Номер 01 (644), 10.01.2003

АНАТОЛЬ ШАХЛИЕВИЧ

I. ОХОТА К ПЕРЕМЕНЕ...

Поначалу, помнится, я встретил ее с таксой. Ну, такса и такса – что тут скажешь...

Потом с болонкой. Что ж, болонка как болонка – беленькая, вся в кудряшках, будто завитая...

Затем с черным пуделем. Тоже хорошая собака, хоть и на любителя. С легкой руки Александра Ивановича Куприна и его замечательного рассказа "Белый пудель" мы привыкли связывать этих собак с цирком. Впрочем, они и впрямь очень хорошо поддаются дрессировке: какой пудель не прыгает на задних лапках на радость детям и взрослым!..

В следующий раз она выгуливала огромного пса, черного и элегантного как рояль...

На сей раз я не выдержал:

— У вас что их – всех мастей и пород?

— Собак этих?.. Я их меняю... Не понравится одна – отдаю в хорошие руки...

— И таксу, и болонку, и пуделя?..

— И таксу продала – не люблю гладкошерстных да очень махоньких: того и гляди наступишь невзначай... А из-за болонки с меня насмехаться начали: ты, грят, как дама с собачкой... Какая я дама – я пожилая матрона на пенсии...

— А черный пудель чем вам не угодил?

— Да пушистый больно и вертлявый, словно вьюн. У меня от него голова стала болеть...

— Ну, этот холеный дог останется, видимо, у вас надолго? – спросил я с тревожной надеждой в голосе. – Эти собаки тяжело переносят разлуку с хозяином...

— Ничего – небось перенесет... Жрет за троих мужиков, а потом и выкобеливается... Намедни учуял сучку да как поволок меня по ямам да буеракам: удержать-то я его не в силах, а отпустить боюсь... Еле жива осталась... Отдам, всенепременно отдам! Вот уже и хороших людей присмотрела – богатых. Им только породистой собаки не хватает, а так все у них есть – и машина, и прислуга, и вилла у моря...

У меня вдруг появилась мысль: а не перекупщица ли эта тетка? Чем только в наше время люди не промышляют!

Все торгуют мелочевкой:
Кто хитами, кто морковкой,
Этот – травкой, та – собой...
"Все о'кей!" – орет плейбой...
В нас вселился мелкий бес:
"Ты за мелкий бизнес?.." – "Йес!!!"

Какие уж тут, извините, собачьи нежности!

II. ЩЕНЯЧЬИ НЕЖНОСТИ...

Пожилой человек вез в трамвае щенка. Он сидел, держа его на коленях, поминутно оглаживая и что-то пришептывая. А щенок все искал чего-то, тыкаясь носом ему под руки, норовя залезть за пазуху, и временами громко скулил. Поскулит-поскулит, опять что-то ищет и лезет куда-то под мышку или в рукав...

— Только что оторвали от мамки, – высказал я предположение.

— Точно, – с улыбкой подтвердил счастливый обладатель щенка. — Тока-тока...

— Ничего, привыкнет, – сказал я.

— А чего ему остается? – ответил пожилой. – Я теперь для него и царь, и бог, и воинский начальник.

— Это уж точно, – сказал я. – Так оно и бывает. Тут главное, чтоб повезло с воинским начальником...

Он засмеялся и вновь стал оглаживать щенка, который поскуливал все тише и реже. Может, попривыкнул, а может, просто заснул на теплых мужских коленях.

III. – АХ-АХ-АХ!..

Помню, папа рассказывал, как он в молодости охотился на уток в белорусских болотах. И была у него охотничья собака – Разгон. С вечера он забирался на облюбованное заранее место, а утром начиналась потеха. Свалит он утку-другую и командует:

— Разгон, искать!

В тот же миг Разгона и след простыл. Спустя какое-то время слышится:

— Ах-ах-ах!

Не вульгарное общесобачье "гав-гав", а именно вот это: как эхо, с собачьим придыханием. Отец так и произносил – с придыханием:

— Ах-ах-ах...

Потом молчание – значит, нашел Разгон, несет... А вот и он: принес и положил утку к отцовским ногам. И ждет, не сводя напряженного взгляда с добычи. Папа бросает собаке ее собачий охотничий трофей – утиные лапки. И охота продолжается.

Последние годы папа уже не охотился, а только рыбачил. Но я помню это "ах-ах-ах" и отцовскую интонацию, в которой была и грусть по ушедшей охотничьей молодости, и ностальгия по родным белорусским местам, и еще что-то... Может быть, что-то от зова предков, охотившихся в родовых поместьях где-то между Минском и Слуцком?.. Кто знает?.. Наших отцов, дедов и прадедов жизнь так перелопатила...

— Ах-ах-ах!.. Увы и ах...