Номер 12 (859), 06.04.2007

Наши читатели, возможно, помнят очерк "Марш энтузиастов длиной в год", посвященный клинике медуниверситета на Тенистой (см. "П-Ф" № 35, сентябрь 2006 г.) В нем говорилось о тех новациях, которые после перехода бывшей городской больницы № 12 в статус клиники медуниверситета сделали это медучреждение в своем роде уникальным по возможностям оказания медицинских услуг. В основном я писала о хирургической службе клиники, так как именно в этом отделении произошли наиболее разительные перемены, благодаря новой аппаратуре, новым технологиям и пришедшей в клинику команде молодых врачей. Все было написано правильно. Все соответствовало действительности. Но, как я поняла позже, кое-что было упущено. Была упущена преемственность.

Я ни словом не обмолвилась о старейшем враче клиники, бывшем главном враче больницы, а нынче заведующем хирургическим отделением Михаиле Николаевиче КОШЕВАРОВЕ.

А может быть, и правильно. И хорошо, что об этом интересном человеке с увлекательной медицинской биографией я пишу отдельно. Не знаю только удастся ли мне на бумаге передать то обаяние, ту живость, ту увлеченность, с которой Михаил Николаевич рассказывал мне о своей работе.

Его рассказы могли бы с успехом быть включены в "Записки молодого врача" Булгакова или Вересаева. Писателей, которых читал (а я думаю и перечитывал, вспоминая свои первые шаги в медицине) Михаил Кошеваров.

...Тарутино. Несколько ветхих домиков, где размещаются больница и поликлиника из шести комнатушек. Сюда в 1964 году прямо со студенческой скамьи приезжает новоиспеченный хирург Михаил Кошеваров.

Правда, между школой в родной Брянской области и Одесским медицинским институтом – армия, а это кое-что да значит в становлении характера.

И все равно, когда через полтора года с начала его самостоятельной работы Кошеварова вызывают в райком и предлагают занять должность главного врача района с населением свыше 75 тысяч жителей (к этому времени Тарутинсий район объединился с Бородинским), он отказывается. Уговоры длятся месяц. Кошеваров стоит на своем: административные обязанности помешают ему заниматься хирургией, в которую он влюблен. Но в конце концов, Кошваров сдается. В его ведении оказываются 8 участковых больниц, 35 сельских фельдшерских пунктов, роддома. Врачей было всего 31 специалист, включая зубного, остальные – фельдшера. Кошеварову приходится искать и воспитывать медперсонал из местных жителей.

В районе высокая детская смертность и смертность среди рожениц, которые часто даже не обращались в больницу, а рожали на дому. Тем более, что в районе страшнейшее бездорожье.

— Вы знаете, как это бывает, – рассказывает Кошеваров, – сначала уговаривали, а потом, чуть что, ругали, правда, и помочь не отказывались. Понимали, во что меня втянули. Я уже говорил, что в районе бездорожье. Мне нужно объезжать все больницы, а до ближайшей от райцентра 45 километров.

Много случаев эхиноккокоза, притом не только печеночного или легочного. Встречались случаи поражения любых мягких тканей. У одного парнишки даже палец был поражен. А в одном селе я столкнулся с трахомой (инфекционное заболевание глаз, искорененное еще в начале века – Е.К.). Помню, как в инфекционном отделении на 10 коек – оно занимало отдельную развалюху, – упал потолок. Упал как раз между мной и койкой, на которой лежала больная. Крыша и потолок были саманные – смесь глины с соломой. Придавили бы в два счета. В общем, вывели мы оттуда всех больных, перевели их в другое отделение, где раньше были туберкулезные, а туберкулезных переселили в Бородинскую больницу. Я велел дом развалить, а на его месте разбить цветник. А дом-то был на балансе, его стоимость определялась в 25 тысяч рублей! Словом, дело вышло подсудное. Но в общем, пронесло... списали по акту...

Я не оставлял хирургию, вел еще по субботам прием в поликлинике. Бывало, по сто больных в день принимал. А поликлиника, я же рассказывал, какая.

Словом, поехал я в Киев, через одного знакомого вышел на министра сельского хозяйства, стал просить денег на проектирование новой поликлиники, а документов никаких с собой не взял. Пришлось возвращаться ни с чем, а потом уже с документами ехать во второй раз. Но 100 тысяч рублей на проект выпросил. На совещании директоров совхозов, а Тарутинский район в основном был совхозный, удивлялись, мол, им на свинарники денег не выбить, а тут на поликлинику – 100 тысяч! (Лично я не удивляюсь – такой уж человек Кошеваров – Е.К.)

— Нашел проектировщиков, а потом еще раз поехал к тому же министру выбивать деньги на стройматериалы... Выбил, построил поликлинику. А за те 11-12 лет, что я работал в Тарутино, и больницу построили, настоящую, со всем, что полагается.

