Номер 32 (1178), 30.08.2013
Мы продолжаем публикацию материалов, посвящённых 90-летию старейшей на просторах СНГ одесской молодёжной газеты "Комсомольская искра".
Мне интересно читать воспоминания журналистов "Комсомольской искры" старшего поколения. В разговорах со мной они часто говорили, что помнят меня с детства. А я, выходит, знаю их всю свою сознательную жизнь.
...Жаркое лето. Куликово поле. Тогда оно называлось временно площадью Октябрьской революции. С тыльной стороны здания тогдашнего обкома партии - вход в Одесский горком комсомола. Верхний этаж этого крыла занимала газета "Комсомольское племя". Из окон ее кабинетов открывался вид на внутренний двор с гаражами служебных машин, а чуть вдали - на перроны вокзала.
Я любил приходить с отцом в редакцию. Мне нравилось в свете красных фонарей фотолаборатории наблюдать, как на бумаге, опущенной в ванночку с теплым проявителем, возникает изображение. Люди, дома, море, стадион... Не раз помогал печатать снимки. Потом после промывки накатывал их специальным резиновым валиком на отполированные до блеска металлические пластины и ставил их в электросушитель. Фотки выходили ровными и блестящими. Отец был единственным фотокором в газете и всегда спешил. Молодежка отличалась любовью к иллюстрациям и вкусом в подборе фотографий. Их нужно было много и разных. Каждый отдел хотел проиллюстрировать свои тексты. Заданий хватало.
Помню, как в дверь лаборатории то и дело кто-то стучался и выкрикивал через плотную светонепроницаемую штору:
- Миша, у тебя есть что-то свежее из порта?
- Завтра в школах последний звонок. Ты где снимать будешь?
- В субботу премьера в оперетте. Не забудь!
- С футбола поставим пару снимков, если "Черноморец" выиграет...
- А если не выиграет? - спрашивал отец...
И такая канитель - каждый день. Отец носился по городу с утра до вечера, в том числе и в выходные. Часто ездил в командировки. Горы отпечатанных фото громоздились не только в его лаборатории, но и дома, где он продолжал раскладывать и подписывать снимки.
Приходя с ним в редакцию, частенько слонялся по кабинетам и коридору, наблюдая, как взрослые дяди и тети о чем-то спорят, порой орут и переругиваются, иногда мирно пьют чай и что-нибудь покрепче. Скажем, пиво или вино, закусывая только что привезенной кем-то из района брынзой и колбаской. Все они казались мне очень взрослыми, важными и беспредельно занятыми. И хотя сам я в школе редактировал стенгазету и что-то в нее без конца строчил, оценить творчество журналистов вряд ли мог.
В их работе мне виделась какая-то романтика, нестандартность. Ведь они не стояли на жарке котлет и не сидели за баранкой троллейбуса. Они что-то творили. В итоге можно было подержать в руках пахнущую краской газету. Краска часто оставляла следы на руках и светлой одежде, но этим только подтверждала сотворение материальных ценностей.
Летом 1965 года как активный юнкор я поехал во всесоюзный лагерь "Артек". Возможно, именно после того месяца в Крыму я возомнил себя будущим журналистом. Прошло, правда, еще несколько лет до моих первых публикаций. Но я все чаще стал ходить с отцом не только в редакцию, но и на сами съемки. И побывал таким образом во множестве мест, куда школьники обычно не попадают. Это были цеха и испытательные станции заводов и фабрик, портовые причалы и грузовые суда, коих тогда в Черноморском пароходстве были сотни, тренировочные залы и трамвайные депо, вузовские аудитории и базы отдыха, репетиции в театрах и даже какие-то скучные заседания, которые понравиться никак не могли...
О плеяде журналистов "Искры" 60-х годов много написали сами "шестидесятники". Так вышло, что со многими из них я позднее работал рядом и сохранил теплые отношения на десятилетия. Всегда вспоминаю уже ушедших из жизни Алексея Иванова, Павла Шевцова, Людмилу Гипфрих. Если не считать безусловного влияния отца на мой выбор профессии, то следом за ним ставлю для себя трех старших товарищей: Евгения Голубовского, Яна Сафронского и Семена Лившина.
Все мы в те годы чем-то увлекались. Я коллекционировал марки и значки, занимался спортом. Ровно 45 лет назад ходил между столами литсотрудников, наверняка немножко мешая им работать. И тут деликатнейший Голубовский подозвал меня к себе и, чтобы не послать подальше, тихо спросил:
- Ты чем вообще занимаешься в свободное время? Увлечения есть какие-то? Может, собираешь спичечные этикетки или фантики от конфет?
- Марки собираю. Значки, - промямлил я от неожиданности. - А что? Вам принести?
- Нет, просто так нести не надо. Ты выбери что поинтереснее, опиши, сделай репродукции.
- А вам это зачем?
- В газете напечатаем...
- О марках?
