Номер 19 (764), 20.05.2005

Игорь ПОТОЦКИЙ

ДЕСЯТЬ ОДЕССКИХ ИСТОРИЙ

Некто Арсений Кротов возжелал красивую женщину Алину. Женщине Кротов не нравился, ведь он был маленьким и толстым, много говорил, двадцать лет писал роман, спрашивая у приятелей и знакомых: "Нравятся вам мои мысли или нет?" Кротовский роман назывался "Исповедь гениального одессита", хоть сам Кротов гением не был, но он стремился на людей произвести впечатление. Двадцать лет подряд он говорил своим сослуживцам, соседям, родственникам и приятелям:

— Пишу роман. Лирический герой похож на меня.

Бывшая жена Кротова – Алевтина Петровна – всегда над ним посмеивалась:

— Долго ты его пишешь, можно было бы за такое время собрание сочинений опубликовать.

Кротов на свою бывшую супругу не обижался. Внушал ей:

— Тебе следует всегда поддерживать мужа. А ты проявляешь эгоизм, что плохо. До развода может дело дойти. Лучше не мешай моему вдохновению.

Алевтина Петровна была отменной хозяйкой, но на роль Музы она не годилась. Слишком язык у нее был язвительный, да и утонченности в ней никакой не было. К тому же она была материалисткой, а Котов себя считал идеалистом. Он восторгался рассветами и закатами, а его бывшая жена проявляла к ним равнодушие. Кротов посвятил грому и грозе несколько абзацев в своем романе. Алевтину Петровну он лишил права на бессмертие - не написал о ней ни одной фразы. Пожалел свои нервы, ведь Алевтина Петровна наверняка бы сказала:

— Я совсем не такая!

Главной героиней романа Кротов сделал красивую девушку Алину. Тело ее было стройным и загадочным, потому что она никогда с героем романа не была на пляже. И руки свои выше локтей не оголяла. И на ней всегда были слишком длинные юбки. Но Кротов точно знал, что тело Алины великолепно, и больше у девушек и молодых женщин во всей Одессе таких роскошных тел нет.

Так получилось, что начал Кротов все больше и больше отдаляться от своей жены Алевтины Петровны. От ее завитых волос и жаркого тела. От ее непонимания глубинной сути писательского творчества, когда небо сталкивается с морем, жизнь начинает кувыркаться. Девушка Алина все понимала, но она уехала в Москву, а писем не писала. Но от нее нисходили на Кротова телепатические волны, и ему стало известно, что Алина в Москве с мужчинами не флиртует, а занята исключительно своим творчеством, так как ищет подходящую галерею для своих картин.

Иногда она капризно говорила Кротову:

— Зачем ты меня сделал художницей? Лучше бы мне стать звездой в модельном бизнесе.

Кротов загадочно отвечал:

— Ты должна сама докопаться до истины...

Алевтина Петровна, когда она еще была кротовской женой, ехидно интересовалась:

— Как дела у твоей Алины?

Он серчал, глаза наливались злобой, ведь не должна была так ехидно Алевтина Петровна произносить имя его любимой девушки. Не имела морального права. Он мог бы накричать на супругу, затопать ногами, разбить хрустальную вазу, но ничего подобного Кротов не делал, а только сухо заявлял:

— Поди прочь!

Кротов прогуливался по Французскому бульвару и зло думал о том, что Алевтина Петровна отдалась ему на пятый день знакомства и люто его в ту ночь измочалила. Ей следовало быть с ним поосторожнее, но она разошлась вовсю, словно долгое время не находила себе мужчину. Ему сразу стало понятно, что опыт у нее большой, а у него тогда опыта по таким делам совсем не имелось. Он тогда дальше поцелуев с девушками не заходил. Только и мог, что страдать, когда они его бросали. Оставляли его желания близости с ними неудовлетворенными. Алевтина Петровна потом говорила, что он скулил и мямлил, а она всегда слыла у своих подруг женщиной решительной.

И произошло все это на даче ее дальних родственников. Она сказала:

— Диван нас выдержит.

Она на диван постелила простыню. Начала раздеваться и попросила:

— Арсений, не будьте олухом!

Диван скрипел три часа подряд. Женщина под Кротовым сладостно постанывала. Сводила и разводила руки и ноги, будто плавала в море или парила в облаках. Прижимала к себе Кротова и отталкивала.

Потом они пили чай с ватрушками. Алевтина Петровна, совсем не уставшая от любовных схваток, поинтересовалась:

— Кто ты такой, Арсений Кротов.

Он мог бы сказать, что он сейчас – маленький инженеришка, но пописывает статейки в газеты, мечтая стать писателем, но вместо этого начал импровизировать:

— Я спекулянт и алкоголик.