— Почему вы обращались к министру сельского хозяйства, а не к своему министру здравоохранения?

— Минздрав и тогда был беднее, чем Министерство сельского хозяйства. В нашем районе были богатые совхозы.

— Очень мешали административные дела работе хирурга?

— Отвлекали, конечно. Нас в районе было всего два хирурга. Так что оперировать приходилось много. Причем все подряд: полостные операции, травмы. Много было сложных сочетанных операций. Много черепно-мозговых травм. Мне пришлось ехать на курсы нейрохирургов. И вообще, травматизм был страшный, особенно детский, да и на бытовой почве случалось. (Кошеваров задумывается.) – Как-то я только разделся, собрался отдохнуть, слышу машина подъехала... Так и выбежал в зимний мороз в халате и тапочках. Примчался, а там внематочная...

А в Измаиле, когда я уже там работал, – продолжает Михаил Николаевич, – иду домой через приемный покой, а там привезли цыгана, его другой цыган ножом в спину ударил за то, что не пригласил на свадьбу. Проткнул легкое, печень...

Михаил Николаевич рассказывает, как спасали цыгана, как ему переливали его собственные полтора литра крови, скопившиеся в грудной клетке, процедив эту кровь через несколько слоев марли.

Во время работы в том же Измаиле было еще одно ЧП (думается, что далеко не одно, но Кошеваров вспоминает именно это). Под Измаилом стояла воинская часть и был полигон. Поэтому в больницу часто попадали с травмами и даже с огнестрельными ранениями. Однажды один солдат-армянин так напился во время увольнения, что, вернувшись, поднял стрельбу и ранил двух товарищей, а сам бежал. На его поиски направили машину с солдатами. Дело было зимой, гололед. Машина перевернулась. Так что, кроме двух раненных пьяным солдатом, врачи получили еще более десятка солдат с переломами, разбитыми головами и прочими травмами.

Впрочем, не обязательно иметь рядом полигон... Когда Кошеваров работал в Тарутино, произошел жуткий случай. Семеро мальчишек нашли гранату... В результате все семеро получили страшные травмы. Один скончался еще по дороге в больницу. Кошеваров был в это время единственным хирургом (второй хирург уехал на курсы повышения квалификации), его помощником стал врач-гинеколог. Они оперировали всю ночь. У детей все мягкие ткани, легкие, печень были буквально нашпигованы мелкой галькой, поднятой взрывом. Удалось спасти лишь троих, но потом, спустя полгода-год умерли еще двое.

— Как вы попали в Измаил?

— Я более одиннадцати лет отработал в Тарутинском районе. Создал там прекрасную больницу. Мы завоевали переходящее красное знамя, потом второе (оно у меня и сейчас хранится в шкафу). Но мне предложили создать и возглавить в Измаильской области (тогда это была еще область) единую систему здравоохранения. Мне было жаль оставлять Тарутино, где столько сделано, пережито... Да и коллектив там у нас был прекрасный. Но мне пообещали: "Сдохнешь ты там в своем Тарутино". Пришлось ехать. И все сначала. Больница была еще страшнее, чем в 1964-м в Тарутино. Морг – сарай. Трупы в нем в штабель складывали. Пришлось съездить в Москву, но удалось построить и поликлинику на 1200 посещений, и больницу нормальную, по тем временам хорошо оснащенную. Открыли мы и инфекционное отделение. И даже новый морг построили с морозильными камерами и траурным залом. И создал я единую систему здравоохранения, включавшую в себя все медицинские подразделения области. Такая система действовала в Украине впервые. К нам приезжали перенимать опыт из Донецка и других областей. А еще к нам неоднократно приезжал делать показательные операции академик Шалимов. На его операции все съезжались смотреть. А мы стали первыми в Украине, кто проводил органосохраняющие операции на желудке.

Лет через десять Кошеварова стали сманивать в Одессу. Вначале предложили возглавить областную больницу на поселке Котовского. Но он отказался. А через год, в 1985-м, уговорили таки пойти главврачом в так называемую обкомовскую больницу (больницу лечсанупра).

— Начал я свой первый обход больницы, а там, батюшки, одни божьи одуванчики, чапаевцы, буденновцы, дедушки, бабушки партийных руководителей... А больница запущенная. Вестибюль на зиму закрывать приходилось, двери в него матрацами закладывать, входить через боковой вход, чтобы хоть как-то тепло сохранить. Больница существовала с 1973 года, но за эти годы на ремонт выделили от силы тысяч 15 рублей. Рентгеновская аппаратура давала фон, в 10 раз превышающий допустимую дозу. Аппарата УЗИ не было, лаборатории были слабые. Хирургическое отделение и оперблок находились на разных этажах. Отделение на втором, а операционная на первом. А когда в больнице открыли на первом этаже ожоговое отделение, мы вообще остались без операционной, поскольку инфицированные ожоговые больные не могут находиться рядом с операционной. Лишь один врач в больнице прошел квалификационную аттестацию (это нынешняя заведующая терапевтическим отделением Лариса Аркадьевна Датий – Е.К.). Пришлось открывать курсы для повышения квалификации и аттестации медсестер. Обком и райкомы ничем не помогали.

