Номер 09 (652), 07.03.2003

В прессе западных стран после Венецианского кинофестиваля 2000-го года еще очень долго вспоминался случай, когда просмотр одного из конкурсных фильмов пришлось прервать, поскольку прямо в зале с одной из зрительниц случился обморок. Фильм назывался "Остров". Режиссера звали Ким Ки Дук. Вот таким путем шока и потрясения западный мир открывал для себя прежде малознакомого южнокорейского режиссера, чьи работы вскоре стали постоянными участниками всех крупнейших кинофестивалей мира. И хотя сам он по-прежнему оставался для Запада неким эталоном непонятой и загадочной восточной души, но ничего не знать о фильмах Кима Ки-Дука вскоре стало означать примерно то же, что и не догадываться о существовании жизни за пределами Европейского союза или Северной Америки.

Его фильмы и вправду не для слабонервных. Кому-то во время их просмотра часто хочется зажмурить глаза, кому-то – выбежать из зала, кому-то – вычеркнуть увиденное из своей памяти раз и навсегда. Но при этом все его картины несут и какую-то неуловимую для европейского зрителя двойственность, шокируя своими натуралистичными сценами и в то же время завораживая дикой и первозданной восточной красотой. А после финальных титров, осилив такое испытание, и вправду начинаешь верить в основной постулат всех его фильмов: тот, кто прошел через смертельную боль, как никто другой понимает, насколько бесценна и прекрасна жизнь.

В конце прошлого года Ким Ки Дук возглавил жюри Киевского международного кинофестиваля "Молодость", теперь уже впервые появившись и в Украине. Оказалось, что в жизни он примерно такой же, как и его фильмы: молчаливый, спокойный и погруженный в себя. Все дни фестиваля его можно было увидеть разве что одиноко сидящим где-то в конце зала, один на один с киноэкраном (не считая переводчицы). Говорили, что он почти не владеет английским, поэтому вся неформальная фестивальная коммуникация с ним становилась практически невозможной. И лишь ближе к концу фестиваля он, кажется, все же начал раскрываться малознакомой для себя культуре и людям. Поэтому приятными не только для дирекции киевского фестиваля были его слова на пресс-конференции: "Я бывал на многих международных кинофестивалях, таких, как Каннский, Берлинский, Венецианский, но должен отметить, что среди всех мне больше всего нравится кинофестиваль в Карловых Варах, Роттердаме и "Молодость" в Киеве..." А на очередной вопрос журналистов относительно жестокости в своих фильмах он с восточной многозначительностью отвечал: "Когда-нибудь я сниму фильм, в котором не будет насилия..."

— Какие вопросы вам чаще задают европейские, а какие – корейские журналисты? На какие вопросы вы не не любите отвечать?

— Европейские журналисты часто задают вопросы о моем детстве. После просмотра моих фильмов их больше интересует, где я рос, где учился. А корейские, как правило, больше спрашивают о творчестве, о моих картинах. Больше всего я не люблю рассказывать о содержании моих картин, когда меня просят объяснить некоторые отдельные сцены или отрывки. Я считаю, что после просмотра каждый должен анализировать сам, ведь все люди воспринимают фильмы по-своему.

— В ваших фильмам много шокирующих жестоких сцен. Вы такой видите реальность или же для вас это нечто вроде пощечины общественному вкусу?

— Прежде всего я хотел бы сказать, что для меня снимать фильмы – это не такая уж и легкая работа. Я чувствую большую ответственность, когда снимаю свои фильмы, и задумываюсь даже над мелочами, потому что знаю, что потом очень много людей их увидят. Жестокие сцены, которые вы видите в моих картинах, отображают сегодняшнюю реальность жизни корейцев. Вообще, корейская нация очень миролюбивая и добрая, но, может быть, вы знаете, что в нашей истории было два очень тяжелых периода: экспансия Кореи на протяжении 35 лет – с 1910 по 1945 год – и война между Югом и Севером с 1950 по 1953 год. Эти две войны повлияли на мировоззрение и жизнь корейской нации и, видимо, ожесточили ее. В то же время я хотел бы сказать, что мои фильмы не жестокие, а прекрасные. Они сделаны с любовью.

— Что в кино может шокировать лично вас?

— Мне всегда было интересно в кино его двоякое состояние, когда, с одной стороны, становится очень грустно, но при этом хочется улыбаться. Ну, например, умер какой-то очень близкий человек. Это очень печалит людей, но одновременно совсем рядом происходит какое-то счастливое событие. Такие вещи могут меня шокировать.

— Можете ли вы уже сказать о своем будущем проекте?

— Картина, над которой я сейчас работаю, будет называться "Весна, лето, осень, зима и весна". Я планирую работать над этим фильмом целый год и завершить его в мае следующего года. Это будет картина о жизни монахов в Корее, о жизни человека с рождения и до смерти в разных периодах: детство, юношество, зрелость. В Корее год делется на 4 сезона, причем начинается именно с весны. Поэтому такое название символизирует, что человек рождается, умирает, а потом опять происходит его рождение.

— Вы связали жестокость с реальностью и историей своей страны. Настроение вашего следующего фильма уже совсем иное. Не объясняете ли вы это новым этапом в истории Кореи, когда рушится 38-ая параллель между Югом и Севером?

— Моя будущая картина про четыре сезона имеет несколько другую тему. Однако как раз накануне вылета к вам на фестиваль в Киев у меня был последний день съемок моей новой картины под названием "Береговая охрана". Там как раз и поднимается вопрос примирения Юга и Севера Кореи, что связано с историческими событиями.

— Что для вас является самым сложным в работе над фильмом?

— Для меня сложный весь процесс. То есть я не могу выделить какой-то период: начало, середина или окончание работы. Сложно от начала до конца.

— С чего для вас начинается работа над фильмом или съемка отдельной сцены?

— Когда я снимаю сцену, то для меня это скорее некое внутреннее чувство. Я никогда не делаю раскадровку, не готовлюсь к съемке. Просто все собираются на площадке и начинают снимать. Собираю актеров, говорю "action" – и снимаю сцену.

(Окончание в следующем номере.)

Олег МЕЛЬНИЧУК.

На фото Алексея САДИЛЕНКО:Ким Ки Дук во время последнего кинофестиваля "Молодость" в Киеве.