Номер 12 (1109), 30.03.2012

(Продолжение.
Начало в № № 18-20, 25, 27, 33, 35-36, 40, 42, 46, 49-50 за 2011 год;
1, 3-5, 7.)

34.

Рассказывая о человеке, нельзя не рассказать о людях. То же - и о кораблях: потянешь судебную ниточку одной коробки - размотаются истории и других, которые доселе так и оставались в толще прошлого. Сами по себе чрезвычайно захватывающие (во всяком случае, по мнению автора - человека ленивоватого, который иначе бы и не нашел в себе силы всё это перевернуть и подарить вам), притчи эти судовые каким-то роковым образом касаются и нашего города, и наших земляков.

Кстати, о земляках: для тех, кто пошел за мной в двадцать первый одесский год, заканчивается он одной из самых интересных и притом самых тёмных ситуаций, в целом сложивших великую нашу историю. Не затерявшаяся в мареве гражданской войны, отмеченная и академической наукой, и публицистикой, и даже настоящим художественным творчеством, почему-то остаётся эта история недосмотренной, недосказанной. Тем и раздражает покорного вашего слугу уже добрых лет сорок. Всё началось для меня, кажись, с чтения в "Вопросах литературы" небольшой заметки о пьесах Булгакова "Дни Турбиных" и "Бег". Комментарий черным по белому информировал о возражениях ряда советских писателей против булгаковских постановок в театре и заступничества за белогвардейское творчество Михаила Афанасьевича самого товарища Сталина. Совпало сие с самиздатовским томиком Булгакова - наряду с "Собачьим сердцем" представлены там были и несколько вариантов этих пьес.

Царапнуло по сердцу. Споткнулося в "Беге". Отыскал слащёвскую брошюру про оборону Крыма. Вчитался в предисловие к ней - фурмановского пера. Голова - кругом. Сегодня трудно в это поверить, но в прежние времена для меня, как и для всех почти сограждан, был ясен-понятен четкий раздел между красными и белыми. А тут выходило: белые не так уж были едины. Аналогичный вопрос о красных ещё не поднимался над горизонтом. А далее шла жизнь, загадка забывалась и возникала снова. Были догадки. Разгадки не было. Но однажды вернулся вдруг тот самый двадцать первый год, когда Одессу посетил председатель Реввоенсовета РСФСР, российский наркомвоенмор и член могущественнейшего ЦК ВКП(б) Лев Троцкий. Перо Воскобойникова не коснулось цели визита, а лишь констатировало тот факт, что с момента своей отсидки в одесской тюрьме при царе вождь мировой революции посещает наш город впервые. Так, кстати, и сказано в официальных "Известиях": вождь. Город зашуршал о том, что готовится "что-нибудь особенное".

Мог ли автор, в наши дни узнав о том приезде-21, не припомнить случайно застрявший в его картотеке факт, имевший место именно в те крымские дни, письменно зафиксированный в начале тридцатых и дошедший до него лишь недавно? Именно: в эмигрантском Париже выходила среди прочих газета "Единый фронт", формальным редактором коей считался лейтенант Черноморского флота Павлов А. К. Уже тогда шли разговоры (о, Господи! Опять обывательская формула! Но куда же деться от сего чисто человеческого фактора. Тем паче, и революционные, и контрреволюционные спецслужбы его фиксировали также тщательно. Да и бывает ли дым без огня?) о субсидировании газеты советской агентурой. Так вот, тридцатым сентября 1932 года датировано письмо редактора "Единого фронта" господина Павлова генералу Миллеру (копии - Деникину, Богаевскому, Неведовскому и адмиралу Русину). Краткое содержание: генерал Шатилин (в обороне Крыма правая рука барона Врангеля) тайно направил из белой Керчи в советскую Одессу своего офицера связи, некоего капитана Зерена. С полномочиями - ни много ни мало - на переговоры с Троцким об условиях капитуляции белого Крыма.

Споткнувшись об этот факт, автор инстинктивно сверил даты капитанского вояжа и приезда в Одессу Льва Давидовича. Ну и... А тут ещё (вскоре после таинственного приезда-отъезда Троцкого) в Одессу шумно прибыли председатель Совнаркома (премьер- министр) независимой Советской Социалистической Украины Христиан Раковский и ея военный министр - главком всех вооруженных сил республики Михаил Фрунзе. То есть с ними приехали и кинохроника, и другие официальные лица. Но по тем временам последние были куда менее популярны. И коренные одесситы, известные во всём подлунном мире излишней наблюдательностью, а также склонностью к глубоким выводам, были смущены наличием среди приезжих товарищей из Москвы.

