Номер 26 (669), 11.07.2003

В февральскую оттепель, когда сугробы начали сереть и подтаивать, дворничиха Настя, собирая бутылки на свалке, обнаружила полуразложившуюся кисть человеческой руки. Помня, что участковый говорил о вознаграждении за чрезвычайное сообщение, Настя, припрятав пакет с бутылками, отправилась в милицию.

Участковый Аникин, прежде чем дать дворничихе десятку спросил, что она думает по этому поводу.

— Наркоманы, наверно, – ответила Настя, жадно глядя на сжатую в кулаке участкового купюру. – Может и Федька.

Аникин припомнил случай пропажи сына сторожа Степана. Его сын Федор стоял на учете, наркоманил, иногда не являлся домой неделями. Отец не слишком беспокоился и в этот раз. А через месяц рассказал о своих опасениях участковому. Федора объявили в розыск.

Дворничиха, получив десятку, радостно хлопнула дверью.

Аникин просмотрел список опрошенных им по делу Федора. Он еще раз зашел к Зинке, у которой собиралась компания. Зинка, как и тогда, поклялась, что не видела Федора, к тому же он ей основательно задолжал. Одноклассника Федора Алексея Аникин нашел в больнице. Он проходил лечение от наркомании. Испугавшись, он рассказал, что накануне исчезновения, Федор дрался с Петькой. Их растянули. Федор укололся в долг и пообещал принести деньги завтра. Петька ушел за ним следом.

Аникин узнал, что Петьки в городе нет. Раньше он работал с отцом Федора в одном цехе на заводе. По старости Степан перешел в сторожа. А Петька уволился.

Труп Федора собрали по частям, разбросанным по свалке. Отец опознал сына, и, шатаясь, вышел на улицу. Его отвезли домой.

Через день после похорон Аникин пришел проведать старика. Тот принял его на кухне и предложил чаю.

— Только сахара у меня нет, – предупредил он гостя.

— Ничего, – согласился Аникин.

Старик поставил на стол варенье.

— Матрена принесла.

Матрена, как узнал участковый, была уборщицей. Она жалела старика, ругала его непутевого сына. И всякий раз совала Степану то печенье, то пирог, то угощала закаткой.

— Ну, дед, – начал Аникин, – проясняется дело.

— Как же? – уставился на него Степан. Борода его была жидкая, рыжая, седые волосы спутались в нечесанный ком. Бесцветные глаза тускло смотрели из-под бровей.

— Петьку помнишь? – спросил Аникин.

— Что Петька, – замахал руками старик. – Он хороший, отвязался от них, зарабатывать поехал.

Глаза старика наполнились слезами. Руки его затряслись.

— Не надо Петьку, – сказал он, – он мне как сын, я ему билет купил, чтобы он уехал.

— Куда? – открыл папку участковый.

— Не надо никого, – старик потупил голову, – Это я его...

Аникин отставил стакан.

— Все расскажу, – решился старик. – Я в тот вечер пришел после работы усталый, лег спать. Проснулся от удара резиновой палкой. Это пришел сын и стал требовать деньги. Я сказал, что у меня нет. Он еще раз ударил меня палкой по голове, выгреб из кармана мелочь и ушел в другую комнату. Он еще сказал:

— Выгоню из квартиру, сволочь, если не сдохнешь.

Мне стало обидно, до слез обидно. Я слышал, как он лег на диван и захрапел. Тогда я встал, взял из кухни нож и пошел к сыну. Он даже не дернулся, когда я ударил его в грудь. Я провернул нож три раза и вытащил. Потом лег спать.

Утром разрезал сына на куски. И каждый день выносил в пакете на свалку. Тогда еще пошел снег, и все завалило сугробами.

Старик замолчал. Аникин перестал писать и дал старику бумагу.

— Все правильно, – прочитал Степан и поднялся. У двери он обернулся.

— Значит, в тюрьме помирать буду? – спросил он.

Аникин промолчал.

— Так спокойней, – согласился Степан, – чем тут мучиться, – он поднял руки к небу, – Господи, как легко!

Аникин еле успел подхватить заваливающегося деда.

За убийство сына суд вынес приговор Степану – три года тюремного заключения.

Инна ИЩУК.