Номер 17 (1549), 1.07.2021

И. Михайлов

(Продолжение. Начало в № 8–10, 12–16.)

Когда в конце апреля 1945 года началось освобождение союзниками Австрии, Юзеф Левицкий бежит в Рим, надеясь на покровительство Ватикана. Действительно, чиновники римского папы охотно предоставили Левицкому убежище. Более того, уже летом того же года Юзеф получил престижную должность в знаменитой ватиканской библиотеке, возглавив отдел древних рукописей.

Как оказалось, Отто Бауэр принимал участие в судьбе Левицкого, хотя знал о его национал-социалистических симпатиях. Бауэра восхищало блестящее знание Левицким латыни, античной истории и философии.

Теперь, когда Отто обещал Кауфману содействие в поисках храмовых сокровищ, настало самое время обратиться за помощью к Юзефу Левицкому. С годами он изменился не только внешне: пополнел, изрядно поредели волосы, стал носить очки. Юзеф не хотел вспоминать свое пронацистское прошлое, считая его ошибкой своей молодости. "В конце концов, — рассуждал ватиканский библиотекарь, — кто не без греха". Он утверждал: когда узнал о злодеяниях нацистов, то проклял тот день, когда поддержал их идеи.

Вскоре Бауэр отправился в Апостольскую библиотеку для встречи с ее научным сотрудником. Они давно не виделись. Юзеф Левицкий был явно польщен неожиданным визитом важного ватиканского чиновника. Отто Бауэр без особых предисловий приступил к главному. Собеседники уединились в комнате, где избранные читатели работают над рукописями. Следует сказать, пользование фондами рукописного отдела библиотеки было строго ограничено. Нередко требовалось разрешение самого первосвященника, чтобы получить доступ к этим редчайшим документам прошедших эпох.

— Храмовые сокровища? — тихо повторил Левицкий и задумался. Нетрудно было понять: в это время библиотекарь что-то напряженно вспоминает. Наконец он произнес: — Когда-то и меня эти раритеты чрезвычайно интересовали. Я действительно нашел документ, свидетельствующий о том, что храмовая утварь частично была сохранена, в том числе знаменитая Менора. Когда я обратился по этому вопросу к одному из старейших служителей рукописного отдела, он почему-то побледнел и почти шепотом, но твердо произнес: "Все должны знать о том, что храмовые ценности уничтожены еще при Васпасиане". Тогда я понял: все, что связано с реликвиями сожженного Храма, является большой тайной.

Левицкий еще о чем-то говорил, но Отто его почти не слушал. Он ведь и сам знал, что святые отцы зорко охраняют свои секреты. Правда, в такой непростой ситуации Юзеф — единственная надежда, чтобы их раскрыть.

Уже на следующий день Юзеф Левицкий принялся тщательно пересматривать увесистую библиотечную картотеку. Юзеф помнил, как однажды, разыскивая источники по истории Рима в период раннего христианства, случайно обнаружил карточку. В ней сообщалось, что в Апостольской библиотеке имеется манускрипт, в котором перечисляются иудейские трофеи, хранящиеся в одном из дворцов Ватикана.

Левицкий решает отыскать эту карточку и выяснить автора указанной рукописи. Он часами просиживал над обширным каталогом в поисках этой загадочной записи. Еще недавно Юзеф менее всего думал о судьбе храмовых сокровищ, считая их потерянными для истории. Теперь он решил, что должен во что бы то ни стало выполнить поручение Бауэра, которому был многим обязан. К тому же у него проснулся исследовательский азарт. А что если в самом деле он отыщет это иудейское золото?

В течение недели Левицкий внимательно просмотрел многие сотни карточек. Наконец он обнаружил картонный, пожелтевший от времени листок, где на древнегреческом языке значилось следующее: "Перечень священных сосудов и прочих ценностей Храма в Иерусалиме, составленный по приказу императора Траяна".

Судя по всему, текст на карточке был сделан не ранее XVI века, а, возможно, позже, и скорее всего, к ней больше никто не прикасался. Теперь следовало найти сам манускрипт и выяснить его автора.

То, что похищенная храмовая утварь в период правления Траяна еще находилась в Риме, обнадеживало. Ведь этот император правил с 98 по 117 год, иными словами, спустя десятки лет после смерти Веспасиана (79 год).

Траян нуждался в деньгах не меньше, возможно, даже больше, чем его предшественники. Он был воин и в период своего правления много и успешно воевал. При нем Римская империя включала в себя почти весь тогдашний мир. Содержать большую и хорошо обученную армию дорого и хлопотно. Солдатам и офицерам надо исправно платить жалованье, ведь они опора власти. Да и римляне привыкли к подачкам. Тысячи жителей столицы империи не трудились, а существовали за счет бесплатной раздачи продовольствия. Так они еще требовали развлечений, опять-таки за счет казны.

