Номер 03 (748), 28.01.2005

Зарисовки Одесской жизни 70-х годов.

В 70-е годы Одесса жила своей особой жизнью, отличающей ее от других городов СССР. Основной особенностью нашего города был довольно бурный отъезд коренных одесситов еврейского происхождения на свою историческую родину в Израиль. Отъезжающих было значительно больше, чем в Москве и Ленинграде. Одесса бурлила слухами, что на таможне были обнаружены ящики, заколоченные золотыми гвоздями, провозились валюта, разнообразные драгоценности, а также предметы старины, особенно Рублевские иконы. Частые чистки среди таможенников дополняли эти слухи, делая их правдоподобными. В Одессе в тот период на Привозе можно было купить все – от поддельной иконы XVII века и золотых перстней и цепочек из меди до картин Репина и Айвазовского, которые оказывались подделкой. Между тем наиболее предприимчивым удавалось вывезти истинные ценности, описанные в каталогах и стоящие баснословные суммы. ОВИР был забит отъезжающими, причем в его коридорах толпились люди преимущественно славянской национальности. Их было даже больше, чем евреев. Часто случалось, что в семье один еврей вывозил до пятнадцати человек русской и украинской национальности. Известны были случаи подделки паспортов, когда за определенную мзду паспортный стол выдавал славянам еврейские паспорта. Израильское консульство на это не обращало внимания, и все отъезжающие получали пропуска на Землю обетованную. Но не все добирались до Израиля. Многие, попадавшие в Австрию или в Италию, меняли свой маршрут и отъезжали в США либо оставались в Вене и в Риме, образовывая так называемые Русские колонии в этих странах.

Для СССР выезд евреев был шагом для получения льгот и в приобретения зерна, продуктов и промтоваров, в которых нуждалась страна Советов, не сумевшая своими силами справиться с экономикой. Однако Одесса в отличие от других городов страны, жила безбедно и даже весело. В СССР люди забыли, когда они улыбались или наслаждались жизнью, в Одессе процветали типично одесские шутки, анекдоты, вызывающие смех. А веселиться в Одессе умели еще с давних времен всем двором и всей улицей, где все знали друг друга. Жили в Одессе богаче, чем в других городах, за счет моряков загранплавания, китобоев, приезжих отдыхающих и туристов. Деловых людей в Одессе тоже хватало.

Одним из типичных деловитых одесситов 70-х годов был мой друг Илларион Арберов по кличке Святой Илларион. Он родился в семье рубщика мяса на Молдаванке в 1928 году. Закончил среднюю школу и поступил в Одесский сельскохозяйственный институт на ветеринарный факультет, который закончил с отличием. Уже в институте у него проявился интерес к научной работе, но он не смог его реализовать – не было научного руководителя, который смог бы руководить пытливым молодым человеком, и Илларион занялся практикой. Ветеринарная практика дала ему многое, во-первых, материальное благополучие, во-вторых, удовлетворение от лечения своих четвероногих пациентов. Арберов говорил на одесском жаргоне, который сейчас встречается очень редко. Так, встретив однажды меня, он сказал: "А знаешь, я вчера видел тебя стоять на Дерибасовской". У него часто проскакивали слова "стань здесь, слушай тут" и другие. Илларион был огромного роста 1 м. 95 см., и на большом туловище и атлетической фигуре прочно сидела красивая седая голова с горящими карими глазами. Его ручищи, по-видимому, достались ему в наследство от отца – рубщика мяса. Арберова знали 3/4 сверстников в Одессе, он был их кумиром. Он умел выпить прямо из горла 2 бутылки водки и закусить салом, при этом совершенно не опьянев.

Его многочисленные анекдоты цитировала молодежь Одессы, а умение ухаживать за женщинами и быть тамадой за столом вызывало зависть у многих. Илларион был любимцем женщин и уделял им большое внимание. Его считали ловеласом, он ни разу не имел осечки на этом трудном поприще. Если ухаживанию за женщиной мешает работа, – говорил Илларион, – то нужно бросить работу. Его победы над любой женщиной, которая ему нравилась и за которой он ухаживал, вызывало удивление. Его недругам казалось, что он либо обладает даром гипноза, либо все эти женщины легкого поведения, но ни того, ни другого не было. Просто этот очаровательный человек умел нравиться и влюбить в себя свою партнершу.

Правда, постепенно эти частые победы выработали в нем "гончий" дух, и он, увлекаясь, превращался в легковесного чемпиона секса. Илларион умел импровизировать, но иногда шутки у него были авантюрные.

Как-то я был приглашен к своим знакомым, которые работали на Одесской киностудии помощниками режиссера. Я захватил его с собой. Хотя Арберов прекрасно знал, к кому мы идем и что хозяева профессионально ориентируются в специфике производства художественных фильмов, он начал импровизировать. После того, что он в течение сорока минут рассказывал о своей работе у выдающегося Ромма, он перешел на собственные киноленты. Когда мы уходили, профессионалы кино – хозяева долго мне жали руку, благодаря, что я познакомил их с таким выдающимся кинорежиссером.

