Номер 19 (866), 25.05.2007

К 145-летию со дня рождения Михаила Васильевича Нестерова

За годы советской власти в нашей стране были открыты лишь две выставки произведений Михаила Васильевича Нестерова. Но если бы их даже было двадцать, вряд ли бы это приблизило нас к пониманию творчества живописца: он - человек глубоко и органично верующий, и понять его творения под силу паломнику, идущему к святыне, а не экскурсанту.

Придворный художник царской фамилии, Михаил Васильевич вместе с другом Виктором Михайловичем Васнецовым многие годы расписывал Владимирский собор в Киеве, потом - уже один - храмы в Абастумани, Петербурге, Сумах, замоскворецкую Марфо- Мариинскую обитель, построенную по проекту молодого Щусева. В двадцать четыре года, прошедший через тяжелое духовное испытание (у него умерла горячо любимая жена, оставив ему дочку Олечку) он старался найти утешение и опору в известных духовных ценностях. Перед юношей, воспитанном в почтенной купеческой среде "аксаковской" Уфы, такие ценности открывало христианство. "Помните слова Апостола: плод духовный есть любовь, радость, мир, благотерпение, благодать, милосердие, вера, кротость, воздержание".

Кажется, что на протяжении всей долгой восьмидесятилетней жизни художника мучает духовная жажда, все его портретируемые, которых он пишет нежно, искренне, - носители духовной чистоты и силы. Его герои и героини - иноки, философы (знаменитый парный портрет Булгакова и Флоренского), "христовы невесты", просто красивые девушки. И всегда он пишет их на пленэре, тщательно подбирая пейзаж, как бы омывающий и зрителя, и натуру волнами особой тонкой красоты. Голубовато-зеленые "сумеречные" пейзажи на его полотнах - с алыми проблесками цветов, лучей, листьев, с замирающей тишиной и дышащей водной гладью - это нестеровское откровение о Родине, о смысле жизни всего сущего на земле.

Многое в этом неординарном характере станет понятным, если удается достать и перечесть его "Воспоминания" или сборники "Из писем" и "Давние дни", за которые осенью 1942 года Михаилу Васильевичу было присуждено звание... почетного члена Союза писателей СССР. Парадоксально, что ему, придворному художнику царской фамилии, была также присуждена Сталинская премия. Разумеется, не за портреты "христовых невест" и роспись храмов, а за созданную им портретную галерею известных деятелей искусства и науки страны Советов. Но никому и в голову не пришло упрекнуть Нестерова в карьеризме - так высок был его моральный авторитет. Тем более, что портретируемые - скульпторы Шадр и Мухина, профессор-хирург Юдин, академик Павлов - вызывали у него самый искренний интерес и уважение.

Не имея ни сил, ни желания участвовать в ленинском плане монументальной пропаганды, Михаил Васильевич уезжает из Москвы, а вернувшись, застает свой дом разграбленным. Пропали не только материальные ценности, но и сундуки с рисунками и набросками, особенные, тонкие "нестеровские" кисти, вязанные для него монахами Киево-Печерской лавры.

Остается только судьбу благодарить, что основные, программные работы его "не ушли", что мы увидели их. Это такие шедевры, как "Видение отроку Варфоломею", "Труды преподобного Сергия", "Молчание", "На Руси" ("Душа народа"), "Путники".

Ученик Перова и Крамского, Михаил Васильевич пытался сочетать достижения реалистов-передвижников с европейской классикой религиозного жанра. Но его натуре были чужды приземленность, бытописательство передвижников, он искал явления, стремился найти обобщающий время человеческий образ. Воплотить свой идеал ему удалось в станковом триптихе "Труды преподобного Сергия", напоминающем клейма деисусного ряда иконостаса. Много восторженных отзывов прозвучало об этих полотнах, но лучшая оценка - молчаливое созерцание зрителями космической гармонии красоты духовной и телесной, явленной художником в лике святого. Человеколюбивый, добрый ясновидящий Сергий не позирует, а просто живет на полотнах среди равных себе, ничем не выделяясь. Если этот триптих - светлая песнь, славящая духовный подвиг, то в предреволюционной картине "На Руси" ("Душа народа") звучат резкие, черные, золотисто-красные диссонансы, делающие колорит полотна тревожным, напряженным. Иконы, хоругви, свечи, юродивые, иерархи, монахи, крестьяне... В толпе - Толстой и Достоевский, Владимир Соловьев. А впереди всех по высокому берегу реки идет обутый в лапти маленький мальчик. Этого мальчика писал Михаил Васильевич со своего сына Алеши, который всей короткой будущей жизнью подтвердит мученичество и избранничество, "провиденное" ему отцом.

Екатерина Петровна, вторая жена великого мастера, сказала об этом полотне: "Лирик русской живописи, он создал на этот раз трагедию русской веры. На упорные вопросы, кто же придет к Христу (отсутствующему на картине) - патриарх, инок, верующая баба, православный Достоевский или отлученный Лев Толстой? - художник неизменно отвечал: "Не знаю".

В экспозиции Одесского художественного музея представлена картина М.В. Нестерова "В скиту" (1915 г.).

Феликс КАМЕНЕЦКИЙ.