Номер 40 (836), 13.10.2006

За два месяца военных действий фронт 1941-го шагнул к Донбасу. В глубоком тылу вражеских войск осталась Одесса.

Среди военных журналистов королевской Италии, посланных на Южный фронт, был и корреспондент ведущей в стране газеты "Коррьере дела сере" Малапарте, уже известный в Европе писатель.

Через Дунай его дорога пролегла через Одесщину, в частности, через Кодыму и Песчанку.

После войны, описывая это "путешествие" через Песчанку в книге "Капут", Малапарте отдал должное подсолнечникам: "Смотрели на меня огромные глаза подсолнухов с длинными золотистыми шеями. Смотрели с удивлением, кланяясь головами на уже влажном от близкого дождя ветру. Улицей проходили румынские солдаты с лошадьми".

И далее из "Капута": "По берегу, на песчаных косах, которые доходили до середины реки (Кодымы – Г.Я.), временами начинали колыхаться камыши или осока. И солдаты с криком: "Крысы! Крысы" хватали винтовки и стреляли в камыш. А оттуда убегали, спотыкаясь, падали и снова подымались, то какая-то женщина, то какая-то девушка с распущенными волосами, какой-то мужчина в черной кепке, какой-то мальчонка, Они бежали, прячась в камышах".

Курцио Малапарте не довелось заехать в недалекое от трассы село Будеи, где находилось еврейское гетто, в котором жила семья Дувидзонов, избежавшая участи сожженных в пороховых складах Чубаевки, но вскоре подобранная карателями в партию на уничтожение. Они, это партии, направлялись в Доманевку и Грабово. Семье Дувидзонов выпало Грабово.

Когда начались массовые расстрелы, несовершеннолетнему Аркадию (Абраму Дувидзону) удалось бежать. Гнались за мальчиком полицаи. Спасли патриоты. В частности, жена фронтовика Горпина из села Будеи устроила между своих детей на печи и еврейского мальчонку.

Через 30 лет после Победы мы снимали телепередачу о встрече главного инженера Одесского витаминного завода Аркадия (Абрама) Дувидзона с семьей Левицких, спасших его.

Постаревшая Горпина Викентьевна, узнав, кто приехал в гости, со слезами на глазах, целуя инженера, показывая на большие лантухи с картошкой, сбивчиво объясняла: "Это набрала для детей, они живут в городе. Я и тебе сейчас наберу". Сельчане смахивали слезы.

Но это будет потом.

Малапарте тогда увидел иную трагедию: девушек, отобранных в солдатские походные бордели.

Их участь была предопределена.

Через два-три месяца "работы" – расстрел...

"Они жили, как звери. Питались только тем, что получали от крестьян. Несколько кусков хлеба или мамалыги, грудочек брынзы или сыра".

От увиденного и пережитого в первые дни войны писатель стал смотреть на мир иначе.

Скоро им заинтересовалось гестапо.

"Моя униформа порвалась, выгорела от солнца, пропахла медом и кровью. Так пахла война на Украине, в Бесарабии, Молдавии".

Он описывает, как румынские солдаты отбирали у русского пленного сапоги, удивляясь, что враги обуты лучше победителей, демонстрируя при этом союзнику свои стоптанные башмаки, из которых выглядывали рваные носки.

Начал писать свой роман "Капут" Малапарте в Песчанке (за 7 километров от Кодымы, уже – Винницкая область) в семье крестьянина Романа Сухины.

Когда хозяин утром мантачил косу или нарезал свиньям свеклу с лободой, Курцио спокойно печатал на машинке. Знал: если Сухина закашляет – на подходе эсесовец или фельдполицай.

Так он предупреждал непонятного (но сердцем чувствовал – не фашист) итальянского офицера, который знал (и не донес), что сын Сухины – коммунист – ушел с армией на восток. Жена фронтовика – приветливая, молчаливая, молодая – каждый вечер, управившись по хозяйству, под деревом читала "Евгения Онегина".

Отправляясь на фронт, К. Малапарте доверил рукопись своему приятелю Сухине. Тот спрятал ее в стене сарая.

Когда после скандала, вызванного репортажами с Южного фронта в "Коррьере делла сера", гестапо выслало Малапарте из Украины, невестка Сухины зашила рукопись в армейский френч писателя.

"Я буду всегда благодарен, – напишет в предисловии к роману Малапарте, – крестьянину Роману Сухине и его молодой невестке за то, что помогла спасти рукопись".

Они об этом прочли уже после смерти писателя, когда роман был опубликован в переводе на русский в 1973-м. Тогда наша телегруппа и приехала на съемки в Песчанку.

Помню Романа Панасовича – живой, высохший от труда старичок, его невестка Параска Сильвестровна готовила ужин – муж благополучно вернулся с войны и вновь трудился в колхозе механизатором. Мы его дождались с жатвенного поля лишь ночью. И кинооператору В. Никитину пришлось долго поправлять осветительные приборы, отгоняя мошкару и мух, слетевшихся с соседнего баштана. А все для того, чтобы сделать "чистый синхрон".

— Не знал до конца, кто же этот странный итальянец, за которым присматривает гестапо и полиция, – вспоминал хозяин семьи, – он выделялся добротой, совестливостью, так несвойственным врагам. По-русски знал только "вода" и "спасибо". Вода в то жаркое лето действительно была важнее хлеба. Разговаривая, он как бы извинялся.

Не сразу я ему открылся. Помню, спросил, когда окончится война? Малапарте ответил через молоденького переводчика-адъютанта, внимательно смотря мне в глаза: "Окончится война тогда, когда ваш сын вернется домой". И подмигнул. Мне стало понятно.

...А Одесса в это время еще героически защищалась.

Григорий ЯРМУЛЬСКИЙ.

В коллаже А. КОСТРОМЕНКО использованы фотографии Л. БЕНДЕРСКОГО.