Номер 8 (953), 6.03.2009

В книге воспоминаний Аркадия Райкина одна из глав посвящена Михаилу Жванецкому. Обстоятельства сотрудничества и разрыва двух мастеров сатирического жанра муссировались не раз на уровне слухов. Мемуары А. Райкина приоткрывают некоторые психологические детали этого творческого союза. Мы публикуем их с сокращениями.

В начале 60-х, на гастролях в Одессе, меня пригласили посмотреть представление "Парнаса-2" - студенческого эстрадного театра. Этот самодеятельный коллектив мог дать фору иным профессионалам. Нехватку ремесла восполняла живая мысль, увлеченность, ненаигранный общественный темперамент. Трех наиболее понравившихся мне артистов - Людмилу Гвоздикову, Виктора Ильченко и Романа Карцева - я пригласил в наш театр.

Жванецкий, инженер по профессии, был не просто автором, но душой и, можно скатать, идеологом "Парнаса-2". Он сочинял остроумные сценки и монологи, их своеобразие сомнений у меня не вызывало. Хотя поначалу я не был уверен, что Жванецкий сможет с таким же успехом писать для профессиональной сцены. Помню, он прочитал мне тогда, в Одессе, какой-то из своих монологов: насыщенный великолепными репризами, но невероятно длинный, вялый, туманный по своей общей идее и совершенно несценичный. Мы уехали из Одессы, ни о чем конкретном со Жванецким не договорившись, ничего ему не обещая.

Между тем, проявляя завидную настойчивость, он стал ездить за нами из города в город, разумеется, за свой счет. Бывало, попрощаешься с ним, к примеру, в Кишиневе, а он уже поджидает нас в Донецке со своими новыми сочинениями. Однажды, не обнаружив его в каком-то из пунктов нашего гастрольного маршрута, я поймал себя на мысли, что мне его не хватает. Но главное - он писал все лучше и лучше.

В результате - достаточно неожиданно для меня и, думаю, для него самого - родилась целая программа, которую мы назвали "Семафор". После чего я предложил ему стать заведующим литературной частью нашего театра.

Дело прошлое, но должен сказать, что как завлит Жванецкий никуда не годился. Ему не хватало дипломатичности, терпимости, элементарной усидчивости. Он с ходу отвергал все, что ему приносили другие авторы - и плохое, и хорошее. Ему, как писателю, причем писателю с ярко выраженным собственным стилем, собственным видением мира, почти ничего не нравилось. Все хотелось переделать. Но работать над текстом вместе с автором Жванецкий считал излишнем...

Но литературный дар Жванецкого, острота и парадоксальность его жизнеощущения, его способность передавать в тексте многообразие современной разговорной речи, его умение улавливать фантастичность действительности - все это покорило меня. Настолько покорило, что на какое-то время Жванецкий стал в нашем репертуаре, если можно так выразиться, автором-премьером.

Его миниатюры "Дедушка с внуком Юзиком", "Участковый врач", "В греческом зеле" и многие другие получили широкую известность... Репризы, украшавшие их, как бы стали частью городского фольклора. При том, что люди, в чью речь они естественно вошли, могут и не догадываться, кто является автором...

Наступил момент, когда подобное положение Жванецкому показалось обидным...

Он начал сам выходить к публике с чтением своих вещей и быстро завоевал признание... Но, конечно, это не могло не сказаться на наших творческих отношениях. В какой-то момент мы перестали быть друг другу нужны...

Прошло уже довольно много лет с тех пор, как он вместе с Карцевым и Ильченко ушел из нашего коллектива. Расставались мы, прямо скажу, конфликтно. Но бытовая, житейская линия наших взаимоотношений с течением времени вновь выровнялась... Приятно было узнать, что Жванецкий написал обо мне лирический монолог...

Фото Михаила РЫБАКА:
Аркадий Райкин
в образах Жванецкого.