Номер 41 (986), 23.10.2009

(Продолжение.
Начало в № № 9, 12, 15, 17, 22, 31-32, 35-38, 40.)

22.

У еврейского кладбища было найдено одиннадцать трупов неизвестных. Не сразу узнала Одесса - речь идёт о ночном расстреле той самой Иностранной коллегии, за которой Орлов охотился почти весь свой одесский период. На официальный запрос Совета обороны Орлов ответил: по всей видимости, эти люди убиты уголовниками при невыясненных пока обстоятельствах. Следствие ведётся. Зловещее его кокетство было связано с необходимостью скрыть факт расстрела не только от населения, но и от тех нормальных цивилизованных и культурных граждан, которые играли значительную роль в жизнедеятельности властей.

Из письма Сиднея Рейли: "... у Орлова с Рутенбергом были трения, потому что сей последний возражал против некоторых очень решительных шагов, предпринятых Орловым по отношению к большевистским агитаторам в Одессе. Рутенберг настаивал на том, чтобы большевиков по аресте судили военным судом, тогда как Орлов исповедовал не столь традиционные взгляды на этот предмет".

Вспомните: 1 марта 1919 года в квартире № 13 по улице Пушкинской, 24, были арестованы Жанна Лябурб, Стойко Ратков, хозяйка квартиры Рива Лейфман, три ее дочери. В подвалах французской контрразведки на Екатерининской, их жестоко пытали, а ближе к ночи посадили в автомобиль и куда-то повезли. Когда машина выехала за город, арестованные воспряли духом - значит, везут в тюрьму, а не на Стрельбищное поле, где оккупанты расстреливали большевиков. Но автомобиль вдруг остановился у входной арки кладбища. И велено было сгружаться. Надежды не осталось. Один из арестованных - Стойко Ратков - решился на побег. Он оттолкнул солдата и выпрыгнул из автомобиля. Конвоиры открыли стрельбу, но счастлив был его Бог - Ратков скрылся в темноте. В жиденькой литературе на этот счёт писали, что парень перебежал через дорогу, перемахнул через кладбищенскую стену и что есть духу понесся наугад среди могил. На самом деле Стойко свернулся в комок у кладбищенской стены - там, со стороны кладбища. Не было у него ни мысли, ни сил что-либо делать. Он-то и рассказал, утром вернувшись на явку, об убийстве остальных. Он хорошо слышал и запомнил на всю жизнь вопли и стоны истязаемых. Выстрелы конвойной команды...

Утром рабочие водопроводной станции обнаружили убитых. Все они были искалечены, лица - сплошное месиво. Жанну опознали по ее знаменитой шляпе, темным с проседью кудрям и коричневому пальто от хорошего парижского портного. Их хоронили на 2-м христианском кладбище. 7 тысяч человек пришли проводить в последний путь непокорную Лябурб и ее товарищей. Иногда читаешь: контрразведка не рискнула помешать большевикам в проведении торжественных похорон товарищей. Господи, какая наивность, какое непонимание ситуации! Контрразведка попросту не вмешивалась в дальнейшее. Она выполнила свою задачу. И что за дело профессионалам до десятка граждан, невинно убиенных бандитами.

Долгие годы было не вполне ясно, кто же именно выдал контрразведке Жанну Лябурб. В эмигрантской публицистике чаще всего ссылаются на провокатора - называют немецкого офицера Манна, правую руку генерала Франше д'Эспере. По его личному заданию Манн вошел в контакт с одесскими подпольщиками, которым представился как член коммунистической группы "Спартак". А появление в Одессе объяснил необходимостью вести пропагандистскую работу среди немецких солдат. Перед своим отъездом в Константинополь Манн выдал французам все адреса явочных квартир, назвал пароли... Эмигрант Орлов-Орлинский не вмешивался в это дело. Хоть прекрасно знал, что всё это - вздор. Не спешил он и с уточнением того факта, что непосредственными исполнителями казни были майор французской армии Андре Бенуа и еще три французских офицера. То есть, что Жанна погибла от рук своих соотечественников.

