Номер 45 (635), 01.11.2002

Творческий процесс художника, как и любой творческий процесс, есть некое таинство, в том числе и для самого художника. Разве знаешь, приступая к работе так, как будто впревые взял в руки кисть, куда эта кисть тебя поведет? Разве исчерпывают названия полотен (как ярлык, навешенные на картину потомками или самим автором, по настоянию выставочной или закупочной комиссии) те муки и восторги творчества, те неясные подсознательные ощущения, которые владели художником в процессе работы? Названия часто обедняют эмоции, двигавшие творцом. Конечно же, "Похищение Европы" есть похищение Европы, но стоит обратить внимание на то, как по-разному пишет этот сюжет Серафим Чаркин – художник, на персональной выставке которого он встречается дважды. Здесь же, на выставке, открытой в Музее западного и восточного искусства, и происходит этот непростой разговор с автором экспозиции.

— Серафим Серафимович, книга отзывов пестрит словом "профессионально". Разве оно исчерпывает, отражает все грани вашего дарования?

— Профессионализм необходим. Так же, как необходимо уметь передать свои эмоции. Эмоция – это движущая сила творчества. Я пишу только то, что меня зацепило. Я ищу то, что может меня зацепить, и переношу это на полотно.

— А что чаще "цепляет" вас, природа или люди?

— Люди. Человек. Мои портреты – это диалог с персонажем.

— Я не нашла на выставке ни одного парадного портрета. Впечатление, что ваши герои вообще не высиживали в конкретной позе, а жили возле вас.

— Конечно, на какое-то время приходится "ставить позу", чтобы зафиксировать ее, но вы правы: я предпочитаю писать человека в его обыденных занятиях.

Выставка велика, три зала, обо всех работах не скажешь. Упомяну лишь два, на мой взгляд, лучших портрета – это портрет поэта Н.П. и портрет художника М. Ковальского (в последнем необыкновенную выразительность и колорит картины создает клетчатый черно-белый плед).

Живописный мир Серафима Чаркина вмещает и античность, и современные сюжеты. В нем люди и природа. Этот мир наполнен яркими красками (в живописи Чаркина есть и сочность палитры южно-русской школы, и буйство красок французских художников). Он наполнен чувственностью, упоением, красотой. Пиршество красок царит и в зелено-густокрасном "Августе", и в ночных пейзажах Иерусалима и Венеции, где ночь сгустила, сконцентрировала дневные впечатления. И даже в решенном в одной желто-охристой гамме "Покое", и в полном зноя и полуденной неге теле лежащей на песке "Купальщицы".

Есть что-то неистовое в работах Чаркина. Эта неистовость в его лучших полотнах часто уводит художника от строгого реализма, раскрепощает его кисть, его палитру.

Но есть и другой Чаркин: сдержанный, аскетичный, прозрачно-печальный. Таков он в картине "Память-реквием". В этом полотне мощь, присущая работам Чаркина, скромно тушуется перед горем человеческим.

Но таких картин в экспозиции немного – торжествуют жизнеутверждение, жизнерадостность и они передаются посетителям этой замечательной выставки, где высокий профессионализм сочетается с самобытностью кисти этого эмоционального художника.

Елена КОЛТУНОВА.