Номер 25 (615), 14.06.2002

(Окончание. Начало в № 24.)

И все-таки фотографии, даже выцведшие, поломанные, могут рассказать многое. Вот серия фотографий, которые отражают сбывшуюся мечту каждого любознательного человека. Это фотографии, привезенные из путешествий. Когда в начале 70-х годов Иосифу предложили пойти врачом-хирургом в рейс на "Шота Руставели", он с радостью согласился. Почему именно Лебединскому пришло такое заманчивое приглашение? Сыграла роль не только высокая квалификация хирурга, но и знание языков: английского, немецкого, французского, немного венгерского. Этот вояж был не единственный. География путешествий Лебединского (корабельным врачом, туристом, членом одесской группы врачей, участвующих в проводимой на борту судна конференции...) велика: он объездил 36 стран. Кроме памятных фотографий (фото с индийскими йогами, с Раджем Капуром и семьей этого популярного актера, дружба с которым продолжалась много лет, фотографии на слоне, на ослике, фотографии с традиционного праздника Нептуна – перехода через экватор) Лебединский привез свои личные впечатления, свой незашоренный взгляд на жизнь по ту сторону железного занавеса, окрашенную не в черные или розовые цвета, а во все краски палитры. Смотреть и видеть не только разные глаголы – это разное общение с окружающим миром. Лебединский умел увидеть мир под каким-то своим интересным углом зрения.

Его рассказы были полны неожиданностей, интересны. Впрочем, общение с Иосифом Романовичем всегда было наполненно смыслом. На его панихиде выступали многие врачи Еврейской больницы, и его близкий друг и коллега Сергей Гишелин произнес: "Общение с Иосифом Романовичем никогда не было пустой тратой времени. После него человек уходил не только с зарядом бодрости, но и обогащенный нравственно и умственно".

Друзей у Лебединского было много. После поездки, во время которой Иосиф побывал в Индии (и откуда он привез не традиционные яркие отрезы, а мраморную копию Тадж-Махала), у него зародилась и окрепла дружба с индийским консулом (тогда в Одессе такое консульство было). Он дружил с людьми искусства, с актерами, поэтами, писателями. Я держу в руках книгу Игоря Неверова ("Третье действие" 77 г.) с теплой дарственной надписью. Другом Лебединского был и киевский писатель-фантаст Владимир Владко. Благодаря мачехе (мать Иосифа умерла в январе 1941 г.), вошедшей после войны в семью (где ее чтили, любили, прислушивались к ее мнению), Лебединский познакомился с режиссером Владимиром Брауном ("Голубые дороги", "В дальнем плавании", "Максимка" и пр. и пр.) – человеком незаурядным, дружба с которым сама по себе могла служить знаком качества. Дружил он и с крупными, известными медиками (проф. Б.С. Петровский, работавшим в клинике Склифосовского). Словом, скажи мне кто твои друзья...

Будучи разносторонним человеком, Лебединский не мог, во-первых, не стать коллекционером (книги, брелки, трубки, маски, словом, сувениры со всего света), во-вторых, не мог не увлекаться всем новым, неизведанным. Помню, как однажды он завел меня с мужем в свою "каюту" (антресолька в его квартире на Бебеля) и по секрету показал интереснейшие материалы по НЛО (по-моему, от него я впервые услышала этот термин – тема ведь была под запретом). Его интересовали хиллеры (он присутствовал на их операциях), вопросы парапсихологии. Он, безусловно, был материалистом, но в отличие от примитивных материалистов считал, что есть много непознанного, не подлежащего традиционному объяснению.

Человек увлекающийся, Лебединский не мог пройти и мимо спортивных увлечений: шахматы, шашки, настольный теннис, автомобиль, словом, все, что требовало самоусовершенствования. А была еще и музыка. В семейном архиве хранятся фотография – Иосиф в доме профессора Московской консерватории Пекелиса играет классику в собственной джазовой интерпретации (во время войны, когда не было рояля, он играл на традиционном аккордеоне).

Последние годы своей жизни, будучи тяжело больным (он перенес операцию на мозге), продолжал работать (моторика и речь вернулись к нему только благодаря огромной силе воли и оптимизму). Ассистировал на операциях, заведовал оперблоком. Он не мог расстаться с больницей, и больница не могла расстаться с ним. Он был врачом, который утверждал, что "бедного надо лечить так же, как богатого", врачом, который буквально умирал с каждым своим безнадежным больным, ибо считал, что к смерти привыкнуть невозможно. Он с огромным уважением относился к среднему и младшему медперсоналу, утверждал, что их доля в выздоровлении больного может сравниться с работой хирурга. Среди фотографий есть много снимков с няничками, медсестрами.

Иосиф Лебединский был человек гордый. Когда он понял, что болезнь снова овладевает им, что ему грозит неподвижность, мучения (мучения и его, и любимых им близких – жены Светланы и сына Стаса), он предпочел пойти на заведомо безнадежную операцию в институте нейрохирургии Ромаданова (ему, специалисту по нейрохирургии, было все про себя известно и понятно). Чтобы скрыть возникший дефект походки, он даже в больнице ходил в жесткой обуви. Борясь с головной болью и резью в глазах, а главное, скрывая свое состояние от окружающих, он не расставался с темными очками.

Он знал на что идет, а уходя на операцию сказал сополатникам: "Ребята, прощайте". И вошел в операционную с гордо поднятой головой, твердым шагом.

Разбирая с его женой документы, которые могли понадобиться во время похорон и позже, мы нашли все в полном порядке, все было продумано и сложено так, чтобы Светлане было легко разобраться. О ней и о сыне думал Иосиф, уходя в опреционную, как пациент, а не врач, но как врач он предусмотрел даже набор тех лекарств и предметов, которые понадобятся его жене, когда к ней выйдет из операционной хирург и молча разведет руками...

Сын Иосифа Романовича не стал врачом. Он юрист. А внучка, которой бабушка много рассказывает о дедушке, когда ее спрашивают, кем она станет, отвечает: "Хирургом, как дедушка Ося".

Что ж, может быть, оно так и будет...

Елена КОЛТУНОВА.