Номер 12 (1008), 2.04.2010

Новая постановка Русского драмтеатра "Пятеро" (по одноименному роману Владимира Жаботинского, автор инсценировки и постановщик - Алексей Литвин) уже расколола местных театралов. Одни восторгаются до небес, другие, что называется, крутят носом. Вторых - меньшинство, и их мнением, в принципе, театр мог бы и пренебречь, учитывая полные залы зрителей, да вот проблема: к их числу относятся как раз те, кто хорошо знаком с первоисточником. Автор этих строк постарался, в меру своих сил, разобраться, чем вызван такой разброс мнений.

Начну с плюсов. Главный плюс - это, конечно, несомненный зрительский успех. Другое дело, что реагируют зрители чаще всего на блестящие реплики, сочиненные В. Жаботинским, но ведь их надо еще и донести как следует до зала. И тут следует отметить ряд весьма, на мой взгляд, удачных актерских работ. Приятно удивил заслуженный артист Украины Б. Смирнов. Вся его роль Ротмистра сводится, по существу, к одному монологу, но зато эту сцену артист проводит на таком нерве и так экспрессивно, что, право же, заставляет вспоминать незабвенного Олега Борисова. Не знаю, насколько оправданы такие ассоциации и вообще, возникают ли они у кого-либо другого, кроме автора этих строк, но показателен уже сам факт их появления.

Очередная и еще более замечательная удача - у М. Дроботова. Такое ощущение, что роль Вафли в чеховском "Дяде Ване", которую блестяще выстроил постановщик спектакля Леонид Хейфец, как-то окрылила артиста, и он, что называется, растет от спектакля к спектаклю. В "Пятерых" у М. Дроботова вообще ролишка с гулькин нос (как говаривали в прадавние времена, "на одной ниточке", имея в виду мизерное количество текста), но как здорово найдена артистом характерность пожилого еврея. Строго говоря, М. Дроботову в этой роли можно было вообще ничего не говорить: одной только пластикой он блестяще создает характер персонажа.

Молодая прима театра, красавица Т. Коновалова, в роли (опять-таки) молодой героини вызывает наибольшие споры. Некоторые считают, что в первом действии она чрезмерно экспрессивна и зря пытается "педалировать" акцент своей героини. С этим можно согласиться, хотя можно и возразить: из всех героев романа автор наиболее ярко живописал именно Марусю Мильгром. Но все огрехи игры актрисы в первой части спектакля искупает второй акт, где она вынуждена укротить темперамент и даже затушевать собственную красоту. Что идет на пользу не только образу, но и актрисе. Т. Коновалова доказывает, что в ее актерской палитре присутствуют не только яркие, броские тона. Как мне кажется, второе действие спектакля - лучшее на сей момент творческое достижение одаренной актрисы. (Не могу удержаться от давнего своего наблюдения: если, дай Бог, Т. Коноваловой удастся сняться в каком-нибудь сериале, то мгновенно померкнут многие нынешние телекрасотки.)

Ну и, безусловно, как всегда, органичен народный артист Украины О. Школьник. Ему, правда, для роли отца большого еврейского семейства Игнаца Мильгрома как бы ничего и делать не надо (фактура говорит сама за себя), но артист выглядит живым, естественным, как говорится, купается в роли. Смею полагать, что и сам В. Жаботинский признал бы актера если не идеальным, то, по крайней мере, прекрасным исполнителем.

А вот как бы отреагировал Владимир Евгеньевич на свое собственное изображение в спектакле, предсказать труднее. Но есть подозрение, что энергичный златоуст и один из создателей отрядов еврейской самообороны против погромщиков вряд ли мог бы остаться доволен тем, как выглядит его тезка на сцене Русского театра. И в том нет вины актеров, исполняющих роль Автора - Владимира Зеева. Просто постановщик как-то очень примитивно понял этот образ и решил, что раз герой по профессии - журналист, то актер должен все время держать в руках блокнот и что-то туда якобы записывать с глубокомысленным видом. Я уже не говорю о том, что непременный блокнот в руках журналиста - это ветхозаветный штамп, и даже в додиктофонные времена хорошие журналисты (а В. Жаботинский был журналистом блестящим) больше полагались на свою память, чем на записи. Увы, но автор инсценировки А. Литвин сильно примитизировал образ Автора, а постановщик А. Литвин ничем практически не помог артисту сделать роль более живой и запоминающейся.