Деньги можно было добыть, грабя завоеванные народы, значит, можно было обойтись без того, чтобы переплавлять золотые сосуды в монеты. Римские властители знали толк в красивых вещах и старались их сохранить.

Шло время. Поиски уникального документа застопорились. Левицкий весьма некстати получил ответственное задание от министерства иностранных дел Ватикана. Его нужно было выполнить не мешкая. Левицкий решил: нужен надежный помощник.

Юзеф, не теряя времени, обратился за советом к Баэру. Отто сразу подумал об Анжио. Леонид Кауфман для такой роли не подходил. Во-первых, он иностранный гражданин, тем более не признанного Ватиканом Израиля; во-вторых, израильтянин не владел древнегреческим языком. Другое дело Анжио, который успешно осваивал университетский курс, включавший обязательное изучение древних языков.

Бауэр не стал откладывать встречу со своим "крестником". Рандеву состоялось в машине Отто. Он давно догадывался: Анжио знает, что на самом деле интересует Леонида Кауфмана. Это упрощало разговор, оставалось поведать молодому человеку кое-что о Юзефе Левицком.

Как и следовало ожидать, Анжио с радостью согласился помогать библиотекарю в таком деликатном деле. На вопрос о разрешении работать в уникальном хранилище Отто Бауэр коротко ответил:

— Эту проблему я решу.

Через несколько дней Бауэр лично познакомил Юзефа Левицкого с Анжио. Тогда-то Юзеф подумал: "Этот студент совершенно не напоминает итальянца. Похоже, что у него славянские корни. Впрочем, это не так важно".

Они быстро нашли общий язык. Анжио с увлечением рассказывал новому знакомому о своих изысканиях в области античной истории, упомянув о своем увлечении трудами Иосифа Флавия. Левицкий с интересом слушал. Отто, сидевший рядом, лишь снисходительно улыбался.

* * *

Иосиф сидел в ложе для почетных гостей римского амфитеатра. На трибунах — радостные лица зрителей. Скоро начнется всеми ожидаемое зрелище — триумфальное шествие Веспасиана и Тита. Они будут праздновать окончание победоносной войны с непокорным и упрямым народом.

Император, о скаредности которого ходили едкие анекдоты, чтобы отметить победу над Иудеей с особой пышностью, денег не жалел. Иосиф — не случайный гость на этом спектакле. Он не только участник иудейской войны, в глазах отца и сына Флавиев бывший командир иудейской армии в Галилее являлся олицетворением поверженного народа.

Чтобы Иосиф до конца испил горькую чашу унижения, его принудили присутствовать на триумфе своих бывших врагов и увидеть священные трофеи из Иерусалимского храма. Веспасиан еще пожелал, чтобы Иосиф увековечил его победу в специальном труде, в котором будет рассказана история этих грандиозных даже для великого Рима событий.

Сейчас ему предстоит стать свидетелем унижения его народа, поругания духовных ценностей иудаизма, страдания знатных пленников, специально привезенных в Рим для этого шествия. Римляне — большие мастера устраивать разного рода празднества. Каждый император, как правило, стремился перещеголять предыдущего правителя в роскоши действа.

Ему надо как можно больше все увидеть и услышать, чтобы потом все описать. Иосиф понимал: пройдут века — и его труд может оказаться единственным источником сведений об этих событиях, написанным иудеем.

Иосиф оглянулся. Огромная толпа, толкаясь и бранясь, усаживалась на каменные скамьи, с нетерпением ожидая начала представления. Среди зрителей прошел слух, будто после торжественного шествия будут раздавать ценные подарки. На самом деле скупердяй Веспасиан настолько расщедрился, что не пожалел нескольких десятков бочек хорошего вина, чтобы ублажить падкую на подачки римскую толпу.

Загремели фанфары, возвещавшие, что шествие началось. Неугомонные зрители притихли. Рим привык к триумфам своих правителей. Однако война с Иудеей длилась слишком долго и вызвала, с одной стороны, гневную критику властей, с другой — неприязненное отношение к евреям — жителям столицы империи.

Иосифу известно: многие его соплеменники боятся покидать особый квартал, в котором они обитают. Безумная месть плебса могла настичь их в любое время, хотя ни сам император Веспасиан, ни его сын не выказывали неприязни к своим подданным-евреям.

Бурное ликование римлян не могло заглушить тяжкие воспоминания Иосифа об ужасах осады Иерусалима. Впоследствии он напишет: "Войско не имело уже кого убивать и что грабить. Ожесточение не находило уже предмета мести, так как все было истреблено беспощадно. Тогда Тит приказал весь город и храм сравнять с землей..." (Иудейская война, кн. 7, гл. I).

