Номер 06 (649), 14.02.2003

(Окончание. Начало в №№ 4, 5.)

Окрик Зеленого возымел действие: Дорошевичу пришлось покинуть Одессу, однако договор с издателем "Одесского листка" Навроцким не был аннулирован. Было принято соломоново решение: Влас Михайлович переезжает в Петербург, а когда шум утихнет, вновь станет с отрудничать в одесской газете, правда проживая в столице империи. В Петербурге Дорошевич работает в "Петербургской газете", в которой ведет рубрику "Злобы дня". Это издание в общем было довольно посредственным, и творчество талантливого журналиста пережи вало упадок.

В начале мая 1894 года Дорошевич вернулся в Одессу. И вновь на страницах "Одесского листка" появляются его язвительные репортажи, однако уже под псевдонимом Фигаро. В 319-м номере газеты, еще живя в столице, Дорошевич объясняет одесскому читателю причины своего временного исчезновения и заодно определяет свое журналистское кредо. Он открыто противопоставляет себя "охотникам жевать пережеванное", вершить мировые вопросы – мирить Германию с Францией или вновь переделывать карты Европы с Бисмарками и Глад стонами...

Дорошевич обещает читателю писать о жизни и писать честно. Это само по себе было, если угодно, подвигом, так как писать правду значило вступить в открытую схватку с теми, кому честность и правдивость поперек горла.

1894 год – юбилейный для Одессы. Ей исполнилось ровно сто лет. В городе предполагались большие торжества. Газеты были заполнены умилительными статейками, рисовавшими райскую жизнь у Черного моря. Лишь один Дорошевич по-настоящему портил настроение властям, упорно не желавшим смотреть на городские проблемы "честными и открытыми" глазами.

"Может быть, – спрашивает фельетонист в обозрении "За день", – по случаю юбилея будет оказана помощь беднякам? Но они, оказывается, в помощи не нуждаются, ибо в Одессе все для бедных. Доктора для бедных. Лекарства для бедных, состоящие из уксуса и горчицы. И, наконец, лиманы для бедных".

Одессу, которая славится своими богачами, Дорошевич называет Вахлатчиной символизирующей запустение и пошлость "мира дельцов и подлецов".

В то время когда со страниц одесских периодических изданий сыплются, как из рога изобилия, поздравительные телеграммы и статьи, превозносящие достижения Южной Пальмиры, Дорошевич публикует свою сатирическую поэму "Пир на весь мир".

Вахлаки из "Кому на Руси жить хорошо" Некрасова предстали в ней людьми иного сорта – погрязшими в спекуляциях, морально опустошенными.

Вскоре появляется новое сатирическое произведение Власа Дорошевича "Кому в Одессе жить хорошо". В нем он откровенно выступил против влиятельных одесситов – крупных маклеров, подрядчиков, купцов.

В памфлетах, посвященных богатому городу, Дорошевич обличает социальную систему, при которой "хлеб обогащает всех, кроме тех, кто его создал. Он оплачивает существование железных дорог, банков, контор, скупщиков, перекупщиков, маклеров, – и только пахарь остается таким же бедным, таким же одинаково нищим".

Идеи журналиста-обличителя шли вразрез с высказываниями большинства газетчиков, утверждавших, будто одесские миллионеры, нажившие состояние на торговле пшеницей, в то же время являются крупными филантропами, благодеяниями которых пользуются тысячи рабочих.

В конце XIX в. Одесса – не только крупнейший экономический, но и культурный центр России. Например, в Новороссийском университете работали известные всей стране ученые-исследователи: И.И. Мечников, И.М. Сеченов, А.О. Ковалевский, Н.А. Умов, А.А. Вериго и многие другие. Библиотечный фонд города по праву считался одним из богатейших в империи. Кроме того, в Одессе в это время работали более тридцати типографий, и по масштабам книгоиздания она уступала лишь Северной Пальмире и Москве.

Особый интерес вызывала театральная жизнь Одессы. Выступать перед одесской публикой считалось немалой привилегией. На сцене знаменитого оперного театра представляли свое искусство лучшие певцы России, Италии, Франции... Любила бывать в Одессе и превосходная труппа украинского театра под руководством М.Л. Кропивницкого.

Среди различных газетных обозрений Дорошевича ("За день", "Злобы дня", "На кончике пера") "Театр и музыка" занимает особое место. Как правило, в конце недели (по субботам и воскресеньям) появлялись в "Одесском листке" и других изданиях превосходные фельетоны на литературные темы.

Журналист писал в этой связи: "Сколько ни ройтесь в одесской жизни за неделю, вы ничего не обретете в ней – кроме думы и театра. Театр и дума, дума и театр... "

Попробуйте перелистать одесские газеты той поры (как это делал Дорошевич), вот и получалось: театральная тема доминировала. Влас Михайлович пытался объяснить интерес отечественной журналистики к театру таким образом: "Его (русского журналиста – Авт.) душу разрывают гнев, подавленный смех, негодование, желание разнести администрацию, министров, но, по цензурным условиям, он может нанизывать на свое перо лишь актеров и актрис и жарить их на медленном огне невыплаканных слез, непроявленной иронии, несказанной брани".

Тем не менее Дорошевич считал, что газета должна быть "газетой политики, общественной жизни, литературы, и тогда уже искусство, и потом уже театр". Газетное творчество должно будить совесть, привлекать внимание общественности к язвам жизни. Вместе с тем можно использовать театральную тему, чтобы четко высказаться о социальных проблемах.

В качестве примера следует привести фельетон Дорошевича "Тартюфы". Тартюфами названы дельцы от искусства. Их бездарным сочинениям, их развлекательному театру противопоставлен театр-кафедра, театр-трибуна.

Дорошевич, анализируя театральную жизнь Одессы, восстает против засилья в оперном театре итальянского репертуара и возмущается теми трудностями, которые испытывают постановки произведений русских композиторов.

Разумеется, острая сатира В.М. Дорошевича была не по нутру многим. Она вызывала злобные нападки как официальных властей, так и поддерживавшей их прессы. В Одессе Дорошевич столкнулся, по его словам, с "провинциальным каннибальством", когда "живьем едят честных, а потому неудобных людей".

Однако запугать честного и мужественного журналиста, заставить его отступить было невозможно. Дорошевич видел одну из своих первейших публицистических обязанностей в отстаивании демократических традиций русской печати.

И. ШКЛЯЖ, доктор исторических наук, профессор.