Уж в который раз вынужден напомнить - Украинское государство наше тогда не входило в Союз ССР, поскольку его ещё не было. Конечно, из Москвы сюда приходили не только рекомендации и просьбы, но и прямые указания, приказания, приказы и распоряжения. Между прочим, не так уж редко всё это летело в корзину. Но сейчас, как говорится, не об этом. Куда более посильным для себя автор считает изложение ряда иных обстоятельств.

Местная пресса, как официальная, так и вольнонаёмная, уделила внимание именно отечественным лидерам визита. Воскобойников в "Известиях" опубликовал краткий лирико- биографический очерк украинского советского премьера, подчеркнув революционный романтизм его жития. Коротко, но увлечённо описал Жора юность предсовнаркома, который был никакой не Раковский, а очень даже Станчев, болгарин по происхождению. Да ещё и доктор медицины. И вообще - по матери внук известного революционера Георгия Раковского. Юность- молодость отдал он всецело борьбе за свободу под звёздами балканскими. И под псевдонимом... Инсаров - по тургеневскому "Накануне"! Действовал во Франции, Германии и Швейцарии.

Правда, в очерке ни слова об одесских подвигах гостя. Но это тогда и не требовалось: у всех коренных одесситов был ещё на памяти первый в истории одесский председатель ЧК Христиан Раковский. Зато подчёркивалось, что именно он спас от расстрела в Одессе знаменитого гроссмейстера А. А. Алёхина, правда, без уточнения деталей.

Почему пресса значительно меньше внимания уделила Михаилу Васильевичу Фрунзе, трудно сказать. Старый революционер, ленинская гвардия. Приговор царского суда к смертной казни заменён пожизненной каторгой. Недавний герой Перекопа и вообще Крыма, поставивший точку на Врангеле и войне на европейской территории страны. Шпак (штатский человек, что подчёркивалось белогвардейской прессой) - единственный командующий красными фронтами, не проигравший ни одной кампании. Понятно, как раздражало это военных, особенно генштабистов, которых он обыгрывал не за ломберным столом, а на поле боя! Наконец, он был военным министром всея Украины и главковерхом всех украинских вооруженных сил!

Но о нём писалось лишь как о сопровождающем лице. Что, согласитесь, не могло не обратить на себя одесского тревожного внимания. Вообще, у автора такое впечатление, что важной составной этого визита и была его громогласная таинственность. Чьё внимание хотели привлечь его организаторы? И... зачем?

Объявлялось, в Одессе товарищи Раковский, Фрунзе и иже с ними задержатся ненадолго - их ждут Очаков и Николаев. Из намёков следовало: основная причина визита - необходимость для экономики и обороны страны наладить транспорт на Чёрном море. Но при такой смете было неясно, почему дело не касается главной базы Черноморского флота - Севастополя. И в Константинополе, Париже и Лондоне не могли не спросить себя: почему в этой упоительной поездке на юг не участвует наркомпуть или его представители? И наоборот, какого лешего с ними увязался любимец Дзержинского Артузов? Между прочим, с этого года - замнач Особого отдела ВЧК. Как говорится, на минуточку.

Французская контрразведка напоминала главе спецслужбы "черного барона" генералу Гаевскому о том, что за Артуром Артузовым - разгром "Национального центра" и "Тактического центра", за что он перед отъездом в Одессу, как сказано в информации "Женераль Сюрте", получил высший орден Республики Труда - орден Красного Знамени. Ну, вообще говоря, это был не столько высший, сколько вообще единственный "на тогда" орден РСФСР. Но информация была точна. И к транспортной проблематике не имела ровно никакого отношения.

В поисках разгадки англичане (со своей стороны и в свою очередь) подкинули белым информацию: перевербованный большевиками давний русский резидент в Соединённом Королевстве (известный британской спецслужбе, но остающийся на воле и потому безымянный), подсунул им копию ленинской телеграммы наркомпроду Украины товарищу Владимирову М. К. На предмет ускорить вывоз соли из Одессы. Для налаживания товарообмена с российским крестьянством. Уж не в этом ли, дескать, вся соль поездки? Не забудем - сей белый кристалл был тогда валютой и ценился на вес золота. Соль и впрямь была собрана в Одесском порту эдакими терриконами. И мой отец с другими сиротами революции бегали туда в сумерки, таскали её в кульках. И в них стреляли часовые. И однако же контрразведке барона было ясно, что при всей важности соляной проблемы она не может быть главной причиной такой поездки.

