Номер 02 (798), 20.01.2006

ТОЧКА ЗРЕНИЯ

"Благородный муж знает долг, а низкий человек знает выгоду".

Конфуций.

Проблема ОТЦОВ и ДЕТЕЙ возникла тогда, когда появилась собственность, семья и вопросы наследования. Причем вопросы наследования касались только сыновей, потому как дочь была с самого начала отрезанным ломтем в виду ожидаемого замужества и как бы даже не являлась членом семьи.

С взрослением человечество данная проблема перестала замыкаться на вопросах наследования, обрастая моральными, интеллектуальными и концептуальными составляющими. В игральном плане стали говорить об обязанностях родителей перед детьми и детей перед родителями. В плане интеллектуальном вопрос стоял о передаче экономического и интеллектуального наследства отца сыну. В плане концептуальном речь шла о передаче мировоззренческого и политического наследия не только отца сыну, но и гораздо шире: поколения отцов – поколению сыновей. И опять же до нашего времени вопрос шел никак не о дочерях, поскольку роль женщин в общественной жизни – де юре – была равна нулю. Де-факто, конечно, было совсем не так, как хотелось или казалось мужчинам.

Мы не будем рассматривать весь комплекс вопросов, связанных с этой воистину глобальной проблемой. Возьмем лишь МОРАЛЬНЫЙ – семейный, так оказать, житейский аспект этой всегда животрепещущей для каждого поколения болезненной проблемы. Хотя сразу предупредим, что все аспекты этой проблематики так или иначе между собой увязаны.

И до Ивана Тургенева с его бессмертным романом, который озвучил эту тему, придав ей лапидарную литературную форму, эта тема звучала в исполнении многих м многих поэтов, писателей и философов. Неоднократно – в силу известных фактов своей биографии – обращается к ней, к примеру, весьма философичный М.Ю. Лермонтов:

Я сын страданья. Мой отец
Не знал покоя по конец,
В слезах угасла мать моя;
От них остался только я,
Ненужный член в пиру людском,
Младая ветвь на пне сухом.

("Стансы", 1831).

Отсюда, если хотите, и исторический, и мировоззренческий надрыв:

Печально я гляжу на наше поколенье!
Его грядущее – иль пусто, иль темно...

("Дума", 1838)

Однако вернемся к Тургеневу. Его социально-философский роман "открыл глаза" на вышепоименованную проблему не только у людей православного, но и мусульманского мира. Есть такой арабский писатель конца XIX – начала XX вв. – Михаил Нуайме. Образование он получил в школах Русского Палестинского общества, а в 1906-11 гг. учился в Полтавской духовной семинарии. С 1911 по 1931 г. жил в США, где началась его литературная деятельность – поэта, новеллиста, драматурга и критика. В 1932 году Михаил Нуайме возвращается на родину и все последние годы своей жизни живет в родном селении Бискинта в Ливане. Так вот, в числе основных произведений этого крупнейшего арабского писателя – пьеса "ОТЦЫ и ДЕТИ" и книга о Джебране Халиле Джебране (1883-1931) – писателе-романтике и художнике. Мы не будем пересказывать вам содержание пьесы, навеянной романом Тургенева, однако о творчестве Д.Х. Джебрана надо сказать несколько слов – оно связано непосредственно с нашей темой. В эссе "ПРОРОК" (перевод И.Ю. Крачковского) он пишет в главе "О детях":

"И просила женщина, державшая на руках ребенка:
— Скажи нам о Детях.
И он сказал:
— Ваши дети – не дети вам...
Они приходят благодаря вам, но не от вас.
И, хотя они с вами, они не принадлежат вам.
Вы можете дать им вашу любовь, но не ваши мысли.
Ибо у них есть свои мысли.
Вы можете дать пристанище их телам, но не их душам.
Ибо души их обитают в доме завтрашнего дня, где вы не можете побывать даже в снах.
Вы можете стремиться походить на них, но не старайтесь сделать их похожими на себя...
Вы – луки, из которых ваши дети, как живые стрелы, посланы вперед.
Пусть ваш изгиб в руке стрелка несет радость.
Ибо, как любит стрелок летящую стрелу, так любит он и лук, который неподвижен".

Я думаю, что цветистость выражений крупнейшего представителя арабской романтической прозы прошлых веков не затмила для вас смысл вышесказанного. Надеясь на это, я оставлю этот отрывок из эссе без комментариев. Тем более, что в дальнейшем мы к этим высказываниям вернемся. А сейчас мне хочется дать вам некий срез пород древнейших времен – взгляды представителей разных народов, мировоззрений и культур на проблему ОТЦОВ и ДЕТЕЙ, а лучше – ДЕТЕЙ и РОДИТЕЛЕЙ.

Индийский мыслитель-гуманист XIX в. Рамакришна (1836-1886) советовал индийским отцам, своим последователям, следующее: "Живи с женой и детьми, с матерью и отцом, служи им. Относись к ним, как к очень близким себе, но в глубине души знай, что они принадлежат не тебе". И тут же индийский гуру пояснял это притчей – проповедники любили изъясняться притчами: "Так, служанка в богатой семье делает все работы по хозяйству, а мысли ее далеко – в родной деревне, в ее собственной семье. Она может привыкнуть к дому хозяина, любить его детей, как своих, но в душе она всегда знает, что они не ее дети". Ее дети, ее семья – это братья по вере.

Как и у Джебрана мы наблюдаем тут некоторую отстраненность отцов от детей – там она выступает пост фактум, как логико-житейская неизбежность, а в случае с индийским гуру она присутствует априори – т.е. как некая заданность. Вероятно, нашим европейским душам это будет "не по душе" и в первом, и во втором случае. Что ж, двинемся дальше – психо-культурный срез продолжается.