В ресторане на 10-й станции Большого Фонтана он представился заместителем главврача по санитарной гигиене города, и директор ресторана вынес ему бутылку итальянского коньяка, который Илларион тут же откупорил и налил всем нам и директору. Все дружно выпили за санитарное благосостояние ресторана.

Он был человеком необузданного характера, везде был впереди. Так, он за свои деньги издал мою книгу "Влияние физических стимуляторов на организм человека и животных" тиражом в одну тысячу экземпляров, но, как позже выяснилось, он издал три тысячи. И хотя моя брошюра имела чисто научный характер, он продал все три тысячи экземпляров, заработав и на науке. В один из дней он явился ко мне с просьбой взять его сына-физика научным сотрудником на руководимую мной кафедру и дать ему тему кандидатской диссертации. Так как он числился в моих друзьях, я, общаясь с ним постоянно вспоминал мистера Микобера из романа Чарльза Диккенса "Дэвид Копперфильд". Я дал согласие, правда, знал, что вакантного места у меня на кафедре нет. Каково было мое удивление, когда на следующий день я был срочно вызван к ректору института, который попросил меня подписать приказ на зачисление младшего Арберова на кафедру, причем мне была дополнительно введена новая единица научного сотрудника. Следует отметить, что сын Арберова был талантливый молодым физиком, который успешно освоился с медициной и биологией и дал новый теоретический стимул физическому аспекту моей научной проблемы. Благодаря ему и совместно с ним я публиковался в различных солидных физических журналах вплоть до "Вопросов теоретической физики". Но каково было мое удивление, когда в Москве в Центральном институте курортологии и физиотерапии, в котором не было права защиты, министр высшего образования СССР дает согласие для одноразовой защиты Арберова-младшего. В то время не знали, что такое взятки. Этим высокопоставленным лицам понравился Илларион, обаятельный, остроумный и чисто одесский человек.

С 1978 года Илларион в открытую ругает всех евреев, пожелавших выехать за рубеж. Как истинный член партии, он с трибуны городских и областных партийных конференции клеймит позором отъезжающих. Вот он уже замначальника зооветснаба, а через 2 года начальник санитарно-ветеринарной службы области. Его жена – главный онколог города Одессы. Существовал анекдот: женщины звонили ему и спрашивали. "Это киностудия?" Его супруга отвечала: "Нет – это не киностудия, но Иллариона Семеновича я сейчас позову".

Дети Арберова уезжают в Москву, где работают на престижных работах, но неожиданно выясняется, что оба они – один кандидат наук – физик, второй врач-хирург уехали и работать в США. Илларион пользуется уважением и любовью не только простых одесситов, но и руководства ветеринарной службы. Он заявляет, что сам никуда не собирается ехать, он одессит, и без Одессы ему свет не мил. Неожиданно он просится к детям в гости, а также показать супругу специалистам – врачам США, и ему дают право выехать на два месяца.

В Москве в Домодедовском аэропорту происходит следующее. Илларион выложил две тысячи долларов перед таможенниками, и они пропали. Сама таможенница подтвердила, что держала деньги в руках, а куда положила, не помнит. Естественно, его побыстрее отправляют, не сделав тщательного таможенного досмотра. Когда я, не зная, что Илларион отбыл в США, приехал к нему домой, то увидел других хозяев, которые купили его квартиру в переулке Маяковского. Я двинулся на дачу, но и она уже принадлежала другим людям. Тогда я понял, что, по всей вероятности, в этой жизни уже не встречусь со святым Илларионом, как называли его друзья. Действительно, прошло 2 месяца, затем еще 5 месяцев, но Илларион не возвращался из Америки. Несмотря на это, его заместитель регулярно платил членские партийные взносы за него и мне показывали письма из Чикаго, где он жил с детьми, с просьбой не волноваться – жена Ида болеет, и он вот-вот вернется, когда она выздоровеет. Но Ида не выздоравливала, и до сих пор не выздоровела, и так Илларион остался в США.

Я часто вспоминал его добродушное лицо, никогда не печалившееся даже во время неприятностей. Он знал неисчислимое количество шуток и анекдотов, которыми пересыпалась его речь, причем они никогда не повторялись. Но неожиданно в 2003 году весной Илларион приехал в Одессу. Он совсем не изменился, и у него появилась новая шутка "Я там не посадил ни одного деревца, а эта удивительная страна назначила мне пенсию, на которую я могу прилично жить и представлять Чикагское озеро Черным морем и ловить в нем рыбу". Но было видно, что он очень скучает по Одессе, здесь похоронены его предки, здесь его встречали друзья и даже ветеринарное начальство во главе с генералом Василевским.

Целый день он сидел у меня, как всегда, с любимой женщиной, и спрашивал и спрашивал об Одессе, а затем три дня молчаливо в одиночку бродил по нашим улицам, особенно по Дерибасовской. Его узнавали, приглашали за столик, и он охотно присаживался и рассказывал уже новые анекдоты о месте его проживания в США. Да, к сожалению, в Одессе становится все меньше и меньше людей типа Иллариона.

В. ФАЙТЕЛЬБЕРГ-БЛАНК, академик.

Рисунок А. КОСТРОМЕНКО.