Номер 38 (834), 29.09.2006

(разрозненные странички)

(Окончание. Начало в № 37.)

ЭТО ВАМ, ДРУЗЬЯ ИЗ ЙОКОГАМЫ...

В одну из "Юморин" мы приветствовали на Думской делегацию японского города-побратима Йокогама. При выходе делегатов из мэрии мы должны были выгнать к ступеням чудного ослика, запряженного в двуколку. А на ней – нечто прикрытое парчевой рогожкой и надувными шариками.

При моих словах: "А это самый вкусный, самый сладкий подарок, который жителям Йокогамы еще долго пробовать и есть, вспоминая нас", шарики должны были унести попонку и обнажить огромнейший торт с символикой наших городов.

Сначала – как по маслу. Но ослик, репетировавший перед тем на безлюдной площади, испугался толпы. Пришлось загнать его в тысячеголовый круг палкой. И при моих словах о самом вкусном и сладком подарке, каковой японцы будут долго пробовать и есть, бедное животное опростоволосилось, образовав огромную кучу какашек и целомудренно отойдя в сторонку. Между тем какие-то веревочки не хотели развязываться. И попонка не обнажала сюрпризного торта. Так что в центре внимания гостей и одесситов оказалась именно ослиная куча. И, судя по изумленным лицам японских друзей, именно на сей счет отнесены были мои слова.

Вообразите, каким было после объяснение в мэрии...

КАК МЕНЯ В РАЗДЕЛЬНОЙ СНИМАЛИ С РАБОТЫ

Уборка. Два дня – заради нескольких строчек в газете – мотался по полям одного из хозяйств Раздельнянщины. Секретари райкома и глава хозяйства пригласили культурно отдохнуть и набраться у вечернего пруда. Подъезжая к нему в сумерках, удивились валяющемуся искалеченному велосипеду. Равно как и двум "Волгам" и дамам-господам, удящим рыбу под плакатом "Удить рыбу запрещается!" Видать, какое-то одесское начальство. Нехай ловят.

Но не успели мы закусить – от одесских "Волг" подошли двое ароматных отдыхающих в семейных трусах ниже животов. Лица – хоть прикуривай. Привели они заплаканного- замурзанного и явно местного пацана, которого успокаивали: "Хлопец, не дрейфь, мы тебя в обиду не дадим!" Мужчины заявили, что мы обидели мальца, своим "ГАЗиком" переехали его велосипед. И, стало быть, обязаны взнести...

Первый, второй секретари и глава убеждали одного из них, наиболее представительного, мол, заблуждаетесь, это не мы. А вот вы не должны здесь рыбку удить. Но мы... ничего, удите. Только уймитесь и не мешайте. А то...

Мне же достался второй, на которого удостоверение спецкора (в ту эпоху всерешающее) не произвело никакого впечатления. Назвав меня так и этак, он заявил, что завтра же все мы вылетим с работы. И впрямь – большое одесское начальство?

Я и не заметил, как грузовик привез дружинников (комбайнеры, два часа назад закончившие уборку, разошедшиеся по домам, собранные по тревоге и потому злые, как черти), как они конфисковали запретные здесь снасти. Как гости "оказали сопротивление" и, пардон, получили по соплям. Все это произошло в ночной тьме и на заднем плане. Дамы визжали, мужиков повязали, повезли в РОВД. Мы, голодные и недобрые, вернулись в райком.

Утром я приехал в Одессу и тут же позвонили звидтыля. Вроде эти двое, действительно, одесское начальство: зав. гаражом одного из предприятий и его шофер. На всякий случай зателефонировал в партком этого предприятия – нет ли тут ошибки? Обещали ответить через полчаса. Вместо ответа – стук в редакционную дверь. Сизая опухшая физия называет мою фамилию. Узнав, что это я и есть, заходит, подходит, здоровается, выдыхая соответствующий букет. Ба-ба-ба! Да это же знакомое лицо! Тот самый, обещавший с помощью мата снять нас всех с работы.

Хлопец меня не узнал. И жарко рассказал о случившемся, разумеется, в ином варианте. Приехали из Одессы, отдохнуть. Не пили. Ибо непьющие. Рыбу? И не думали ловить. Увидели, взрослые бьют мальчишку, специально переезжают "ГАЗом" его велосипед. Пожалели сироту, вступились. Тут их избили местные жлобы. И продержали до рассвета в КПЗ. А теперь еще вызывают в райсуд. Шьют дело суток на пятнадцать.

Мой фельетон назывался "...Он мне будет говорить" и имел большой успех. "Перець" его перепечатал в сокращенном виде и под названием "Погуляли...".

ДЕТЕКТИВ ГЛУБИНКИ

Вели 200-летие одного из древнейших райцентров Одесщины. Старше самой Одессы на пять лет. Народу – море. После торжеств – застолье. В начале первого – по машинам. Заскочили в гостиницу: а сумочку-то ведущей стащили! Что прикажете? Четыре автобуса "Интурист" ждут нас, двоих. Да и думается туговато. Молодому капитану милиции (познакомились за столом) объяснили – какая сумочка и что в ней было. С тем и поехали в Одессу. Настроение, конечно, так себе.

Приехали в часа три. А в семь – звонок оттуда, из района: подойдите на автобусную станцию, примите сумочку. Собрались. Подошли. Сотрудники РОВД передал сумочку. Все на месте. А вскоре встретились, тоже за столом. Улучил минутку, спросил: каким чудом? "Господи, какое там чудо! Подошел к дежурной по гостинице. Журналисты, говорю, дикторы, народ рассеянный. Вот здесь, допустим, на окне сумочку забыли. Через полчаса я буду проходить, она – лежит. Беру ее и возвращаю. И все. Иначе будем разбираться..."

Я ему: ну и что?

Он: "Что-что! Ничего! Иду через полчаса мимо. Сумочка лежит на окне. От, говорю, артисты – ну, до чего ж рассеянные! И дал начальнику уголовного, чтобы отвез в Одессу. Вот, собственно, и все чудо".

Да, а в сумочке все было на месте. Даже, кажется, денег несколько больше оказалось, чем было. Впрочем, точно не скажу. Журналист, человек рассеянный...

ЗАЕЛО...

В восемьдесят шестом веду в прямом эфире передачу о гражданской обороне. За минуту до конца по сценарию должен остановить собеседников (Жовтневый районный штаб ГО) и сказать буквально следующее: "...А вы сообщите нам, как обстоит дело на ваших объектах гражданской обороны".

Плевое дело, верно? Но тут, как бы со стороны, слышу, что сказал: "На ваших... объедках". Сердечко екнуло и провалилось куда-то сквозь диафрагму. Но помню присягу и Станиславского, улыбаюсь краями губ, простите, мол. И повторяю всю фразу сначала. И слышу: опять сказал "объедки". Да мало того, вдруг понимаю, что не скажу правильно. Не знаю, как это сделать, как сказать "объекты". Заклинило. Рычажок какой-то соскочил. Но и злость вскипела. Желание прорваться. Простите, говорю, я хотел сказать: "как обстоит дело на ваших..." Да-да, опять вышло: "объедках". Я осатанел от бессилия. Потом сказали – шесть раз я повторял это магическое слово. И все шесть – "объедки". Три взрослых человека, три оператора, плакали со смеху.

Потом, на ковре, меня мылили за механический перенос юмористического начала из "СТОПА" (я вел сатирическую телевизионную одесскую программу "СТОП") в серьезную передачу. Я же клялся-божился: и не думал шутить. Просто... Нет, не поверили...

Ким КАНЕВСКИЙ.

Коллаж А. КОСТРОМЕНКО.