- Ну да, - похоже, Голубовскому уже самому начала нравиться идея. Он вдохновился и, не вынимая руку из кармана, выдал:
- А рубрика будет "Марка - окно в мир".
Вот с этой беседы и начался мой путь в журналистику. Через несколько дней Евгений Михайлович (а был он тогда не старше, чем мой сын сейчас) перехватил меня на пути в фотолабораторию и напомнил: мол, жду заметку о марках.
В марте 1968 года за подписью ученика 7-го класса А. Рыбака все же вышла заметка. За свою жизнь я побывал почти в полсотне стран, а вот в Кению, с чьих марок началось мое скромное творчество, так и не добрался...
Во время мотокросса (1969 г.) |
Со временем мне стали давать задания другие отделы. Когда перешел учиться в знаменитую в Одессе школу № 116, часто писал материалы о наших делах. А жизнь в школе была насыщенной. Слеты, театр миниатюр, игры КВН между старшеклассниками (у нас в те годы учились Ян Левинзон, Игорь Шевченко, Эдик Цирюльник, Миша Краснер и др.) - было о чем писать. Я тогда организовал постоянный корпункт "КI" в школе. В 1969 году даже получил первое в жизни настоящее удостоверение нештатного корреспондента газеты за подписью самого Деревянко! Трудно представить переполнявшую меня гордость...
С моими школьными публикациями связан такой курьез. "Искра" выходила на украинском языке. Я писал по-русски, и меня, как и большинство авторов, переводили. Но как-то на урок украинского в класс вошла учительница со свежей "Искрой" в руке. Она вся светилась счастьем. Любила школу. Ей нравилось, когда о ней хорошо отзывались. А тут - мои заметки. Учительница меня похвалила, назвала гордостью школы и спросила, пишу ли я сам на украинском. Я шутя ответил: "Звичайно! Як може бути iнакше..."
Дальше было смешно. Она тут же поставила мне в журнал 5. И потом продолжала ставить пятерки после каждой увиденной публикации. Я старался, чтоб они ей обязательно попадали на глаза...
Тогда же стал посещать Школу молодого журналиста при "Комсомольской искре".
Своим опытом, навыками, мыслями с нами делились Голубовский, Феликс Кохрихт, Юрий Михайлик, Людмила Гипфрих, Михаил Рыбак, Белла Кердман. Но больше всех брал новичков в оборот Семен Лившин. Сам он человек неуемной энергии, фонтанирующий остротами и идеями, готов был подключить и загрузить всех и каждого. Привлекал слушателей ШМЖ к участию в рейдах и подготовке ответов на письма, предлагал делиться тем, что тебе ближе и понятней. У него в отделе писем работы всегда было выше головы. Нужны были свободные руки и ноги. Бегать по ЖЭКам и стройкам, ходить в рейды по городу с милицией и дружинниками. И прочая, и прочая... Словом, с Семеном скучно не было.
Сегодня редко выкроишь время, чтобы оглянуться назад. У меня сохранился альбом с вырезками собственных публикаций 60-80-х. Материалы из моих школьных лет - словно короткие сообщения из прошлого о самом себе. Вот наш дружный коллектив на спортивно- оздоровительной вылазке в Карпатах. Вот мы с друзьями на стареньком теплоходике "река-море" в составе флотилии юных моряков ЧМП совершаем учебный переход из Одессы по сложной системе каналов и шлюзов через Азовское море, Дон и Волгу до самой Москвы. Драим палубу, вяжем узлы, гребем на шлюпках, стоим вахты. Вот девчонки моего класса во время дежурства комендантского взвода на военно-спортивной игре на мысе Е. Да мало ли о чем еще напоминают те давние публикации на пожелтевших страницах!
А с украинским языком мои отношения складывались так. Еще в школьные годы запомнил совет одного из редакторов "Искры" Олега Приступенко: "Опановуй, хлопче, украïнську мову! Згодиться у життi".
И таки сгодилась. Особенно когда стал штатным репортером и времени на сдачу материалов было в обрез. Ждать очереди на перевод своих текстов некогда. Стал писать сразу на украинском. Очень быстро привык. И разницы не ощущал.
Кстати, когда я заканчивал школу и рвался поступать на журфак МГУ, меня остановил Ян Сафронский резонным вопросом:
- Чему такому тебя могут научить, если ты сам не будешь каждый день писать и искать, где это напечатать? В Одессе у тебя хороший тренер. Тебя уже знают в газетах, ты уже зарабатываешь не меньше, чем многие взрослые...
И я остался в Одессе. О чем никогда не пожалел. Люблю город, в котором родился и прожил всю жизнь.
Моя юношеская увлеченность газетой и окутывающей ее атмосферой чуть позже переросла в страсть. Я любил выбранную профессию наперекор препятствиям, которых оказалось неожиданно много на первом этапе моего пути.
(Продолжение следует.)
Аркадий РЫБАК.