Один из официальных одесских историков опубликовал в 1970-х даже и такую, по-своему яркую, деталь: "Делегаты 8- го съезда РКП(б) стоя спели похоронный марш в память о Жанне Лябурб. Пел и Владимир Ильич Ленин". Интересно всё- таки, как этот дуралей представлял себе эту сцену? Я, сколько не пытался вообразить пятьсот серьёзных граждан, хором поющих на съезде... похоронный марш, ничего не выходило. Вроде это и не песня вовсе, а? На самом деле съезд помянул Жанну старинной революционной песней "Вы жертвою пали в борьбе роковой..." По воспоминаниям некоторых свидетелей, Ленин не только пел со всеми - его щеки увлажняли слезы. О чем он думал? Быть может, о коротких минутах близости с Жанной, если они, конечно, были. Может, казнил себя за то, что командировал эту удивительную женщину в белую Одессу? И однако же более никогда и нигде он не вспомнил о француженке Жанне.

Где её могила? Боже мой, да у нас же, в Одессе. На вполне приличном месте Второго христианского кладбища. У центрального входа-выхода. Изображение обобщенное, но знатоки утверждают: похожа...

Статистика, которая уже тогда знала всё или почти всё, засвидетельствовала: за четыре месяца оккупации интервенты убили 38436 человек, изувечили 16386, изнасиловали 1048, арестовали и выпороли 45800 человек. После Второй мировой войны эти данные едва ли обратили бы на себя особое внимание. Но дело было задолго до... И потрясало обывателя до основания, до сердцевины. Это походило на конец света...

В первый же день своего пребывания в городе командующий французскими войсками на востоке генерал Франше д'Эспере сделал следующее заявление: "Офицеров прошу не стесняться с русскими. С этими варварами надо поступать решительно, и потому - чуть что, расстреливайте их, начиная от мужиков и кончая самыми высшими представителями их. Ответственность я беру на себя". Вот господа офицеры и не стеснялись. Под русскими они понимали всех жителей Южной Пальмиры - гибли украинцы, поляки, евреи, молдаване, арнауты и болгары.

Но Одесса не была бы Одессой, если бы и в эти окаянные дни не спасалась музыкой, шутками, танцами - всем тем, чем славилась. Французам особо полюбился открывшийся в дни интервенции кабачок "Дарданеллы". Его хозяин, Мартин Лоладзе, сумел угодить самым капризным гурманам, а поклонники Бахуса в один голос признали, что именно здесь самый лучший винный погребок. В "Дарданеллах" пели самые сексуальные шансоньетки города, исполнялись самые "колючие" куплеты и плясали канкан не хуже, чем в "Мулен Руж".

...И вот в один из февральских вечеров в "Дарданеллы" вошла необычной красоты и грации дама. Широкополая шляпа, из-под которой "стреляли" озорные глаза, легкая походка. Примолкнувший зал взорвался аплодисментами. Так, в измученном интервенцией городе появилась женщина, которая меньше чем за месяц сделала для Одессы столько, сколько иной не сделает за десятилетия.

Дама, покорившая публику одним своим появлением, была дочерью батрака. Сегодня мало кто об этом знает и не очень-то верит. Жанну видели не иначе, чем "примадонну". Многие считали ее дочерью парижского коммунара. Архивные же документы гласят: "Год тысяча восемьсот семьдесят седьмой, десятого апреля, в девять часов утра, передо мной, Жаком Эженом Сунье, заместителем, исполняющим по поручению мэра обязанности заведующего отделом актов гражданского состояния коммуны и кантона Лапалис (департамент Аллис), предстал Клод Лябурб, 37 лет, батрак- поденщик, проживающий в этом городе, предъявивший ребенка женского пола, родившегося восьмого числа текущего месяца в восемь часов вечера, по его заявлению, в его доме от него и Мари Лаббе, 31 года, не имеющей профессии, его супруги. Новорожденной по желанию родителей дано имя Мари".