А после развала Союза нам перестали давать деньги на питание, хотя раньше на наших больных выделяли по 2 рубля в день, тогда как в остальных больницах на больного выделялось лишь по 92 копейки. А тут вообще перестали давать. Больница всегда получала тепло от санатория "Молдова", но трубы прохудились, новую трассу тянули поверху. И на все деньги пришлось доставать самому. За те годы, что я был главврачом, в больнице появился новенький рентгенаппарат, флюорограф, аппарат УЗИ, оснастили получше лабораторию. А сейчас благодаря Запорожану вы сами знаете, какое современное оборудование у нас появилось. Теперь вся хирургия – и отделение, и операционная на одном этаже (ожоговое отделение перевели в 11 больницу – Е.К.). Будут построены новые корпуса. Станет еще лучше. И сейчас уже за счет высокотехнологичных операций, в частности лапароскопических, врачи хирургической службы делают намного больше операций, чем раньше. Если в 2005 году было проведено 485 операций, то в 2006 году мы провели 1135 операций.

Михаил Николаевич снова увлеченно говорит о своей хирургии.

— Хирургическая служба – это особая служба. Это постоянный риск. Настоящий хирург должен спасать даже курицу. Но нельзя из хирургии делать кладбище. Риск должен быть разумным. Нельзя все не взвесив, не проверив, идти на операцию...

Михаил Николаевич вдруг прерывает себя, вынимает из стола фотографию двух малышей.

— Посмотрите, кто из них больше похож на меня?

Я рассматриваю фотографию, ищу сходство с человеком, который в этом году отметит свой юбилей – три четверти века, и двумя годовалыми карапузами.

— Кажется, тот, что слева, – говорю я робко, – это ваши внуки?

— Нет, это мои дети, – смеется Михаил Николаевич. – Читайте надпись на обороте.

Оказывается, мать малышей готовили к операции – опухоль на матке. Кошеваров осмотрел женщину и пришел к неожиданному выводу. Результат этого вывода – на фото.

— Представляете, удалили бы женщине матку с двумя такими красавцами. А я уже действительно дед. У меня две взрослые дочери, нет, не врачи, музыканты.

Пока мы беседуем, в кабинет к заведующему то и дело заходит медперсонал: врачи – обсудить план завтрашней операции, медсестры и даже сестра-хозяйка, которая подбирает для грядущей операции... отвертки.

— Ну чего это вы должны заниматься этим больным, – ворчит она. – Пусть штифты ему вынимают те, кто их ставил.

— Ну не ехать же ему с переломом ноги на Котовского, если он живет в нашем районе. Ничего, сделаем все, что нужно.

Пока Кошеваров доказывает сестре-хозяйке ее неправоту, я думаю о том, что Михаил Николаевич, рассказывая, как он из благополучной, "здоровой" больницы в Измаиле попал в "больную" в Одессе, лишь вскользь коснулся одного существенного вопроса. Его оклад в Измаиле составлял 410 рублей. А в ОБКОМОВСКОЙ больнице его зарплата оказалась всего лишь 110 рублей, поскольку зависела от числа врачебных ставок, которые, кстати, были такими же, как в обычной больнице. И пенсия до недавнего времени, поскольку она была рассчитана по последнему месту работы, тоже оказалась мизерной. Лишь сравнительно недавно Кошеварову пересчитали пенсию, исходя из измаильской зарплаты, и он начал получать сумму, относительно достойную хирурга высшей категории, заслуженного врача Украины, кавалера ордена Ленина, ордена Трудового Красного Знамени, медали "За трудовое отличие" и других наград.

На прощание Кошеваров показывает мне тома переплетенных вырезок из хирургических журналов (дома у него большая библиотека) и литографическую икону в искусно вырезанном из дерева киоте с подведенной к нему подсветкой – трогательный, собственноручно сделанный дар благодарного больного.

А мне вдруг вспоминается старая известная песня "Если бы парни всей Земли". И приходит забавная мысль: если бы все больные, спасенные Кошеваровым, хором бы пропели ему "спасибо", "ВОТ ЭТО БЫЛ БЫ ГРОМ"!

Елена КОЛТУНОВА.

На фото: Кошеваров после сложной операции.