Номер 20 (816), 26.05.2006

Продолжаем публикацию очерка, посвященного 100-летию артиста эстрады, нашего земляка Владимира КОРАЛЛИ.

(Начало в № 19.)

"КАРТА ОКТЯБРЕЙ"

Летом 1930-го новоиспеченные супруги решили попытать счастья в Ленинграде. Их пригласили в мюзик-холл, где Шульженко солировала с несколькими песенками, а Коралли задумал создать небывалый по размаху номер "Карта Октябрей". Унаследовав от матери продюсерский (как принято нынче именовать) талант, он понимал, что "пробиться" в число эстрадных "первачей" можно только чем-то необычным, а чтобы оценила и власть, требовалось нечто "духоподъемное". Идею подсказал Николай Акимов, уже известный как художник: всю сцену занимала огромная географическая карта Советского Союза, а когда речь заходила о новостройках, в этих местах зажигались лампочки. Оригинальным был и костюм артиста – куртка на молнии, быстро трансформирующаяся то в тельняшку матроса, то в манишку нэпмана и т.п. За 15-минутное представление артист успевал продемонстрировать все разнообразие своих актерских умений: читал стихи, пел куплеты, танцевал, исполнял драматические сценки, молниеносно при этом перевоплощаясь из одного персонажа в другой. Если добавить, что музыкальным руководителем номера был И. Дунаевский, а литмонтаж состоял из стихов В. Маяковского, Н. Асеева, А. Жарова, М. Светлова, Д. Бедного, то нетрудно понять, почему В. Коралли имел большой успех. А после благоприятного отзыва тогдашнего "хозяина" Ленинграда Сергея Кирова, "Карта Октябрей" была признана "выдающимся творческим достижением советской эстрады".

Это была вершина творческого успеха В. Коралли. На тот момент он явно обгонял по популярности свою жену, хотя, к его чести, старался делать все от него зависящее, чтобы и Шульженко имела успех и работу. Впрочем, Клавдию тогда поглотили иные заботы. Во время одного из представлений мюзик-холльного спектакля "Условно убитый", она, лежа под тележкой, почувствовала себя плохо. Первым, кому она сообщила о предполагаемой беременности, оказался сосед по эпизоду Леонид Утесов. "Немедленно отползай за кулисы, – распорядился опытный отец 15-летней дочери, – на одну условно убитую будет меньше, на двух безусловно живых больше".

ГОША И ДРУГИЕ

В 1931 году в родном Харькове Шульженко родила сына – единственного и горячо любимого супругами Гошу. Игорь Владимирович Кемпер не унаследовал от родителей артистических талантов, зато стал отменным "технарем", главным инженером "Мосгаза". Но, пока он лежал в пеленках, заботливый отец делал все, чтобы даже в условиях "голодомора" жена и сын не ощущали недостатка в еде и одежде. Надо отметить, что даже недоброжелатели В. Коралли, упрекавшие его в чрезмерном внимании к "прекрасному полу", не могли не признать: "добытчиком" он был отменным и заработанное нес в семью, а не из семьи. Обдумывая же будущее развитие карьеры – своей и жены – Коралли обратил внимание на кинематограф, который в предвоенные годы играл роль нынешнего ТВ – делал артиста широко известным. Однако совместное участие в фильме "Кто твой друг" не принесло супругам лавров, после чего Коралли с Шульженко окончательно сосредоточились на эстраде.

Однако уже вскоре Коралли почувствовал, что его время уходит. Во-первых, среди "разговорников" появились новые имена, но, самое главное, куплет становился все более "опасным" жанром. Исполняя сочинения на злобу дня, артисты рисковали, что их юмор компетентными органами будет воспринят "не так". А вечные темы вроде отношений с тещей или работниками торговли трактовались как "мелкотемье". Беспроигрышной оставалась разве международная тематика ("проклятых капиталистов" можно было чихвостить и в хвост, и в гриву), но у зрителей такие тексты не вызывали большого отклика. Постепенно Коралли приходил к выводу, что самое ценное из его "творческого багажа" – это жена. Он самозабвенно занимался устройством ее карьеры. Настолько, что нередко становился к кухонной плите, благо унаследовал от матери не только организаторский талант, но и кулинарные способности. Он радовался, что его Клава приобретает все большую известность, хотя в глубине души не мог смириться с тем, что в джаз-оркестре Я. Скоморовского, солистами которого они стали, ее песни "Руки", "Записка", "Челита" и др., публика принимает "на ура", в то время как его исполнение патриотических монологов и песен вроде "Тачанки" встречают, в лучшем случае, непродолжительными аплодисментами. Решающим ударом по его самолюбию стал Первый Всесоюзный конкурс артистов эстрады, на котором Шульженко стала лауреатом, а он благополучно "слетел" со второго тура. Отныне и навсегда о нем будут говорить: "муж Шульженко"...

А тут еще и Клавино увлечение пианистом и композитором Ильей Жаком, настолько серьезное, что они одно время намеревались соединить свои судьбы, оставив семьи. Коралли дико ревновал, устраивал скандалы, но сделать ничего не мог. Песни, которые Жак сочинял для Шульженко, идеально соответствовали ее творческой манере, чего, увы, нельзя было сказать о ее давнем, еще с харьковских времен, приятеле Исааке Дунаевском. В душе Коралли боролись две ипостаси. Как мужчина, как муж, он пуще всего боялся прослыть "рогатым", но как администратор, понимал, что лучшего аккомпаниатора и автора, чем Жак, ему не найти. И тогда он решился на откровенный разговор:

— Если ты уйдешь к нему, – сказал он жене, – я увезу Гошу к матери в Одессу и сделаю все, чтобы ты его никогда больше не увидела!

