Номер 45 (688), 21.11.2003

Бандитская Одесса

Очерк

(Окончание. Начало в № 45.)

Конечно, тогда можно было погулять и не в каком-то дансинге в бывшем клубе связи на Новосельской. Там главным номером было выступление дряхлого старикашки между танцевальными номерами с куплетами: "Я большой любитель дам, им последний фрак отдам..." А главным шиком было выступление на другой эстраде – в театре-варьете "Норд" знаменитого Петра Лещенко с его "Стаканчиками гранеными", не говоря уже о классическом "Чубчике". Хотя душа больше лежала к самым сильным ощущениям – матчам бокса в цирке. В этих матчах с румынскими боксерами выступал не кто-нибудь, а сам настоящий чемпион СССР, николаевский моряк Олег Загоруйченко... Ух, какой восторг был в зале, когда рыжий детина в трусах, с украинским трезубцем, небрежно загонял в угол кого угодно, а потом победно вскидывал свои перчатки над головой!

Похоже, что такими сильными впечатлениями Борис Шпак окончательно завлек первую красавицу, раз Лена в конце концов дала согласие на их свадьбу. Но тут случилась одна заковыка, смутившая даже напористого жениха: в доме Лены Мельниковой жила ее подруга Эмма Шварц – еврейка, которую всячески спасали. И была она окрещена в церкви, и взяла себе другое имя и фамилию, но на беду в нее влюбился комиссар слободской полиции Манжеску. Это был коварный тип, который мог придраться к голодным парням за лузганье семечек (мол, засоряют улицу!) или даже отхлестать на виду у всех своего же румынского солдата за плохое приветствие. И его однажды побили "втемную" сговорившиеся между собой ребята, так что он в поисках виновников озлобленно цеплялся ко всем уличным парням, а особенно был зол на эту Эмму Шварц, которая не уступала его домоганиям. Ну и что тут оставалось делать будущим супругам Борису и Лене, чтобы пожениться?

Дело кончилось самым бурным образом – и не только с этим Манжеску. Его и другого комиссара, "Луну", пригласили на свадьбу, которая и без того развернулась, что называется, на всю Слободку. Толпа зевак провожала молодых в церковь, и из нее с молодоженами ехали десятки "штейгеров" с гостями. Все торжество длилось дня три – не меньше! Но завершилось конфузом для того же Манжеску, который блистал своей изящной офицерской формой с кокетливо висящими аксельбантами: оказалось, что его возлюбленная Эмма была изнасилованна одним из первых гостей на этой свадьбе. Пострадавшая была в горе, она чуть ли не пыталась броситься под поезд, но ее с трудом удержали друзья, а Манжеску, что называется, рвал и метал. Ведь была задета и его честь как спасителя этой особы еще в ту пору, когда на Слободке существовало гетто. Дело в том, что при нем на эту Эмму однажды указала местная молодуха, показывая пальцем и крича: "Это жидовка... заберите ее!" Находившийся поблизости румынский солдат хотел было уже задержать девушку, но тут на нее обратил впервые внимание сам комиссар полиции. Его привлекла та, у которой были светлые волосы и вообще красивый облик, и он вместо распоряжения о задержании "этой жидовки" отхлестал солдата и отпустил Эмму. И каково было теперь узнать этому спасителю о том, что произошло!

Но тут взыграла супружеская и родственная честь самого Бориса Шпака.

Явно задетый произошедшим над подругой своей молодой жены, он набросился на виновника – Сашу Иванова. Этот молодой человек был на свадьбе в качестве ближайшего друга по кожевенным. Он был приветливый и симпатичный, знал себе цену. И тогда же Борис заметил, что этот Саша неравнодушен и к его сестре Лине. Он запальчиво пригрозил своему дружку, что "прибьет его", если тот посмеет что-то сделать с его сестрой. Но было ясно, что так говорилось лишь в сердцах...

Кажется, родные Саши пыталась наладить их отношения. Поселившиеся по соседству – на Ветрогоновой улице – они занимались коммерцией и вели достойный образ жизни. Сын их успел окончить военное училище и даже повоевать, а потом бежал из плена. Вполне порядочный, так сказать, мужчина, которому позволительны юношеские шалости...

Вряд ли отношения со Шпаком наладились. Тот всячески задирал Сашу Иванова, несмотря на его статную внешность, обзывая его "Заячьей губой". Губа действительно была слегка деформированной с детства. Лишь только они успели перенести в катакомбы свой кожаный товар, как довелось прятаться при подходе фронта.

Что там произошло дальше, трудно сказать. То ли один сводил крутые счеты из-за своей сестры, то ли другой не поделил с ним "кожаную" добычу. Но еще при оккупантах донесся слух, что под землей случилась драма...

Когда же пришло освобождение, то Слободка загудела и от такой новости: Шпак убил напарника. Смерть в катакомбах! Наповал!

Оказывается, Саша Иванов умер в больнице, не приходя в себя.

А что Борис Шпак? Куда он делся?

Вопрос, который долго волновал одесситов, а не только жителей Слободки.

Дело в том, что были разные слухи: то виновника видели в другом конце города, то где-то на Большом Фонтане. Говорили, что он в армии...

Пока шли розыски, бурно проходила церемония похорон убитого. В той же церкви Рождества Святой Богородицы, в которой шумно проходила свадьба Шпака и Мельниковой, набилась толпа, пока выносили гроб.

Среди провожавших было немало молодежи из тех, что вернулись после боев под Одессой. Там были и раненые партизаны Чайковский и Бондарев, были и школьницы, была пианистка Н.Г., с которой якобы был близок Борис. И гроб с убитым вынесли под вопли родных, которые хоронили сына, как воина.

Особенно драматично выглядела процессия похорон, когда гроб проносили мимо дома Шпаков. Сестра Иванова, Мария, на всю улицу кричала: "Убийцы... Вы за это ответите!" За ней якобы ухаживал появившийся офицер из СМЕРШа, и он занялся поисками. Так об этом пишет в своей книге "Мир и война" одессит В. Бекерский, сам участник многих событий.

Он же в этой книге указывает, что в СМЕРШе помогли найти Бориса Шпака и установили судьбу его близких. Якобы Шпака – этого крутого неисправимого парня – нашли где-то "в армии". И "там он вроде бы заболел туберкулезом и умер". Лина, его сестра, позже спилась.

Но про Бориса Шпака до сих пор воспоминают. Пожалуй, это и отличило некогда тихую Слободку.

В. ФАЙТЕЛЬБЕРГ-БЛАНК, академик.