Номер 41 (631), 04.10.2002

РЕПОРТАЖ ИЗДАЛЕКА

Посмотрев на своем веку достаточное количество фильмов и спектаклей, прочитав определенное количество книг, я все же не утратил тягу к зрелищам и решил посмотреть, то, чего еще не видел, – американский цирк. Не какой-нибудь снобистский, эстетский и формалистический Цирк дю Соплей, а наш нормальный, деревенский, американский цирк. Классический "Барнум и Бейли" со скромным названием "Величайшее зрелище на земле". Когда я сообщил о своем намерении близким, то, по какой-то загадочной для меня причине, никто из них не выразил желание составить мне компанию. Но в то же время их загадочные покручивания пальцами в районе виска указали мне на их, я бы сказал, удивление моей акцией.

Сказано – сделано. Потратив 35 кровных баксов плюс 7 за паркинг, я в гордом одиночестве прибыл в цирк. Чтобы закончить с ценами: ма-а-а-ленькая бутылочка воды – трешка.

Ма-а-а-ленькая баночка – пива 5.50. Стаканчик плохого кофе три доллара, а очень плохого – четыре. Первое, что поразило меня: все действо происходит на трех аренах одновременно. Видимо, чтобы зритель не чувствовал тоски по утраченным 50 долларам и был уверен, что он действительно увидит "величайшее зрелище на земле".

Поражает начало. Ну представьте себе некоего джентльмена, одетого в серебряный костюм, с раскиданными там и сям (так и хочется сказать – серпами и молотами, но это уже говорил Маяковский. Смотри "Баня".) star & stripes. А самый большой серп и молот (он же star & stripes) – на причинном месте. Так вот этот джентльмен – помесь рок-певца со старым, добрым шпрехшталмейстером – объявляет: "Дамы и господа! Для исполнения гимна прошу всех встать". Все встают. Раздаются первые такты гимна, и на арену выходит слон, от хобота до хвоста укрытый американским флагом. На голове его стоит женщина, олицетворяющая, видимо, статую Свободы и примерно ее же возраста. Зрители аплодируют. На глаза наворачиваются слезы... смеха. В самом деле, представьте себе наш цирк. Начало. Звучит гимн Советского Союза. На сцену выходит, скажем, корова с портретом Л.И. Брежнева. Нет, такой пошлятины даже в старые застойные времена никто бы просто не позволил. Даже в очень провинциальном цирке. Цирк не лучшее место для выражения патриотизма. Ну а дальше? А дальше начался цирк. С разными номерами. Плохими и хорошими. С откровенной халтурой и действительно здорово выполненными. С ленивыми тиграми, которых тщетно пытается разбудить дрессировщица, и великолепными китайскими гимнастами. Сразу на трех аренах. В бешеном темпе. Со слонами, крокодилами, верблюдами и еще черт-те чем. Больше, дороже, ярче. Клоуны – это отдельная песня. Их пещерный юмор вызывал такой смех, такую радость зала, что становилось просто страшно. И хотелось просить политического убежища.

Если кто помнит, в шестидесятые годы в Союзе были очень популярны массовые выступления на стадионах. Так сказать, народные артисты и лошади. Когда брали всех знаменитых в то время актеров, сажали их на тройки и под гром аплодисментов звучало: "Народный артист республики Николай Семенович Пол-литра – Валуа!" Прогоняли Николай Сергеича по кругу. Счастливые зрители шли домой, а умные администраторы раскладывали купюры в кучки, пришептывая при этом: "Это – мне, это – Николай Семеновичу, это – мне, это – Николай Семеновичу..." Так вот, упомянутый "Барнум и Бейли" 2002 года сильно мне напомнил эти замечательные представления шестидесятых годов. Но финал! Ах, господа, более всего меня поразил финал. Тревожно забила барабанная дробь. Погас свет. Зрители и я сжались в предвкушении чего-то невероятного. Когда, выдержав Качаловскую паузу, свет зажгли, на арене была... На арене была... Пушка!!! Та самая. Из Александровского "Цирка". Помните? "Я из пушки в небо уйду. Хау ду ю ду! В небо уйду" лунатически забормотал я. И будто услыхав меня, запричитал шпрехшталмейстер. "Величайший в мире трюк! Из пушки на Луну!" Американцы затаили дыхание. Но я, помнивший фильм, знал, что все закончится хорошо, и Любовь Орлова выберет Советский Союз, дышал глубоко и спокойно. Раздался хлопок, долженствующий означать выстрел. Из пушки вылетел плюгавый человечек и, вяло пролетев метра три, шлепнулся в заботливо натянутую сеть. Заиграл гимн. Зрители усталые, но довольные потянулись на паркинг. И я, изобразив на лице все оправдывающую улыбку, подпевая "Я из пушки в небо уйду", стал разыскивать свою машину, готовя оправдание для себя и своих близких.

Влад.
Сан-Франциско.