В Китае, в учении Конфуция наблюдается обратная картина: сын должен жить не ради себя, а ради своих родителей, своих предков. Всячески ублажать предков – вот задача сыновей в этом мире. (Женщина опять же в расчет на бралась. Конфуцианство и ее морально-этическая философия в последние годы жизни весьма поощрялось Мао Цзедуном, который поначалу преследовал это учение. Затеи он понял, что оно ему на руку.

Безусловно, ни в коем разе нельзя отрицать его человечность. Говорит Конфуций (приблиз. 551 – ум. 479 г. до н.э.): "Для народа человеколюбие нужнее, чем огонь и вода. Я видел, как от огня и воды погибали, но не видел, чтобы кто-нибудь погиб от человеколюбия.

Владеть собой настолько, чтоб уважать других, как самого себя, и поступать с ними так, как мы желаем, чтобы с нами поступали, – вот что можно назвать учением о человеколюбии". Перекличка с десятью заповедями!

Итак, в первом из наших культурно-философских срезов детям предоставляется полная свобода выбора, они свободны во всех своих предпочтениях, как свободна стрела, выпущенная из лука. Во втором случае они жестко закреплены чувством долга, императивно к "телеге жизни", говоря словами Пушкина, родителей.

А если они ослушаются? Вспомните христианскую притчу о блудном сыне. Вспомните гоголевского Тараса Бульбу: "Я тебя породил – я тебя и убью". Тарас Бульба как антипод христианского всепрощения.

Кто-то скажет: то конфликт мировоззренческий, политический, патриотический, а не бытовой. Тарас не мог допустить измены казачьей чести со стороны хоть и любимого, но непослушного сына и т.д. и т. п. А как быть в этом случае со свободой воли, свободой выбора? Ведь Остап не просто переметнулся в стан врагов Запорожской Сечи, ОН ПОЛЮБИЛ! А как быть в этом случае, говоря современным языком, с правами человека?! Патриотизм патриотизмом, однако не есть ли это чистейшей воды отцовский деспотизм, доведенный до крайней степени самодурства?! Пусть даже под красивым соусом казацкой романтики, которую мы нынче так усиленно насаждаем в Украине, начиная с младших классов. Не плохо было бы при этом вспомнить замечательное изречение насчет того, что в карете прошлого далеко не уедешь... Надеяться прожить за счет предков – даже очень лихих и романтичных – не стоит. Надо иметь что-то и свое за душой.

Кто-то из родителей, прочитав эти грозные филиппики, вздохнет: это все литература, "рассуждения у парадного подъезда", а нынче дети совсем от дома отбились, родителей не почитают, забывают, не приходят, не звонят, не пишут – просто беда. И вот вы все о сыновьях, а дочки тоже совсем не обязательны...

Каюсь, грешен, в полемическом задоре чуть на забыл, о чем всегда болит родительское сердце: о недостатке внимания со стороны детей. Пророки рассказывают притчи, а я приведу один опять же окололитературный пример, поскольку по своей филологической сути больше всего знаком с миром литературы.

ПОЭТ с мировым именем МАРИНА ЦВЕТАЕВА очень дружила, любила и уважала другого большого ПОЭТА и ПИСАТЕЛЯ Бориса ПАСТЕРНАКА, который в свое время равнялся по популярности с самим МАЯКОВСКИМ, а в 60-е годы прошлого века выдвигался мировой общественностью за роман "Доктор Живаго" на литературную Нобелевскую премию, от коей вынужден был отказаться под нажимом Кремля. Летом 1935 года Б.П. ездил в Париж на Международный антифашистский конгресс и на обратом, пути, проезжая Германию, не заехал в Мюнхен, чтобы встретиться с родителями. И вот что по этому случаю написала ему Цветаева: "... Убей меня, я никогда не пойму, как можно проехать мимо матери на поезде, мимо 12-летнего ожидания. И мать не поймет – не жди. Здесь предел моего понимания, человеческого понимания. Я, в этом, обратное (подчеркнуто М.Ц. – А.Ш.): я на себе поезд повезу, чтобы повидаться..."

Борис Леонидович сослался на нездоровье. Он очень любил и уважал родителей, НО...

Блестящий французский философ и писатель Мишель де МОНТЕНЬ (1533-1592) был в этой вопросе по-европейски категоричен: "У человека, достойно прожившего свою жизнь, не может быть настолько убогой и жалкой старости, чтобы она из-за этого не вкушала уважения, в особенности его собственным детям..." Как видим, не всегда такие вещи срабатывают...

А Самюэл Ленгхорн Клеменс – знаменитый американский писатель-юморист Марк ТВЕН (1835-1810) – конечно же, и в этом случае отделался бы шуткой, наподобие вот этой: "Люди были бы несравненно счастливее, ели бы они могли рождаться на свет восьмидесятилетними и, постепенно молодея, достигать восемнадцати лет".

Если же вернуться к серьезному тону и посмотреть на нашу проблему с точки зрения педагогики, то, безусловно, был прав Антон Семенович МАКАРЕНКО (1888-1939), когда делал такой вывод: "Молодой человек никогда не будет любить свою невесту и жену, если он не любил своих родителей, товарищей, друзей..."

Ибо ЛЮБОВЬ – это дар БОЖИЙ. И как всякий дар – либо он есть, либо его нет. Безусловно, у человека культурного, интеллектуального, гуманистически развитого, выросшего в семье с устойчивыми традициями, этот дар может подкрепляться и страховаться чувством ДОЛГА. Однако не всегда и не везде, как видим.

Анатоль ШАХЛИЕВИЧ.

Коллаж А. КОСТРОМЕНКО.