Номер 24 (769), 24.06.2005

В деятельности М.С. Воронцова, казалось бы, для любознательных одесситов нет тайн. Ведь большая часть жизни Михаила Семеновича и его супруги Елизаветы Ксаверьевны связана именно с нашим городом, где они и похоронены.

Но знаете ли, за какие заслуги был отмечен самыми высокими наградами Воронцов и почему остаток жизни его жена посвятила благотворительности?

160 лет назад (31 мая-20 июня) 1845 года экспедиционный корпус царского наместника на Кавказе генерал-аншефа графа Воронцова провел крупномасштабную операцию по захвату столицы Шамиля дагестанского аула Дарго.

Назначенный за год до этого на эту высокую должность, доказав предыдущим генерал-губернаторством в Новороссийском крае умение умиротворять непокорных и одновременно показав свои организаторские способности в хозяйственной деятельности, Воронцов всю зиму готовился к походу на непокорные племена горцев под водительством Шамиля.

Усилил корпус артиллерией. Подобрал проводников. Главным было укрепить веру войск в возможность побеждать горцев. Ведь перед назначением Воронцова уже делались попытки умиротворения. И все неудачные.

Самая крупная – штурм аула Ахульго. 18 тысяч войск при 12 артиллерийских батареях трижды атаковали гору, превращенную Шамилем в крепость.

Трупы русских солдат устилали склоны, наполнили ущелья, и вдруг... Шамиль скрылся с отрядом нукеров.

Брат А.С. Пушкина Лев, служивший офицером в экспедиции, "пустил" шутку, что все победные сражения оканчиваются на "о": Маренго, Ватерлоо, Ахульго...

А вот свидетельство М.Ю.Лермонтова. Несколько лет поэт-поручик в ссылке был прикомандирован к экспедиции генерала Галафеева (1500 казаков при 14 орудиях) по усмирению горцев:

И два часа в струях потока
бой длился. Резались жестоко
как звери, молча, грудью в грудь,
ручей телами запрудили.

Через несколько лет, описывая последствия наместничества Воронцова на Кавказе Александр Дюма-отец, побывавший в качестве первого иностранного корреспондента собственного журнала "Монте-Кристо", так писал об отчаянной отваге горцев, защищающихся от поработителей: "Эта война беспощадна, где пленных нет, если ты ранен, считай, уже мертв, на этой войне самый жестокий из твоих противников отрубит тебе голову, а самый мягкий – руку".

Русские офицеры не торопились идти на штурм в горы, предпочитая под любым предлогом отсидеться в Пятигорске или Ставрополе.

Лишь к окончанию весны, когда сошли снега, корпус Воронцова двинулся в горы к Дарго. Воронцов рассчитывал на свое знание условий – ведь службу в России младшим офицером сын посланника в Англии начинал именно на Кавказе с усмирения чеченцев, еще называемых черкесами, хотя это были почти 30 народностей и племен.

За спиной графа наука побеждать в Отечественную, успехи в войне против Турции на Балканах. Казалось, что может противостоять ему на диком Кавказе?! Кто? Шамиль, не видевший ничего, кроме своих гор...

Поначалу так и казалось. Корпус с приданной артиллерией (ее у Шамиля вообще не было) быстро продвигался в горы. И вскоре захватил Дарго.

Правда, сожженный Шамилем, уведшим в горы жителей аула. Потери незначительны – порядка трехсот воинов. Воронцов тут же шлет победную реляцию в Петербург: столица Шамиля взята! И возвращается обратно.

Вот тут-то и познал Воронцов меру ненависти и воинского искусства горцев. Его личный летописец Щербилин оставил свидетельства тех дней: "Дальнейшее передвижение через дремучие ичкерийские леса сопряжены были с большими опасностями и огромными потерями... Шамиль окружил нас во время этой экспедиции... каждый аршин пути мы должны были завоевывать ценою крови, все дороги были испорчены, перекопаны и перегорожены десятками завалов и засек.

Все селения приходилось брать приступом, или они доставались нам разрушенными и сожженными. Русские вынесли из дагестанской экспедиции убеждение, что пути владычества в Дагестане лежит через Чечню".

Щербилин был личным летописцем Воронцова, писал не все, "смягчал". В европейской печати появились сообщения о массовом уничтожении спускающихся с гор русских солдат. На них обрушивались лавины-камнепады, их убивали, отстреливая из вершин и засад.

Взятие Дарго стало для Воронцова Пирровой победой. Хотя царь после получения победной реляции возвел графа в княжеское достоинство.

Ошибкой Воронцова было уже то, что практика и Отечественной, и войны с турками оказалась непригодной в противостоянии с кавказцами. Горы не раздольные равнины, с лесами, где было обширное место для маневров и обходов неприятеля. А еще в войне с Наполеоном государства-союзницы Бонапарта сдавались при захвате их столиц.

У Шамиля не было столицы. Вернее, каждый аул, вершина, сопка была его столицей, при необходимости – укрепленным бастионом.

И еще. Шамиль сумел объединить под знаменем газавата все племена. Он и разговаривал на языке этих племен, зная и свободно владея еще тремя европейскими. В том числе и русским.

Он был признанным вожаком и духовным лидером. Окончил медресе. А еще в свое время от аула к аулу собирал народный эпос, предания истории, интересовался этнографией, составлял письменность для племен, не имевших их.

