственном кабинете, я думал отнюдь не об этих, якобы потерпевших жуликах. Занозой сидела мысль: "Когда? Когда я впервые преступил черту, которая свела меня с этими и похожими на них людьми?"

Большая часть моей жизни построена на закономерных случайностях. Родители мечтали, чтобы я пошел на завод, где работал отец, и таким образом продолжил трудовую династию. Мое отношение к династии, заводу и всему тому железу, что там валяется, никого не интересовало.

Путь был начертан - школа, институт, завод, могила. Планы сразу оказались несколько нарушенными. За тихие успехи и громкое поведение со школы меня турнули после восьмого класса. Несмотря на то, что и я, и школа вздохнули с заметным облегчением, кардинальных изменений в планы родителей это не внесло.

(Продолжение следует.)

Петр ГАЛКИН.