Номер 21 (611), 17.05.2002
(Рассказ)
Инна шагнула из относительно прохладного подъезда в раскаленный, будто из духовки, жар пыльного двора и встретилась с внимательным взглядом приветливых темно-карих глаз. Это были удивительные глаза – большие, миндалевидные, чуть раскосые, и столько в них было доброты и радостно-восторженного ожидания, что просто невозможно было равнодушно пройти мимо. А в остальном это была самая обыкновенная дворняга – худая, грязная, с шариками репейника в пыльном хвосте. Пес рванулся к Инне, стал на задние лапы, пытаясь дотянуться до ее лица сухим потрескавшимся носом. Он будто хотел сказать: ну, наконец, я тебя дождался, как хорошо, что ты пришла!
С тех пор, как не стало Матвея, давно никто так не радовался Инне и не смотрел на нее такими глазами. Она присела на корточки, погладила собаку по шишковатой голове и смущенно пробормотала: "Ты, наверное, есть хочешь, маленький? Извини, у меня ничего с собой нет, вот приду с работы и накормлю тебя".
Со стесненным сердцем Инна пошла к троллейбусной остановке, поминутно оглядываясь. Собака шла следом. "Не ходи за мной, – попросила Инна, – тут площадь, движение большое, еще под машину попадешь. Возвращайся, я вечером приду". Дворняга пристально посмотрела на нее, будто пытаясь понять, не обманет ли, и нехотя потрусила обратно, слегка прихрамывая на переднюю лапу. "А у Матвея ведь левая рука тоже была сломана", – вдруг подумала Инна и затрясла головой, чтобы отогнать тяжелые воспоминания...
Матвей, ее муж, погиб год назад в автомобильной катастрофе. Опаздывал на работу, поймал попутную машину, в которую и врезался тот проклятый автокран... Инна и тогда не поверила в его смерть, не верила и до сих пор. "Как же так, – пыталась она втолковать судмедэксперту, грузному, небритому мужику, – ведь крови нет, только закрытый перелом кисти, от этого же не умирают! Сделайте же что-нибудь! Это ведь просто глубокий обморок, правда?" А тот, раздраженный бестолковостью женщины, говорил что-то непонятное о внутреннем кровотечении и все пытался оторвать от лацканов своего замызганного халата ее одеревеневшие пальцы...
С тех пор прошел год, и весь этот год Инна ждала Матвея. Она совершенно не помнила ни похорон, ни поминок, видно, сработал в организме какой-то защитный клапан и вычеркнул из ее памяти то страшное, с чем нельзя смириться. Всем своим знакомым Инна говорила, что Матвей жив, и они, отводя в сторону глаза, неискренне соглашались. Приезжала из другого города мать, водила Инну к психиатру, но тот никакой патологии не обнаружил и сказал, что должно пройти время. Ехать к матери Инна отказалась наотрез: "Как же я уеду? Матвей вернется, а меня нет..." Мать поплакала и, безнадежно махнув рукой, оставила свою дочь на волю Божию. Да, именно так она тогда и сказала на вокзале: "Оставляю тебя на волю Божию, что же теперь я могу сделать?"
...Весь день на работе Инна думала о собаке, беспокоилась, не угодила ли та под машину. На обратном пути она зашла в магазин, купила сосиски и пакет молока.
Пес сидел у подъезда на том же месте, что и утром. Еще издали он увидел Инну и радостно заковылял к ней, вертя хвостом. Сомнений не было: он ждал именно ее.
"Откуда же ты взялся такой, – приговаривала Инна, доставая из пакета угощенье, – такой хороший, такой рыжий..."
"Вот именно, откуда взялся! – раздался над ее головой визгливый, полный претензий голос. – Своих девать некуда, только этой дряни здесь и не хватало. Уж я его и метлой, и палкой – не уходит, зараза! "Инна с недоумением оглянулась. Рядом стояла дворничиха Зинка и, подбоченившись, орала на весь двор, стараясь привлечь внимание жильцов, выглядывающих из окон.
Зинку Инна не любила, поговаривали, что это именно она травит беспризорных котов и собак, время от времени пытающихся прижиться во дворе. "Если это твой Кабысдох, так и веди его домой, – продолжала выступать Зинка, – а тут я не потерплю, живо собаколовку вызову!" Пес глухо зарычал и стал перед Инной, будто защищая ее от дворничихи. Инна заколебалась: ну куда в ее крошечную уютную квартирку такого большого, грязного пса? Матвей вернется, что скажет? "Господи, ну что же мне с тобой делать? – с отчаянием сказала она, - не могу я тебя взять!" И тут она увидела, что блестящие, похожие на только что созревшие каштаны, глаза дворняги подернулись самыми настоящими слезами. Пес смотрел на нее с просто-таки человеческой мольбой, и его худое тело сотрясала крупная дрожь.
Это решило все. Она распахнула дверь и жестом пригласила собаку следовать за собой, с досадой чувствуя, что делает какую-то ужасную, непоправимую глупость. Пришлось укладывать обратно в сумку пакет с сосисками и искать ключи, пес же уверенно отправился вверх по лестнице. Инниному удивлению не было предела, когда она увидела, что он сидит на коврике, точно под ее дверью, как будто уже не раз бывал в ее квартире.
(Продолжение следует.)