Ему охотно подчинялись, его принимали как своего. Как свое кровное восприняли горцы мюридизм, знаменем которого стала священная война против неверных. Правление Шамиля было жесткой формой феодально-теократического имамата.

...Очередное усмирение горцев провалилось. И тогда в ход пошло испытанное средство захватчиков – подкуп и склонение к измене. Почвой для этого был сепаратизм, вернее, вождисткие замашки некоторых вожаков племен.

Об одном из таких случаев (время наместничества на Кавказе Воронцова) известно из повести Льва Толстого "Хаджи-Мурат". Именно Хаджи-Мурат мечтал о занятии ханского трона в Аварии. Не удивительно, что в конце концов у него возникли разногласия с Шамилем. И здесь большие сомнения вызывают объяснение их (после предательства) самим Муратом: "Шамиль требует от меня 2500 рублей, дорогую шубу и стамбульское ружье".

Хаджи-Мурата в русском лагере приняли с почетом, но и без удивления. М.С. Воронцов лично сообщил о перебежчике Николаю I, естественно, как новую победу в умиротворении горцев, успехе спецслужб корпуса.

Однако верный слуга царя не спешил решать вопрос о ханстве для Хаджи-Мурата. Понимал: России на Кавказе не нужны отдельные страны, даже вассальные, от них лишь головная боль.

"Судя по всему, Хаджи-Мурату было глубоко наплевать на Россию, и на Шамиля" – отмечал в "Аргументах и фактах" историк-жураналист С. Осипов. Свидетельство тому: однажды ночью ему с четырьмя нукерами удалось уйти от русских (перебив охрану), но здесь удача ему изменила. Был настигнут отрядом лезгин и карабахцев, затаивших обиду на Мурата за предыдущие грабежи.

Его кончину Лев Толстой описывает так: "Гадай Ага наступил ногой на спину тела, с двух ударов отсек голову и осторожно, чтобы не запачкать в крови чувяки, откатил ее ногою".

Кстати, тело Хаджи-Мурата захоронено на территории нынешнего Азербайджана, а заспиртованная голова была передана в Петербургскую кунсткамеру, откуда даже во времена советской власти ее отказывались отдавать для захоронения на родине.

Судьба Шамиля, как известно, сложилась тоже трагически. По некоторым свидетельствам из-за предательства попал в засаду. Был пленен вместе с сыновьями и женами. Доставлен в Чугуев (пограничную русскую крепость), где его встретил новый царь. Последний лицемерно обнял плененного имама, утверждая, что давно мечтал о встрече с ним.

Долгие годы имама держали в плену в русских городах, наконец из-за ухудшения здоровья (виной климатические условия) Шамиль упросил царя позволить поселиться южнее, в Киеве. Уже не молодым имам занялся изучением еще одного языка – украинского. Пожелал в подлиннике прочитать шевченковский "Кавказ". Кстати, Шамиль напамять знал "Заповiт" Кобзаря.

Но это произойдет уже после службы на Кавказе князя М.С. Воронцова, возвратившегося в Одессу.

Здесь его ожидала еще одна милость царя за усмирение горцев – титул светлейшего князя. А за год до смерти – высшее воинское звание генерала-фельдмаршала.

После его смерти царское правительство решило увековечить подвиги Воронцова двумя идентичными памятниками. Один – для установки в Одессе, другой – в Тифлисе.

В Одессе он и был установлен. А вот в Тифлисе побоялись эксцессов. И царское правительство. И потом – советское. На Кавказе существует единодушное мнение коренного населения, чтящего предков, что Воронцов был кровавым карателем.

Для Новороссии же Воронцов действительно многое сделал во времена генерал-губернаторства развивал морскую торговлю, сельское хозяйство, науки, поддерживал купцов и ремесленников. При нем построены первые заводы – пивоваренные (лучшие в России), искусственных минеральных вод, свечной, силикатный...

Но служба на Кавказе внесла коррективы в семейную жизнь Воронцова. Супруга Елисавета Ксаверьевна, значительно пережив мужа, к концу жизни усиленно занялась благотворительностью, вымаливая у Бога прощение и за мужа. Свидетельство тому строительство Свято-Архангело-Михайловского монастыря, приюта для сирот.

Шамилю памятников нет. Не положено религией. При жизни имама кавказцы имели только имя оно же и фамилия в одном слове, а после кончины Шамиля (похоронен после хаджа в Мекке) горцы разделили имя и фамилию. Фамилией стало имя отца. А именем нарекали детей родители по своему усмотрению.

Заметили, имя Шамиль очень распространено среди мужчин Кавказа?! Подлая политика царизма коснулась и семьи имама. Один из сыновей Шамиля ревностно служил в лейб-гвардии охраны русского императора. Правда, второй так же яростно воевал в турецкой армии во время русско-турецких войнах на стороне Порты. Любимой жене имама после его кончины турецкий султан подарил дом-резиденцию. Народный поэт Чечни Шайхи Арсанукаев перевел на язык гор "Кавказ" Т.Г. Шевченко, поэт Карачаево-Черкессии Аземат Суюнчев – "Пророка" и Думы мои, думы"...

Изучают народы Кавказа наследие Шамиля. Его слово звучит до горных вершин. Расул Гамзатов вторую часть поэмы "Мой Дагестан" предваряет словами Шамиля: "Малые народы должны иметь большие кинжалы"...

Григорий ЯРМУЛЬСКИЙ.