— Не страшно, – нашлась Алевтина Петровна, – даже здорово, ведь в моей коллекции мужчин пока нет спекулянтов и алкоголиков.

Они потом довольно часто наведывались на дачу. Как-то само собой получилось, что Кротов попросил Алевтину Петровну выйти за него замуж. "Почему? – поинтересовалась она. – Неужели без меня не можешь?" – "Не могу, – признался Кротов. – Мне тебя постоянно хочется".

Их семейная жизнь дала трещину, когда он начал писать роман. В этом были виноваты Альбер Камю и Хулио Кортасар. Именно цитата из Альбера Камю помогла ему почувствовать непреодолимую тягу к писательству. Вот она: "Дальше пошла какая-то неразбериха, по крайней мере такое у меня было ощущение". И еще одна цитата – из Кортасара его долго преследовала: "Он ласково отнял у нее журнал и, обхватив ее лицо ладонями, поцеловал в нос, волосы, губы".

Котов, помнится, попробовал обхватить ладонями лицо жены, чтобы затем поцеловать в нос, волосы и губы, но Алевтина Петровна сердито сказала:

— Не приставай, Кротов!

С тех пор и пошла в их жизни неразбериха, и ощущения Кротова стали течь в противоположном от Алевтины Петровны направлении. Кротов так и начал свой роман: "Жизнь героя складывалась совсем не по Кортасару". А потом он придумал девушку Алину. Скромную девушку. Бывшую балерину, ставшую художницей. Всегда нежную с главным героем. С ней он мог говорить о ком угодно. Даже о картинах Питера Брейгеля, великого нидерландского живописца, жившего в шестнадцатом столетии. И о польском писателе Ивашкевиче. Алина от Кротова впервые узнала, что осенью 1915 года Киевский университет, где учился Ивашкевич, был эвакуирован в Саратов. А еще он рассказал о фресках Лукки Синьорелли в соборе Орвието: "Страшный суд", "Воскрешение из мертвых", "Поэты". На последней фреске изображены Гомер, Эмпедокл, Вергилий, Гораций, Данте. А вот австрийский писатель Герман Брох написал роман "Смерть Вергилия". И снова Кротов не удержался и процитировал Алине несколько предложений из этого романа: "Лишь деяние, совершенное во имя истины, способно преодолеть смерть – как свешившуюся, так и грядущую; лишь так пробуждается дремлющая душа к всепознанию, коего благодать от рождения дарована всякому, кто носит обличье человека".

Девушка Алина умела размышлять о возвышенном, в ней открылось упорство к постижению истины, а вот Алевтина Петровна стремительно теряла в глазах мужа свою привлекательность.

А потом у Кротова случилась депрессия. Он стал понимать, что великий творец из него не вышел. Из-за черствости Алевтины Oетровны. Из-за того, что она не могла соперничать с девушкой Алиной. И зло бросала в лицо мужу:

— Спи со своей Алиной, хоть она у тебя и воображаемая! Может быть, ты уже импотент не только в писательстве?! Читай Алине свои домыслы, а меня оставь!

Они, разумеется, развелись. По обоюдному согласию. Почти мирно. Даже шутили перед разводом, но все равно Алевтина Петровна про себя считала, что Кротов поступил с ней безобразно. И что он давно стал ей во всех отношениях малоприятным мужчиной. Ей было жаль, что их совместная гонка по жизни окончилась полным фиаско. А Кротов, насупившись, вспомнил в тот день эпиграф Ивлина Во к роману "Возвращение в Брайдсхед": "Я – это не я; ты – это не он и не она; они – не они". Вот тогда-то он и сказал женщине, с которой собрался разводиться: "Перед тобой, дорогуша, открываются все преимущества нового брака".

Кротов, как порядочный человек, оставил своей бывшей дражайшей половине кооперативную квартиру, а сам снял маленькую комнатку на улице Богдана Хмельницкого у безумной старухи Колобрыговой. Она была безумной до такой степени, что не мучала его разговорами, а только постоянно внушала: "Питаться следует лучше".

А потом, спустя несколько тысячелетий, как показалось Кротову, он встретил на улице Прохоровской молодую женщину. Она шла ему навстречу и улыбалась. Он подумал, что она улыбается не ему, но она, поравнявшись с ним, остановилась и сказала: "Меня зовут Алиной. И я вас знаю". – "Именно меня? – оторопело спросил он. – Вы ничего не перепутали?" – "Я хочу пригласить вас к себе в мастерскую, – сказала молодая женщина. – Показать свои картины". – "Я должен писать роман, – скорбным голосом произнес Кротов. – Мне его надо срочно довести до финала". – "Ладно, – сказала она, – в другой раз, надеюсь, вы мне не откажете".

Но другого раза так и не случилось.

Рис. А. КОСТРОМЕНКО.