Это акт о рождении Лябурб, как оказалось, совсем не Жанны, а Мари. Жанной она стала называть себя, вероятно, в честь Жанны д'Арк, мужеством которой восхищалась всю жизнь. О первом имени одесской героини знали немногие. Среди них был и русский революционер Владимир Ульянов- Ленин. Первая встреча дворянина Ульянова и простолюдинки Лябурб состоялась в Польше - в небольшом городке Томашов, где француженка появилась совершенно случайно. Но отнюдь не случайно она оказывалась в эпицентре политических баталий, распространяла революционные листовки, с жаром дискутировала на собраниях, укрепляя мнение о себе, как об "истинной дочери парижского коммунара".

Революцию Жанна встретила в Москве. Казалось, она успевала всюду - выступала на митингах, организовывала французское землячество, готовила статьи для газет и журналов. Среди ближайших подруг Жанны были Александра Коллонтай и Инесса Арманд.

19 августа 1918 года, как свидетельствуют строки 37-го тома Полного собрания сочинений Ленина, она встретилась с Ульяновым. Они беседовали о создании организации английских и французских коммунистов, целях их деятельности на территории Советской России. В этот же день Жанна получила от Ленина записку к наркому иностранных дел: "Тов. Чичерин! Подательница сего la camarade Jeanne Labourb, о которой я с Вами говорил. Примите, пожалуйста, ее и поговорите подробно. Ваш Ленин".

К сожалению, детали разговоров Лябурб с Чичериным и с Лениным остались тайной истории. Но из косвенных намеков, свидетельств очевидцев многие делают предположение, что Владимира Ульянова и Жанну Лябурб связывали не только деловые отношения. Говорят даже, что нежное чувство, охватившее их при первой встрече, "коллеги по революции" пронесли через всю жизнь, доставляя немало терзаний знаменитой пассии Ильича Инессе Арманд. Некоторые утверждают, что Жанна Лябурб вышла замуж за югослава Вукашина Марковича только затем, чтобы силой своей воли разбить этот любовный треугольник.

В Первую мировую войну Вукашин находился в русской армии, воевал на Юго-Западном фронте, лечил раненых и больных. После революции он формировал югославские добровольческие отряды, воевавшие бок о бок с Красной Армией. Маркович по-настоящему любил Жанну, ценил ее истинно женскую нежность и мужскую отвагу. Догадываясь об отношениях жены и Ленина, мучился и страдал. Когда до него дошло известие о трагической гибели Жанны в Одессе, он немедленно сжег все письма, которые Жанна получала лично и хранила в резной шкатулке. Кто знает, возможно, там были письма и от самого Владимира Ильича?

Как предполагают некоторые свидетели, Лябурб, узнав о взаимоотношениях Арманд и Ленина, тоже терзалась. Она не могла оставаться в Москве. Безрассудство и страсть влекли ее туда, где можно было погибнуть, чтобы не мучиться сердечной болью. Письмами и телеграммами Лябурб бомбардировала Дзержинского, писала Чичерину, умоляя отпустить ее в Мурманск для ведения пропагандистской работы среди высадившихся на севере России интервентов. И всюду получала отказ. Почему? Ведь даже муж уже не возражал против ее командировки. По словам Мари-Луиз Пети, хорошо знавшей Жанну в ее московский период жизни, Лябурб удерживали в Москве по личному указанию Ленина. Зная ее горячий, взрывной характер, он опасался, что Жанна погибнет. Так и случилось, но не в огне битвы, а у ворот еврейского кладбища на Люстдорфской дороге.

Сохранилась последняя записка Жанны: "Благословите же меня, самое трудное впереди, путь усеян терниями. Возможно, это последнее мое письмо к вам..." К кому она обращалась? Неужели к самому вождю пролетариата?

(Продолжение следует.)

Ким КАНЕВСКИЙ.