Коралли бил "ниже пояса", но делал это сознательно. Он знал, как Клавдия любит сына, и был уверен: эта угроза подействует. Поняв, что соперник устранен, Коралли не мог отказать себе в легкой издевке, записав на пластинку сочиненную Жаком песню с недвусмысленным названием "Клава".

"СЧИТАЕМ СЕБЯ МОБИЛИЗОВАННЫМИ"

Но 22 июня 1941 года все личные страсти отошли на дальний план. Оркестр, который они с Шульженко "взяли под свое крыло" после конкурса артистов эстрады, в это время гастролировал в Ереване. Узнав о начале войны, артисты в тот же день отправили телеграмму начальнику Ленинградского Дома Красной Армии: "Считаем себя мобилизованными. Ночным поездом выезжаем Ленинград. По поручению джаз-ансамбля художественный руководитель Коралли". По дороге забрали из Харькова сына. По прибытии в Ленинград коллектив Коралли и Шульженко аттестовали добровольцами, выдали военную форму и теперь он назывался Ленинградским фронтовым джаз-ансамблем.

Об этой странице творческой биографии артистов повествуют множество статей и книг. Война превратила Шульженко из популярной исполнительницы во всенародную любимицу. Песни, исполненные ею, особенно "Давай закурим" и "Синий платочек", мгновенно разлетелись по стране, каждый день поступали десятки заявок на концерты с участием Шульженко. Оркестр постоянно выступал на передовой, тем более что в блокадном Ленинграде линия фронта пролегала буквально у городской черты. Уже к началу зимы ансамбль дал более 250 концертов. Такая популярность была для артистов не только приятной, но и – в прямом смысле слова – жизненно важной. Ведь после каждого из выступлений артистов ждало накрытый стол: благодарные воины не скупились на угощение.

— Если говорить честно, – сорок лет спустя признавался Владимир Филиппович автору этих строк, – в блокаду мы жили не так уж плохо. Еды хватало и нам с Клавой, и сыну, и ее отцу, которые оставались с нами в городе.

Однажды слава жены буквально спасла жизнь Коралли. Как-то он оказался в части, расположенной неподалеку от кладбища, где упокоилась душа его горячо любимой матери. Он стоял у могилы, когда вдруг услышал за спиной:

— Руки вверх!

Обернувшись, увидел солдата с винтовкой. И тут до него дошло, что в своей новенькой шинели и начищенных сапогах мог вызвать подозрение как диверсант. А диверсантов – таков был приказ – при малейшей попытке сопротивления расстреливали на месте. В части, куда его привели, он предъявил хмурому майору разрешение передвигаться по городу в любое время. Но это вызвало еще большие подозрения: майор подобных документов еще не встречал. И лишь после того, как он назвался мужем Шульженко, его отпустили...

МЕДАЛИ – ДЛЯ ВСЕЙ СЕМЬИ

В августе 1942-го ансамбль Шульженко и Коралли получил распоряжение выехать в Москву. Артистам предстояло подготовить новую программу "Города-герои", которую поручили ставить знаменитому артисту МХАТ Михаилу Яншину. Коралли вел программу в образе матроса Черноморского флота – минера Васи Охрименко. Понятно, что с особым удовольствием он выступал в эпизоде, посвященном его родному городу – Одессе. Во время одного из концертов, 10 апреля 1944 г., артисты узнали об освобождении Одессы. Надо ли говорить, с каким подъемом выступал в тот вечер урожденный одессит Владимир Коралли?! Вскоре его ждала еще одна приятная новость – награждение медалью "За оборону Ленинграда". Этой наградой была отмечена вся семья – даже юный Гоша, который много раз дежурил на крыше и тушил "зажигалки".

В Ашхабаде ансамбль получил неожиданное пополнение. После концерта к Коралли подошел невысокий человек с изможденным лицом, в старой шинели с заплатками. Оказалось, что это автор знаменитых танго и фокстротов Оскар Строк, оставшийся фактически без средств к существованию. Коралли взял его в коллектив вторым пианистом и в благодарность композитор сочинил для Шульженко прекрасное танго "Былое увлечение".

9 мая 1945 года подвело черту под героическим периодом жизни артистов. Встал вопрос: что делать дальше? Знаменитый драматург Александр Корнейчук, который тогда занимал пост председатель Верховного Совета УССР, предложил артистам перебраться в Киев и создать там украинский джаз. Более того, Корнейчук со своей женой – писательницей Вандой Василевской – обещал написать сценарий нового представления, а также обеспечить лучших режиссеров. Коралли, которому явно льстила перспектива стать "главным эстрадником" Украины, уговорил Шульженко принять предложение, однако союзному Комитету по делам искусств эта идея не понравилась. Как потом не без юмора объяснил И.В. Кемпер: "Официальная Москва не могла допустить, чтобы столь известная артистка осталась на периферии, к коей тогда относили Киев, а в столицу приезжала только с концертами".

(Окончание следует.)

Александр ГАЛЯС.