Римляне, проявляя такую жестокость, хотели не только проучить постоянно бунтующих иудеев, но и показать другим народам империи: выступление против их власти приносит только смерть и разрушение.

Иосиф осознавал мощь Рима отнюдь не понаслышке. Ему — происходившему по отцу из знатного священнического рода, а по матери из царской династии Хасмонеев — еще в молодости выпала большая честь в составе небольшой делегации отправиться в столицу империи с весьма деликатной миссией.

Несколько уважаемых иудеев по приказу прокурора Феликса были арестованы и в кандалах отправлены в Рим. Все знали: обвинения против этих людей надуманны, и узникам грозила мучительная смерть на кресте. Иосифу бен Матитиаху из почитаемой в Иудее семьи предстояло добиться освобождения невинно осужденных соплеменников.

Ему всего 26 лет, но он уже известен своей ученостью и благонравием. Рим поразил Иосифа величием, роскошными дворцами и виллами знати, причудливыми храмами. Его многочисленное население представляло десятки этносов, населявших самое большое государство тогдашнего мира.

В Риме Иосифа познакомили с известным актером Алигуром, которому покровительствовал сам император. Считая себя прежде всего великим актером, Нерон ценил талант этого лицедея.

Будучи евреем, Алигур близко к сердцу принял несправедливое обвинение по отношению к своим соплеменникам. Он представил Иосифа супруге Нерона, императрице Поппее, которая, как известно, с нескрываемым интересом относилась к иудаизму. При ее содействии узники-иудеи были освобождены и отправлены на родину. Успех миссии, в которой участвовал будущий знаменитый историк, связывался с его именем.

Вернувшись в Иудею, Иосиф обнаружил сильное недовольство населения римским правлением. Назревал бунт. Иосиф сочувствовал народу, страдавшему от иноземного владычества. В то же время он понимал: восстание против Рима непременно потерпит поражение. Римляне к побежденным беспощадны, но иудеи испытают к себе их особую ненависть.

Тем не менее, когда восстание началось, Иосиф не мог отказаться от участия в этой войне. Ему поручили оборону Галилеи, важного стратегического района Иудеи. Римляне тоже отдавали себе отчет в том, что захват Галилеи — прямой путь на Иерусалим. Иосифу нельзя было отказать ни в храбрости, ни в таланте полководца. Его солдаты мужественно сражались, но силы были слишком неравные...

Шум на трибунах усилился, когда появился Веспасиан в сопровождении своих сыновей и в окружении военачальников. Крики "Да здравствует император!" раздавались повсюду. Было видно, что Веспасиану лестно восхищение толпы.

...Сдавшись в плен, Иосиф был обречен на мучительную казнь, но сумел понравиться Веспасиану, предсказав ему верховную власть. Сперва Веспасиан не поверил, как он считал, в хитрость иудейского генерала. Куда ему — "ослятнику" — до таких высот. Однако события разворачивались так, что вскоре стало ясно: пророчество знатного пленника становится реальностью.

Теперь Иосиф, взявший родовое имя Флавиев, в почете. Он живет в императорском дворце. Ему поручили важный труд. Это был заказ его хозяев — Флавиев. И писать Иосифу следовало так, чтобы его сочинение понравилось победителям Иудеи.

Веспасиан и его сын Тит хотели выглядеть на страницах истории об иудейской войне в благопристойном виде. Они настаивали на том, что не являются врагами евреев. Это иудеи стали ярыми противниками Рима.

Иосиф уверен: он напишет так, чтобы им были довольны. Беда только с соплеменниками. Иудеи не простят, как они полагали, его предательства. Иосифу особенно неприятна позиция его коллеги Юста из Тивериады. Он тоже историк, но его взгляды коренным образом отличаются от воззрений Иосифа Флавия. Юст считал восставших иудеев героями, настоящими патриотами своей страны, тогда как Иосиф называл их "разбойниками", "фанатиками", "безумными бунтовщиками". И вот итог: триумф в Риме, злорадство врагов Израиля, неисчислимые жертвы, разрушен Иерусалим.

С мыслями о том, что грядущие поколения его поймут и не осудят, Иосиф поспешил во дворец, где он жил и творил по прихоти императора. Там его ждал письменный стол, заваленный рукописями, официальными документами, показаниями участников той страшной войны.

Иосиф тяжело переживал трагедию своего народа и когда писал, и когда просто бродил по улицам имперской столицы. Мыслями он — в Иерусалиме, и вера в то, что Иудея когда-нибудь восстанет из пепла, никогда не покидала историка. Он был убежден: его труды переживут века и станут достоянием миллионов читателей.

(Продолжение следует.)