Номер 01 (1490), 16.01.2020

На черной-черной сцене Украинского театра устроили черную-черную теплицу. Там росли лимоны в кадках, прямо во время трагедии Фридриха Шиллера "Коварство и любовь". Главный режиссер театра Иван Урывский заставил артистов облачиться в костюмы химзащиты, от которых за версту несет резиной, и опрыскивать деревца, а то и ведущих артистов, какими-то, видимо, инсектицидами, а на выходе получится, само собой, ядовитый лимонад, от которого умрут все. Ну, кроме секретаря Вурма, меланхолично жующего землю прямо из кадки. Тут вспоминаем, что его имя переводится с немецкого как "червь", и почившие герои станут его пищей. Загробная эстетика — это тот компонент, без которого театр Урывского просто не может существовать. Отсюда заунывная музыка, еле передвигающиеся по сцене надышавшиеся дихлофоса персонажи, черный фон, клубы дыма (как будто мало было запаха резины), бледные лица в гриме или масках. Почти как в спектаклях Дмитрия Богомазова, только еще мрачнее. У-у-у, мы все умрем, и черви нас пожрут... Но вдруг отравятся? Или уже мутировали благодаря привыканию к дихлофосу?

Трагедию "Коварство и любовь" ставить буква в букву по Шиллеру не получится, уже скучны все эти велеречивые монологи, сексистские суждения папаши Миллера (Игорь Геращенко): "Коли дiвчина вродлива, струнка, коли нiжки в неï гарнi, пiд дахом у неï може бути що завгодно. Нiкого це не обходить, Боже, що там у жiноцтва на горищi, аби тiльки, з ласки Твоєï, на нижньому поверсi у них все до ладу було... У кого народилася вродлива дочка, то не iнакше, як сам чорт рук доклав...".

Опытный зритель ожидает, что дочку Миллера Луизу сыграет Марина Климова или Виктория Остапенко, но на сей раз на сцене новая муза Урывского — юная Мальвина Хачатрян, красивая и свежая, однако совсем не увлекающая зрителя судьбой шиллеровской героини. Создается впечатление, будто это вообще роль второго плана. Почему? Ведь Шиллер одно время даже планировал дать трагедии название "Луиза Миллер", видел ее главной героиней.

"Каждый спектакль Ивана — высококачественная и продуманная режиссура, и слабым звеном остаются лишь задействованные в спектакле актеры. Большинство актеров к премьере не проработали роли до конца, из-за чего не вывозили внутреннее напряжение спектакля. На премьере включились только отцы: президент фон Вальтер (Яков Кучеревский) и музыкант (Игорь Геращенко). Исполнители же главных ролей Луизы (Мальвина Хачатрян) и Фердинанда (Михаил Дадалев) теряли динамику и настрой, из-за чего эмоциональный финал в конце спектакля безвозвратно поплыл и вышел смазанным", — пишет Константин Белоус в газете "Зеркало недели".

Смеем заметить, прорабатывать роли с актерами — как раз дело режиссера. Урывский же, похоже, увлекается формальными приемами, жертвуя сутью, а опыт пока не столь велик, чтобы работать на него. Молодые артисты старательно подпрыгивают, пытаясь сорвать лимончик, то засовывают босые ноги в кадки с землей, то выдергивают их оттуда, Луиза даже пытается вскрыть себе вены, нарезая лимончик. Но это очередное монотонное, механическое действие производит на публику слабое впечатление. Ну не "прорабатывают" столь молодые исполнители самовольно свои роли, им нужна режиссерская рука и внятная актерская задача, от режиссера же и полученная.

Скажут: перед нами скорее перформанс, вот по его законам и судите. Да если бы авторы спектакля решили сделать перформанс (а еще лучше — сайт-специфик), спровоцировали бы публику на поездку, к примеру, в Ботанический сад, разыграли бы там без речей весь сюжет за четверть часа с тем же финалом: трупы под целлофаном, Вурм жует грунт для посадки. Блеск! Но мы в театре, и, хоть и сжатый до одного действия, спектакль идет два часа.

Театральная магия возникает в существовании на сцене уже упоминавшегося старика Миллера, президента фон Вальтера (Яков Кучеревский), княжеской фаворитки леди Мильфорд (Ольга Петровская), это сильные от природы "растения", хотя и порядком отравленные. Здоровый организм фон Вальтера если чем и заражен, то лишь цинизмом — прощальная работа Кучеревского в данном театре поражает актерскими красками, пробивающимися сквозь весьма условную заданность образа. Ядовитая среда словно не имеет над героем власти, он из тех, кто отдает приказы, в том числе и распылять яды. Не остановится перед тем, чтобы облапать невесту сына на его же глазах, подбирает ботинки отпрыска и шутя бросает в Миллера, который в ответ швыряется дочерними туфлями... И почему бы не поженить своих детей этим вполне миролюбиво общающимся между собой персонажам? Откуда сословные предрассудки, что о них знают сегодняшние артисты и публика? Иерархия персонажей тоже до конца не выстроена, разве что озлобившийся на мнимую измену Луизы Фердинанд сменит цивильную одежду на костюм химзащиты и станет, таким образом, ближе к отцу, но сей момент отметит в спектакле только очень внимательный зритель.

Леди Мильфорд подобна заводному пластмассовому танцующему цветку (есть такие сувенирные штучки, заводишь их — и натуральный Хичкок, извивается стебель, машут листочки, шевелятся лепестки, жуть сплошная). Красивые ножки перепачканы в земле, фаворитка танцует как с реальным, так и с воображаемым партнером, время от времени увядая и заваливаясь на бок — тут спешит к ней слуга в респираторе и опрыскивает неведомой субстанцией, тогда леди оживает и снова готова обольщать молодого Фердинанда. Магия таится и в голосе леди Мильфорд, пропевающем зловещие фразы: "Зруйнувати чуже блаженство — це теж блаженство", "А коли вже серця порозумiються, то й тiла беруть iз них приклад", "Нас, жiнок, вважають нiжними i тендiтними! Не вiрте цьому бiльше. Ми лякаємось павука, але радо вiзьмемо в своï обiйми чорну потвору, що зветься тлiнням".

Ну режиссер Урывский всегда с женской смелостью раскрывает объятия всяческому тлению, для него это тема излюбленная, "чорна-чорна потвора" тления. Но что делать зрителю? Зритель делает два вывода: не опрыскивать поля всякой гадостью и ни в коем случае землю не продавать. Как вариант: "не тратьте, куме, сили, спускайтеся на дно". Ведь все в этом мире вроде бы предрешено... И уже ползет по нашу душу, вернее, бренное тело, гибкий Вурм (Владимир Романко), этот же артист еще недавно выползал на сцену васильковцев как тень отца Гамлета — привет Богомазову! Еще один привет Богомазову столы с соковыжималками, в которых сосредоточенно прокручивают лимончики персонажи в химзащите — помните, поселянки вот так же вертели ручки швейных машинок в "Счастье рядом", да и целлофана там тоже было изрядно? А вот явный самоповтор — в начале "Коварства и любви" молодые герои тянутся за лимончиками, сбор яблок посредством корзины на шесте имел место на первых минутах предыдущего спектакля Урывского, "Прекрасного рогоносца". Тему проклятой, непригодной для жизни земли Иван педалировал в "Тенях забытых предков". Меж тем, нам выпало счастье жить на благословенной, дарующей жизнь земле, испортить которую можем только мы сами. Вот за это напоминание театр стоит поблагодарить.

Материалы полосы подготовила Виолетта СКЛЯР.

Фото Олега ВЛАДИМИРСКОГО.