К сожалению, это касается не только роли Автора.

Мне, скажем, совершенно непонятно, зачем нужно было занимать в спектакле заслуженного артиста Украины Г. Скаргу, который в роли Моти Банабака мог бы превосходно изобразить криминального авторитета времен первой русской революции, но, получив от инсценировщика всего-навсего одну (!) фразу, вынужден изображать некоего инфернального злодея, который непонятно почему и с какой целью периодически мечется по сцене (да еще и весь в белом - ну прямо как в старом цирковом анекдоте).

Столь же малопонятно присутствие в спектакле заслуженной артистки Украины Л. Коршуновой; той и вовсе не досталось ни слова. Нет, я знаю, конечно, что в театре нет маленьких ролей, но брать таких актеров на "нулевые", по сути, роли - это даже хуже, чем стрелять из пушек по воробьям...

И все-таки основные мои претензии к инсценировщику (прежде всего!) и постановщику - в другом. Вообще говоря, аксиомой считается, что, если кто берется переложить литературное произведение на язык другого искусства, тот имеет право как угодно далеко отходить от формы оригинала, но обязан при этом все-таки передать главную авторскую идею, то, ради чего и создавался первоисточник. Перефразирую известное изречение: следует быть верным Духу, а не Букве. (В балете С. Прокофьева "Ромео и Джульетта", к примеру, не звучит, естественно, ни одного слова, но музыка замечательно передает шекспировские чувства и страсти, и недаром идеальной Джульеттой считается как раз балерина Г. Уланова.) А. Литвин же, напротив, стремился сохранить как можно больше "букв". Текст В. Жаботинского, что и говорить, замечательный, да вот только спектакль получился, мягко говоря, не совсем о том, ради чего создавался первоисточник.

А ведь если говорить начистоту, без обиняков, то в своем романе выдающийся сионист В. Жаботинский - в великолепной художественной форме - на примере одной семьи доказывает, что у евреев в России реально есть только два пути: либо гибель, либо ассимиляция. Третий путь - путь самосохранения нации, который и выбрал сам автор, - это дорога в "Землю обетованную". Понятно, что сегодня эта тема уже перестала быть актуальной. Вот автор спектакля, очевидно, в желании непременно быть первооткрывателем (как гордо звучит: "Мировая премьера"!) и сделал незамысловатый финт: взяв за основу отдельные цитаты, обозначил жанр постановки как "любовь к Одессе". В. Жаботинский действительно любил свой город, и "Пятеро" по праву считаются одним из лучших произведений об Одессе всех времен и народов. Но любовь - это никак не жанр, потому с таким трудом поддаются сценическому воплощению литературные произведения, написанные от первого лица. В 1960-х годах, к примеру, колоссальной популярностью пользовалась инсценировка по замечательной повести Бориса Балтера "До свидания, мальчики". Ее ставили в десятках театров Союза, но, как отмечали рецензенты, никому из постановщиков не удалось адекватно передать изумительную интонацию автора, что, собственно говоря, и сделало повесть Б. Балтера явлением большого искусства.

"Пятеро" В. Жаботинского - произведение лирическое, и невозможно более или менее адекватно передать его дух, примитивно вложив авторские отступления в уста разных персонажей. А. Литвин на пресс-конференции утверждал, будто работал над инсценировкой полтора года. Но работу такого качества, право же, можно было проделать и за полторы недели. Театральной же формы постановщик так и не придумал. Отсюда, по всей видимости, и разноголосица в оценках спектакля. С одной стороны, Русский театр сделал, безусловно, благое дело, напомнив зрителям, что есть в литературе такое замечательное произведение, как роман "Пятеро" Владимира Жаботинского (о чем, как я подозреваю, большинство зрителей вообще не имело понятия). Но, с другой, хотелось бы увидеть на сцене нечто большее, чем добросовестный пересказ; книгу, в конечном счете, можно прочесть и дома.

Александр ГАЛЯС.

Фото Л. БЕНДЕРСКОГО.

От редакции. Предлагаем читателям присоединиться к дискуссии о новой работе Русского театра.