Номер 1 (997), 15.01.2010

"Птицу счастья завтрашнего дня" я с нетерпение ждала с Нового года. В феврале я отмечала свое совершеннолетие, а в марте должны были состояться очередные выборы. И я, как полноправный гражданин Страны Советов, могла прийти на избирательный участок и выразить свое волеизъявление. То, что выбирать нужно было одного из: одного кандидата (или трех из трех - смотря по тому, какого уровня были выборы), меня не смущало, вернее, просто не приходило в мою занятую совсем другими проблемами юную голову. Но зато я знала, что на избирательном участке всегда звучит праздничная музыка и работает буфет, где можно, если встать пораньше, потолкавшись в очереди, купить бутерброд с колбасой или с сыром, где, если повезет, можно разжиться даже баночкой шпротов. А, главное, на участке всегда царило оживление: избиратели, довольные добытым в буфете дефицитом, радостно приветствовали многочисленных нарядных знакомых, встреченных на участке. Идя на выборы, народ старался одеться понаряднее: одни потому, что наивно воспринимали выборы как праздник, подавляющее большинство потому, что, действительно, избирательный участок был местом встреч со знакомыми.

Наш участок располагался в консерватории. От нашего дома до консерватории было рукой подать. Но бабушка, принарядившись с утра в свое лучшее платье (синее в белый горошек и с белым воротничком), поднимала меня еще затемно. Надо было успеть к открытию избирательного участка и, соответственно, буфета, пока народ не раскупил дефицит. Кроме того, шпроты или сосиски в одни руки давали в ограниченном количестве. Так что, еще не приобретя права голоса, я уже ходила на все выборы, потому что в буфете мои права никто не оспаривал.

Но на этот раз я шла как совсем взрослая, как совершеннолетний полноправный избиратель.

Поэтому я, взбунтовавшись, пошла не с бабушкой ни свет ни заря, а с моим другом детства, который был старше меня на два года и потому мог считаться уже бывалым человеком на избирательном участке. Мы пришли на участок часов в двенадцать, когда был самый большой наплыв народа - мне хотелось, чтобы было побольше знакомых, которым можно было бы небрежно кинуть: "Мы уже проголосовали, а вы?"

Как бы в подарок к моему первому голосованию, в день выборов в одном из классов консерватории была устроена выставка очень красивой коллекции умопомрачительно нарядных экзотических бабочек из музея Одесского государственного университета. Словом, все было замечательно, и жизнь была чудесной, и бутерброд с какой-то полукопченой колбасой был таким вкусным, каким не может быть сегодня даже самое лучшее салями (дефицит резко улучшает вкусовые качества раздобытых продуктов).

Но все изменилось в одну минуту. Когда мы переходили от одного стенда с бабочками к другому, к нам подошел пожилой человек в отнюдь не нарядной, даже сильно поношенной одежде. Он отвел нас за одну из витрин и тихо сказал: "Молодые люди, зачем вам понадобилось заходить в кабинку? Этого делать не следует". - "Почему? - удивилась я. - Ведь они здесь поставлены специально, чтобы мы могли тайно проголосовать. У нас ведь тайное голосование", - назидательно добавила я. Незнакомец рассмеялся каким-то странным смехом: "А разве вы, ребята, выбираете? У вас ведь нет ВЫБОРА. Вы, как все советские люди, можете только поддержать тех, кого выдвинула ПАРТИЯ. А если вы зачем-то заходите в кабинку, значит, у вас есть какие-то тайные намерения. Например, испортить бюллетень, выразить свое недоверие к предложенной кандидатуре, да мало ли что еще. Так что в кабинку заходить не стоит. Боюсь, что вас уже могли взять на заметку: Вы хорошие ребята, не хотелось бы, чтобы у вас были неприятности:"

С этими словами незнакомец ушел. До сих пор я не знаю, был ли это провокатор или один из пострадавших от режима (если судить по одежде - оба варианта равновероятны). Мне хочется думать, что этот человек, действительно, хотел оградить нас от неприятностей. Но одновременно он как бы снял пелену с моих наивных глаз.

Несмотря на то, что выборы в СССР были фикцией, и относилась я к ним соответственно, но на выборы ходила по- прежнему с удовольствием. На участках все так же играла праздничная музыка и так же можно было встретить знакомых. Кроме того, когда исчез острый дефицит продуктов, и буфет перестал быть главной притягательной силой выборов, на избирательном участке стали продавать дефицитные в те годы книги. А безальтернативность выборов: она входила в правила игры, по которым жила тогда страна. Кроме того, не пойти на выборы значило подвести ни в чем не повинного агитатора, который с шести часов утра дежурил на участке и не мог уйти домой, пока все его подопечные не проголосуют. Я это хорошо усвоила.

В шестидесятые годы, работая в Одесском институте связи, я оказалась вовлеченной в очередную избирательную кампанию в качестве агитатора. Мой участок был в домах по небольшой Провиантской улице. Мои избиратели жили в густонаселенных коммуналках. Приходилось вечером в темноте подниматься по узким лестницам, задыхаясь от густонасыщенного запахом кошек воздуха. Встречали меня замечательно. Все пытались напоить чаем с нехитрыми домашними коржиками или вареньем. И задавали множество вопросов. Ну, на вопросы о кандидате я отвечала бойко, вызубрила его биографию. Хуже было с политическими вопросами. Людей волновало все: положение негров в Америке, особенно в связи с принятием там закона о гражданских правах; гражданская война в Анголе; или, чем новая Конституция СССР будет отличаться от старой (в тот год разрабатывался проект новой Конституции); не начнется ли война с Америкой и т. д. и т. п. Люди считали, что агитатор должен знать все обо всем. Я сначала терялась. Но скоро нашла выход из положения. Проштудировав очередной номер газеты "За рубежом" - я любила и выписывала эту популярную в те годы газету, я быстро переводила разговор на какую-нибудь статью из нее и тратила на этот разговор минут десять. Потом с сожалением говорила: "Жаль, стоило бы еще кое-что обсудить, но: сами понимаете - время".

За работу на этих выборах я получила благодарность с занесением в трудовую книжку.

Елена КОЛТУНОВА.