Номер 34 (830), 01.09.2006

ЗНАКОМСТВО

Штрихи к творческому портрету художника Владимира Прохорова

Владимир Прохоров. Имя этого талантливого художника-портретиста известно ценителям искусства далеко за пределами нашей страны. Его работы находятся в частных собраниях Украины России и многих других стран. Нужно ли говорить, насколько непрост этот жанр, насколько сложно постичь человеческую душу, а тем более – выразить ее на холсте. Однажды Джорджо Вазари, сказал о портретах супругов Панциатичи, сделанные известнейшим итальянским портретистом чинквеченто Бронзино (Аньоло ди Козимо ди Мариано): "Он написал так натурально, что они действительно кажутся живыми, обладающими всем, кроме души". Я ни в коем случае не берусь судить, а, тем более, сравнивать двух мастеров, но если художнику удается передать состояние души в сочетании с прекрасным ремеслом, то рождается шедевр.

— Вашим излюбленным жанром является портрет. Почему именно портрет, чем Вас привлекает этот жанр?

— Я, скорее всего, до конца никогда не смогу ответить на этот вопрос, даже самому себе. Но попытаюсь сформулировать, как я чувствую. Мне в этом жанре проще, легче, чем в любых других. Мне кажется, что я именно в этом жанре под покровительством. Из этого я делаю вывод, что это действительно некий дар. Потом, чтобы что-либо писать, да и вообще что-либо делать взаправду, по-настоящему, это надо любить. Не любя людей, я бы никогда не смог это делать с таким удовольствием. Конечно, я получаю удовольствие и от пейзажа, и от других жанров, но там мне иногда приходится преодолевать разного рода препятствия, а значит я вынужден подключать разум. Тогда как в портрете я полностью отдаюсь интуиции.

— Как рождаются портреты Прохорова?

— Очень по-разному! И видимо, это тоже не от меня зависит. Это всегда непредсказуемо. Вероятно, это можно сравнить со скульптурой. Человек, приходя ко мне в мастерскую, приносит мне свою форму, я пока его не знаю. И в процессе работы и общения с ним я наполняю эту форму тем содержанием, которое постепенно складывается из нашего общения. Таким образом, я делаю вывод, хотя он сделан давно до меня, но я подтверждаю его, что в каждом портрете как бы два портрета – самой модели и автора. И вот тут у большинства современных художников возникает соблазн показать себя более, чем модель. Т.е. модель в этом случае служит только поводом поговорить о себе, о любимом. Для меня это не приемлемо, я глубоко убежден, что баланс должен быть, безусловно, в пользу портретируемого. Я считаю, что хочет того художник или не хочет, он все равно каким-то непостижимым образом отразится в портрете, и чем меньше он отразится, тем больше и глубже он сможет раскрыть модель, ее индивидуальность, внутренний мир и т.д.

— Что для Вас, как для портретиста важно видеть, чувствовать в человеке?

— Частично я уже ответил, но попытаюсь развернуть свою мысль пошире. Мы ведь Божьи создания со своими плюсами и минусами, такие разные, со своими внешними формами и внутренним содержанием. И как это замечательно, что Господь нас создал не по шаблону. Я не буду оригинальным, если скажу, что мне важно видеть и чувствовать в человеке его индивидуальность.

— У Вас есть такое выражение – "человек из нашей шкатулки". Какие человеческие качества Вы выделяете в людях?

— На самом деле очень непростой вопрос. Человек из нашей шкатулки – это хороший человек. Но это ведь не ответ. Всякий человек по-своему хорош, с чьей точки зрения только. Я ценю в людях те качества, которые, на мой взгляд, ему подвластны. Например, талант я ценю, т.к. человеку от рождения, как правило, дается способность, в талант он эту способность превращает сам. Гениальность, по-моему, ценить бессмысленно, ею можно только восхищаться. Вообще, я ценю умных, интеллигентных людей, К сожалению, по необъяснимым причинам Господь наградил наш народ способностями, но не научил развить их. Так вот, умные интеллигентные люди нашли в себе силы и сами во многом себя такими сделали. Но истории известны и другие яркие примеры людей умных, но далеко не высоконравственных... Видимо, таких людей я не могу назвать умными. Потому, что для меня человек умный, интеллигентный – это, прежде всего, высоконравственный человек. Те, кого имеете в виду вы, скорее всего, весьма практичные, изворотливые и, как правило, тоже очень одаренные люди, но со знаком минус.

— Кстати, слово intelligente переводится с итальянского, как умный.

