Номер 11 (654), 21.03.2003

ИЗ ЦИКЛА "БАНДИТСКАЯ ОДЕССА"

(Из архивов КГБ)

Часто на вечерних одесских улицах можно было видеть немолодую пару из рабочей семьи. С ними шла девочка, постоянно хватающая их за руки и бойко прыгающая на одной ножке. Можно было подумать, что так прогуливается с внучкой почтенная семья то ли с Молдаванки, то ли с Таировского жилмассива, то ли со Слободки. Иногда в разговоре они почему-то упоминали Рубцовск, российскую глубинку, куда во время войны был эвакуирован Одесский ЗОР. И только ни разу не упоминали, чем раньше занимались их родители. А свело давным-давно их батяней, как говорят блатные, – "золото".

1

Было это еще в середине 20-х годов на рабочей окраине Слободки, которую по привычке называли Романовкой. Здесь много оставалось по-старому – от голубятен над крышами одноэтажных домов до названий улиц вроде Ветрогоновой или Мандражиновской, хотя бывший частный кинотеатр уже назывался именем Чубаря, партийного вождя в Украине, а главная улица носила имя Сталина. Здесь часто проходили футбольные соревнования, и жители очень любили смотреть это зрелище. Наверное, ни один из тогдашних болельщиков или футболистов не подозревал, что среди рассевшихся вокруг поля зрителей находился 18-летний Тихарь, как-его называли соседи, Шурка, а фамилия у него была молдавская – Григораш. Прошло 15 лет, прежде чем один из любопытных румынских комиссаров полиции спросил у него с ухмылкой: не родственник ли он знаменитого румынского скрипача Григораша Дынику, "Мартовский хоровод" которого часто транслировали по радио? Но тогда Шурка Григораш едва только успел выйти из одесской тюрьмы и поэтому не решался связываться со знаменитостями.

С середины 20-х годов слободской хлопец Григораш занимался действительно "тихим" делом. Он проникал в квартиры, забирал золотишко и другие вещи. Однажды, как обычно, зайдя в соседний дом, он неожиданно столкнулся с хозяйкой. От испуга баба Ворониха закричала, и ему ничего не оставалось делать, как хлопнуть ее сумкой по голове. Слух об этом распространился по Слободке. Хозяева обнаруживали кражи, но в милицию не обращались. Жители не могли и подумать, что Шурка, который работал слесарем на кожзаводе, занимался таким делом. О всех его проделках знала только бабка с Верхней улицы, мадам Мамонтова, занимавшаяся продажей краденого. Ее называли мама Вера, на ее счету было более 40 ограблений, но она так ни разу не была арестована.

Перед самой войной Шурка Григораш все-таки попался. В то время его уже называли воровским словом "домушник". Он был женат на ткачихе Клавке с суконной фабрики, которая не раз помогала ему в воровских делах. Именно она подтолкнула его на дело, связанное с неким большим начальником с Пересыпи. Когда сунулись на эту "хавиру", то там обнаружили столько драгоценностей, что даже опытный Григораш растерялся. Пока разбирался в таком хозяйстве, неожиданно явился из командировки хозяин – оперативник НКВД Родионов. Тут даже Клавка не могла ничем помочь... Опытный опер схватил незванного гостя. Но это была ошибка, которая стоила Михаилу Ефимовичу Родионову не только всей службы, а и жизни. Потому, как оказалось, он тоже был преступником только другого толка.

2

Недаром говорят: "Жадность фраера сгубила". Это четко понял Шурка Григораш, пока сидел в предварительной камере. В самом деле, если прикинуть, откуда взялось столько золота у обычного работника НКВД? Эту мысль ему подсказал сидящий с ним в камере блатяга. Мол, нечего брать на себя эту кражу, а надо накатать "телегу" на этого опера и передать начальству все золото Родионова, тогда и срок получишь поменьше. Григораш дождался судебного заседания, на котором не только взял назад старые показания, но и выдвинул новые. Они ужаснули судью вместе с нарзасами, не говоря уже о прокуроре. Суд отложили, Шурку отправил в тюрьму. Родионов два раза наведывался, чтобы как-то уговорить его отказаться от показаний, но Григораш был неумолим.

12 сентября 1940 года по тюрьме прошел слух: схватили бывшего оперативника Михаила Родионова. Как раз тогда вышла такая тюремная пьянка – хватали всех, кто широко действовал при Ежове, и навешивали им большие сроки. Было вскрыто несколько фактов, когда работники НКВД при обысках присваивали себе часть имущества, отобранного у арестованных. И как ни хлопотали бывшие дружки Родионова – ничего не помогло. Хоть и осудили тогда Григораша, но крепко навесили и Родионову. Не знали они тогда, что это было только началом их уголовной судьбы, не говоря уже о том, что когда-то проднятся?

3

Пока бывшего энковедиста волокли длиннейшим этапом аж до Новосибирска, чтобы там, в первой зоне, объявить набор добровольцев в штрафную пехоту защищать Родину, бывший слободской "домушник" ушел своим ходом из тюрьмы, едва подошли румынские передовые части. Заключенные вернулись в свои одесские дома. Шурка, по-прежнему оставаясь "тихарем", не хотел влезать в политику, как и в свою старую слободскую жизнь. Он даже не стал искать Клавку и перекупщицу краденого маму Веру, а поселился в свободной квартире недалеко от Нового базара. Чтобы иметь деньги на пропитание, ему оставалось одно – заняться налетами.

Однажды, закусывая на Торговой в одной бодеге, Шурку толкнул локтем, по старой фраерской манере, мужчина. Присмотревшись к нему, он глазам своим не поверил – это был тот самый Родионов. Вот это была встреча... Выпили по стакану пуйки – румынской кукурузной водки – и уговорились не терять друг друга. Похоже, у бывшего оперативника было какое-то важное дело. Это выяснилось спустя неделю, когда действительно наступил "мартовский хоровод", как в музыке. Немного выпив, Михаил Ефимович спросил:

— Не слыхал ли, где идут бои?

— Говорят, под Харьковым, – ответил Шурка.

— Слушай, надо бы помочь нашим. Скоро они вернутся и тогда строго спросят, кто что делал... Если патриот – помогай!

На том и порешили. Шурка в своей квартире стал прятать динамит. Носили его на Товарную станцию и взрывали немецкие эшелоны, уходящие на фронт.

Однажды он сказал Родионову, что есть одна пустая еврейская квартира, где имеется золотишко, которое можно использовать для общего дела... Тот сначала заколебался, а потом сказал:

— Ладно, выполним задание, тогда и поделимся.

Действительно, потом честно поделились, когда собрались возле Нового базара, вернувшись с Товарной, где успели сунуть взрывчатку в буксы вагонов, пока немцы рассаживались по местам. Поезд направлялся в сторону Харькова. Но когда рвануло, они уже сидели в заранее нанятых дрожках. Впрочем, грянула другая беда: румынские комиссары все-таки пронюхали насчет спрятанной взрывчатки. И хорошо, что Шурки не было дома, а вот Родионова успели взять с очередной партией.

(Окончание следует).

Виктор ФАЙТЕЛЬБЕРГ-БЛАНК, академик.