Анализировался и "турецкий" вопрос. Штука в том, что прямо напротив Одессы, по ту сторону Черного моря уже наблюдались разброд и шатания во врангелевском стане. Несколько сгладилось боевое ожесточение при обороне юго-запада. Чуть призабылись ужасы драпа под пулемётами Котовского из нашего порта. Красная власть, которую ОСВАГ для внутреннего пользования называл заварушкой, опереткой и калифатом на час, откровенно затягивалась и побеждала. А тут офицерство на глазах разлагалось в кофейнях, паштетных и винных лавках, заведениях с женской прислугой ("из лучших петербургских и московских семей..." драматическим шепотком дули в уши прохожих брюнетиков зазывалы с офицерской выправкой). В галлиполийском лагере уже открыто бузили солдаты и унтера. В безоружных ротах и батальонах шныряла красная агентура - всё никак не удавалось схватить. Как бы само по себе возникло общественное течение "Назад, в Россию!" Напомню пройденное: ещё весной из Турции прибыли чины белой армии, пожелавшие добровольно вернуться на родину и покаяться всенародно - несколько тысяч солдат и офицеров. Тысячу триста из них город наш, как мог, постарался разместить в импровизированных лагерях. Недовольны были все - и Одесса, и губком с ЧК, и содержащиеся за проволокой. На то, по крайности, намекала всё ещё свободная пресса города. А там, в бывшем Царьграде, уже урчали насчёт возвращения новые тысячи. Среди них было очень много коренных одесситов, каковым, как известно, целый мир - чужбина, окромя Одессы.

Этот ропот заунывный слышен был и по сю сторону Понта Эвксинского. Но Одесса тут была вовсе не так едина, как трактовала "История ВКП(б) (Краткий курс)". То же, впрочем, касается всех отдельных граждан, их сообществ и департаментов, кто всматривался-вслушивался в сей финал гражданской войны. В городе оставались родные и близкие бежавших, терзающиеся их долей. Ясно было: пафос драпа попросту физически увлёк очень многих, кто вовсе не собирался за море. Вот им там и не жилось. Многих носителей т. н. сознательного выбора уже давил комплекс ошибки, отягощённый бытовым неустройством. И одесское житие им представлялось раем земным. Эвакуировавшиеся в порядке дисциплины и заради скорого победного возвращения быстро ощутили проблематичность перспективы. Недодравшиеся военные, в особенности старших чинов, поначалу утешались удачей сбережения сотен тысяч воинов, которых можно повести в бой за Русь святую. Но как они были потрясены предложением Антанты помириться с Советами и признать сложившийся статус! Вот уж, воистину, после всего! Естественно, всё это и многое другое не могло не отразиться в локомоциях врангелевского генералитета. Французы и англичане сигнализировали барону не только о настроениях ряда генералов на возврат в большевизию, но и о вырабатываемых в этом направлении конкретных планах - в контакте с советскими спецслужбами. Назывались очень многие имена. С некоторых пор в их числе Пётр Николаевич находил и своё, и своего помощника Шатилова, и ряда высших военных...

Уж не заради ли этого прибыло начальство? Тем более в их числе одесситы узнали Роберта Эйдемана, замнаркома обороны Украины и Крыма, известного борца с бандитизмом. В сочетании с помпезностью встречи (шпалеры войск под знамёнами у Одесского обшарпанного вокзала, духовой оркестр, киносъемки и проезд по Pишельевской в губком, куда на совещание шумно съехались чины партийные, чекистские и оперразведотдел штаба округа) это не могло не взволновать обывателя, а также белую и иностранную агентуры. А кто-то из одесситов вроде бы слышал слова Сааджая о том, что он привёз большой сюрприз местным чекистам. По Одессе поползли слухи...

Говорилось о развёртывании Диктатурой в Люстдорфе и на Даче Ковалевского новых лагерей для белогвардейцев, которые бежали в прошлом году в Стамбул и которых правительство Турецкой республики согласилось с Фрунзе депортировать в Одессу. Но толковали и об усилении в городе строгостей в связи с подготовкой, под видом этой репатриации, белого десанта из Турции, которым должен был командовать генерал-лейтенант Слащов лично. Утверждали также: арестована группа террористов, развернувших базу в одесских катакомбах. Там у них, мол, был штаб с телефонной связью, складом оружия, боеприпасов и взрывчатки.

Заходили в одесском народе и версии самые экзотические. Вплоть до того, что несколько близких к Врангелю офицеров и генералов (Миллер, к примеру, Марушевский, Скоблин и даже сам Кутепов) давно контактируют с большевистскими агентами...

(Продолжение следует.)

Ким КАНЕВСКИЙ.