— В российской словесности это слово преобразилось, оно стало для нас более емким. Приобрело оно свое нынешнее значение в недрах русского дворянства. И кроме главного, корневого значения, в нем появилось не менее важное значение – честь. Сегодня на вопрос, что такое интеллигентность, ответит только русский человек. Да впрочем, никакого европейца и не интересует этот вопрос. Они просто живут по принципам ума и чести. А мы об этом только поговорить можем.

— Вы принципиальный человек?

— Это, наверное, все равно, что спросить вы категоричный человек? Это для меня где-то рядом. Смотря в чем. В принципиальных вещах, в творчестве, например, архипринципиальный. В житейских вещах принципиальность сродни категоричности. Если эта принципиальность может навредить моей семье, моим близким, здесь я не могу быть принципиальным.

— Вы уже ответили на мой следующий вопрос: "Можете ли Вы поступиться своими принципами ради близких Вас людей?"

— Близкие люди – это моя семья. Моя семья всегда на моей стороне и она не допускает, чтобы мне приходилось поступаться своими принципами.

— А как Вы относитесь к абстрактной живописи? У Вас живопись академическая...

— Положительно. Если абстрактная живопись талантлива, как, впрочем, любая другая вещь. Частенько, правда, приходится наблюдать, как люди, выбрав, явно не свой путь, настойчиво продолжают топтаться на нем. С большим трудом, подключив весь свой умственный потенциал, пытаются что-то создать. Как важно как можно раньше верно выбрать свою дорогу, пусть не дорогу, пусть только тропинку, но свою.

— Какие художники у Вас вызывают восхищение? Кто Ваш любимый художник?

— Я воспитан на русской школе. И буду говорить о русских портретистах, перед которыми я снимаю шляпу, ее, впрочем, можно и совсем не надевать. Крамской, Репин, Серов. Это те художники, перед которыми я преклоняюсь и считаю своими учителями. Хотя как можно не отнести к их числу Кустодиева, как можно не вспомнить Малявина. А Фешин, который эмигрировал в Америку, но состоялся он как художник именно в России. А Левицкий, а Боровиковский! Это же не просто фамилии – это все учителя! Неблагодарное это дело – перечисление любимых художников, о скольких можно сказать, и каждый ведь любим по-своему. Вот обмолвился о русских и стало неловко за прочих, принадлежащих культуре всего человечества в большей степени, чем русские. Вообще, как замечательно, что матушка-история оказалась так щедра.

— Когда вспоминаешь слова Достоевского: "Красота – спасет мир", и далее современное выражение: "Красота – это страшная сила", то, кажется, что страшная сила действительно завоевывает мир. А что для Вас – красота?

— Красота – это Господь Бог. Этим распоряжается Он. Нам только кажется, что создаем красоту мы. Хочется надеяться, что Достоевский прав. Но боюсь, что это не так. Боюсь, что все гораздо сложнее и, наверное, интереснее, чем просто "красота спасет мир". Прошло полтора века, как он это сказал. Что изменилось? "Поп-культура" была и в его время, сегодня, правда, она превратилась в "культуру поп". И ведь она удовлетворяет подавляющее большинство, и что с этим делать? Поэтому прав ли Достоевский? Очень хотелось бы надеяться.

— Я знаю, что Вы пишете свои работы под музыку. Какую музыку Вы предпочитаете?

— Часто, если согласна модель. Конечно, есть предпочтения из классики – это Чайковский. Я очень люблю джаз. Мне нравится этнографическая музыка, восточная, азиатская. Мне нравится музыка французских композиторов арабского происхождения. Это то, что мне нравится, могу сказать, что мне и не нравится. Я не люблю попсу русскую и украинскую и всякую прочую. Не могу не сказать о нашей народной, украинской, русской, не важно, она, впрочем, и есть этнографическая. Это – суть, это – корни, это и есть то настоящее, И это мое глубочайшее убеждение. И это так красиво!

— Музыка помогает Вам в работе?

— Я об этом не задумывался, Но если я слушаю, когда пишу, значит, помогает. И если, конечно, модель согласна слушать со мной. Очень многие люди, которых я писал, часто вспоминают это. Я думаю, здесь происходит некая божественная связь. Как бы одно искусство дополняет другое.

— Где Вы черпаете это вдохновение?

— Может быть, покажется странным, но мне его нигде не приходится черпать. Оно всегда со мной. Я его не ищу, оно меня находит само. Вероятно, в этом смысле, я таки счастливый человек. Может быть, это и есть одна из формул счастья, когда работа доставляет удовольствие, даже наслаждение, а работать хочется всегда. И если это так, то я хочу всем вашим читателям этого пожелать!

Семен ЧУБОВ.